Понятное дело — река не озерцо, да и утро — вода студеная, особо не поторчишь без надобности.
— Как, уже? — услышал Сухмат голос позади себя. Повернулся — на воде лежала симпатичная зеленоволосая девица с большими сисями.
— А чего задерживаться? — пожал плечами богатырь.
— Вместе поплавали бы…
— Согреется вода — поплаваем, — пообещал Сухмат.
— Я тебе нравлюсь? — перешла сразу к любовному нападению русалка.
— Да, харя у тебя ничего, смазливая, — кивнул Сухмат, — только оттенок неприятный.
— Я красивая! — заявили тоном, не терпящим возражений, речная дева, — Посмотри, какой гибкий у меня стан!
Русалка легла на воду, демонстрируя изящное тело, повернулась лицом кверху, потрясла грудями, потом начала из поглаживать, задорно глядя на богатыря.
— Ну как?
— Ничего, при луне сойдешь за настоящую!
— Так ныряй скорей ко мне, проверишь, настоящая я дева, али нет?
— Чего там проверять…
— Да все проверишь, небось не мальчик, — подмигнула русалка, — а я такое умею! Со мной все позабудешь!
— Так ты что, предлагаешь мне в воде с тобой любовью заняться?
— Да, любовь… Приди ко мне, будем любить друг друга, долго любиться! Ты такой мужественный!
— Долго любиться неплохо, конечно, — Сухмат уселся на берегу, ничуть не стесняясь наготы тела, — вот только в воде я не хочу!
— Почему же? Попробуй — полюбишь!
— Пробовал уже — совсем не то! — заявил Сухмат, — и в реке пробовал, и в море соленом пробовал, и в бассейне горячем в Царьграде гречанок пользовал…
— Да ну? — удивилась русалка, — И как?
— На травке лучше! — заявил Сухмат убежденно, — а на сенце — так и еще приятнее, там сам запах благоприятствует!
— На сенце приятнее? — переспросила русалка как-то обиженно, — И запах — тоже…
— Да, да, и запах тоже! — подтвердил Сухмат, — от тебя-то, небось, водорослями пахнет да рыбой, а меня такие запахи к любви не пробуждают, а, скорее, совсем наоборот, забываешь о том, что муж. — Сухмат запнулся на мгновение, а потом добавил еще по теме, — Да и хвост у тебя холодный, знаю точно, сам морскую русалку как-то щупал, так всю ладонь поцарапал!
— Я красивая, я прекрасная, — убежденно говорила русалка, любуясь множеством своих отражений в чешуйках-зеркальцах, — и я нежная!
— Знаю я вас, русалок хвостастых! То же мне — нежная… Чешуя еще какая острая!
— Так ты что, не будешь со мной любиться? — до речной девы только сейчас дошло, что богатырь, пообсохнув за разговором, начал одеваться.
— Не буду, по крайней мере сейчас, — пожал плечами Сухмат, — может когда-нибудь, ночью, чтобы зелени твоей видно не было; на свежем сене — что б запах отбить… И если сильно напьюсь!
Последние слова доконали русалку. Она обиженно сверкнула глазами и нырнула туда, где поглубже. Думаете, Сухмат сказал все, что думал? Нет, не совсем. Дело было еще и в том, что из всех возможных поз Сухмат всегда предпочитал ту, что называется по научному «ля ваш», а по народному — ну, этим… Креветкой, короче. А поскольку данная позиция в обращении с русалкой совершенно исключается — у ней и ног-то нет — то теперь становится понятно, что Сухмат держал себя вполне в рамках приличий и даже не намекнул на такие явные недостатки водяных дев с точки зрения дел любовных…
* * *
Нойдак в последнее время полюбил купание. Еще бы, здесь, в этих жарких краях — под Киевом — вода в речках была летом теплая, а в озерцах — так аж горячая. Ну, это, собственно, в восприятии Нойдака, выросшего на берегу Северного моря-окияна, горячая… Ну, оно и понятно, что на родине молодого колдуна особо не поплаваешь, то ли дело — здесь. Попробовав раз, Нойдак втянулся и теперь не пропускал ни единой возможности искупаться. Плавать он научился быстро, задерживал дыхание — легко, а уж поймать голыми руками рыбу — так и сам выучился! Конечно, ходить одному купаться — порой опасно. Всяко может приключиться. Вот, третьего дня, к примеру, вышло с Нойдаком приключение, да такое…
Тогда тоже Нойдак полез плескаться в стоячий заливчик. И вовремя заметил опасность… Длинное, толстое, как бревно, серовато-зеленое тело, широченный рот — и это чудовище беззвучно — все-таки в воде же — двигалось по направлению к Нойдаку.
— Кракордил! — заорал Нойдак и бросился вот из воды. Будь он на суше, то был бы сейчас уже далеко, но вода не давала двигаться быстро, мешала передвигать ноги. А чудовищное бревно было уже рядом…
— Помогите! Кракордил! — продолжал кричать Нойдак, уже выскочив из воды.
— Какой еще кракордил? — удивился Рахта, — Где твой кракордил?
— Вот, в воде, вон — смотри, чуть не съел Нойдака!
Богатыри подошли поближе к бережку, начались всматриваться в воду. Наконец, углядели!
— Сомик! — засмеялся Сухмат.
— Да, сом, — согласился Рахта, — и не самый крупный, вырастают и больше!
— Так это не кракордил? — Нойдак начал успокаиваться.
— Портки одень, герой! — рявкнул Рахта, — такие кракордилы у нас в любой луже водятся!
— А как за ногу схватит? — удивился Нойдак.
— Как бы ты уткой был, то схватил бы, да и съел — это точно, — кивнул Сухмат, — вот только ты уже утку перерос…
Пусть посмеялись, думал Нойдак. Но рыбка-то подлиннее его будет. И ротик здоровенный! Нет, лучше ей на пути не попадаться!
Вот и сейчас, плескаясь один в этой речке, Нойдак подумывал, как бы опять не напали на него какие чудища. Хотя вода здесь была чистая да прозрачная, видно сквозь нее — глубоко-глубоко, далеко-далеко. Ну и ладно! Поплескавшись, молодой человек вышел из воды. Вот оно, опять! Чудовище…
Прямо на его одежде расселось некое чудо-юдо. Ну, в точь-точь как морская дева, которых иногда встречали на родине Нойдака. Только у этой кожа была не белая, а зеленоватая, такими же зелеными были и длинные-предлинные волосы, и большие-пребольшие глаза. И этими бесстыдными глазищами девица с рыбьим хвостом рассматривала сейчас стоящего перед ней голого парня, точнее ту его часть, что находится у него пониже пупка, но повыше колен. А Нойдак, в свою очередь, впился глазами в круглые, упругие груди речной девицы, так маняще напряженные и слегка подрагивающие.
— Как звать-величать тебя, добрый молодец? — спросила дева, с еще более наглым видом развалясь на одежде Нойдака.
— Нойдаком кличут, — ответил парень, — а чего это ты на одежке сидишь? Да ты Нойдаку совсем портки измочишь! Друзья невесть чего подумают!
— А зачем тебе порты, ты без них — гораздо милей! Ведь тебе не холодно?
— Нет.
— А вот и нет, знобливо тебе, я сама вижу, — заявила русалка насмешливо, — то-то у тебя все сморщилось… — и она бесстыдно указала пальцем, где именно сморщилось у Нойдака.
— Не твое дело!
— А может, как раз и мое! Ты подойди поближе…
— А зачем Нойдаку подходить поближе?
— Полюбуйся на красоту мою девичью, на кожу мою нежную, на губы мои сладкие, на груди мои крутые… Глядишь, и согреешься, и все у тебя расправится!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Как, уже? — услышал Сухмат голос позади себя. Повернулся — на воде лежала симпатичная зеленоволосая девица с большими сисями.
— А чего задерживаться? — пожал плечами богатырь.
— Вместе поплавали бы…
— Согреется вода — поплаваем, — пообещал Сухмат.
— Я тебе нравлюсь? — перешла сразу к любовному нападению русалка.
— Да, харя у тебя ничего, смазливая, — кивнул Сухмат, — только оттенок неприятный.
— Я красивая! — заявили тоном, не терпящим возражений, речная дева, — Посмотри, какой гибкий у меня стан!
Русалка легла на воду, демонстрируя изящное тело, повернулась лицом кверху, потрясла грудями, потом начала из поглаживать, задорно глядя на богатыря.
— Ну как?
— Ничего, при луне сойдешь за настоящую!
— Так ныряй скорей ко мне, проверишь, настоящая я дева, али нет?
— Чего там проверять…
— Да все проверишь, небось не мальчик, — подмигнула русалка, — а я такое умею! Со мной все позабудешь!
— Так ты что, предлагаешь мне в воде с тобой любовью заняться?
— Да, любовь… Приди ко мне, будем любить друг друга, долго любиться! Ты такой мужественный!
— Долго любиться неплохо, конечно, — Сухмат уселся на берегу, ничуть не стесняясь наготы тела, — вот только в воде я не хочу!
— Почему же? Попробуй — полюбишь!
— Пробовал уже — совсем не то! — заявил Сухмат, — и в реке пробовал, и в море соленом пробовал, и в бассейне горячем в Царьграде гречанок пользовал…
— Да ну? — удивилась русалка, — И как?
— На травке лучше! — заявил Сухмат убежденно, — а на сенце — так и еще приятнее, там сам запах благоприятствует!
— На сенце приятнее? — переспросила русалка как-то обиженно, — И запах — тоже…
— Да, да, и запах тоже! — подтвердил Сухмат, — от тебя-то, небось, водорослями пахнет да рыбой, а меня такие запахи к любви не пробуждают, а, скорее, совсем наоборот, забываешь о том, что муж. — Сухмат запнулся на мгновение, а потом добавил еще по теме, — Да и хвост у тебя холодный, знаю точно, сам морскую русалку как-то щупал, так всю ладонь поцарапал!
— Я красивая, я прекрасная, — убежденно говорила русалка, любуясь множеством своих отражений в чешуйках-зеркальцах, — и я нежная!
— Знаю я вас, русалок хвостастых! То же мне — нежная… Чешуя еще какая острая!
— Так ты что, не будешь со мной любиться? — до речной девы только сейчас дошло, что богатырь, пообсохнув за разговором, начал одеваться.
— Не буду, по крайней мере сейчас, — пожал плечами Сухмат, — может когда-нибудь, ночью, чтобы зелени твоей видно не было; на свежем сене — что б запах отбить… И если сильно напьюсь!
Последние слова доконали русалку. Она обиженно сверкнула глазами и нырнула туда, где поглубже. Думаете, Сухмат сказал все, что думал? Нет, не совсем. Дело было еще и в том, что из всех возможных поз Сухмат всегда предпочитал ту, что называется по научному «ля ваш», а по народному — ну, этим… Креветкой, короче. А поскольку данная позиция в обращении с русалкой совершенно исключается — у ней и ног-то нет — то теперь становится понятно, что Сухмат держал себя вполне в рамках приличий и даже не намекнул на такие явные недостатки водяных дев с точки зрения дел любовных…
* * *
Нойдак в последнее время полюбил купание. Еще бы, здесь, в этих жарких краях — под Киевом — вода в речках была летом теплая, а в озерцах — так аж горячая. Ну, это, собственно, в восприятии Нойдака, выросшего на берегу Северного моря-окияна, горячая… Ну, оно и понятно, что на родине молодого колдуна особо не поплаваешь, то ли дело — здесь. Попробовав раз, Нойдак втянулся и теперь не пропускал ни единой возможности искупаться. Плавать он научился быстро, задерживал дыхание — легко, а уж поймать голыми руками рыбу — так и сам выучился! Конечно, ходить одному купаться — порой опасно. Всяко может приключиться. Вот, третьего дня, к примеру, вышло с Нойдаком приключение, да такое…
Тогда тоже Нойдак полез плескаться в стоячий заливчик. И вовремя заметил опасность… Длинное, толстое, как бревно, серовато-зеленое тело, широченный рот — и это чудовище беззвучно — все-таки в воде же — двигалось по направлению к Нойдаку.
— Кракордил! — заорал Нойдак и бросился вот из воды. Будь он на суше, то был бы сейчас уже далеко, но вода не давала двигаться быстро, мешала передвигать ноги. А чудовищное бревно было уже рядом…
— Помогите! Кракордил! — продолжал кричать Нойдак, уже выскочив из воды.
— Какой еще кракордил? — удивился Рахта, — Где твой кракордил?
— Вот, в воде, вон — смотри, чуть не съел Нойдака!
Богатыри подошли поближе к бережку, начались всматриваться в воду. Наконец, углядели!
— Сомик! — засмеялся Сухмат.
— Да, сом, — согласился Рахта, — и не самый крупный, вырастают и больше!
— Так это не кракордил? — Нойдак начал успокаиваться.
— Портки одень, герой! — рявкнул Рахта, — такие кракордилы у нас в любой луже водятся!
— А как за ногу схватит? — удивился Нойдак.
— Как бы ты уткой был, то схватил бы, да и съел — это точно, — кивнул Сухмат, — вот только ты уже утку перерос…
Пусть посмеялись, думал Нойдак. Но рыбка-то подлиннее его будет. И ротик здоровенный! Нет, лучше ей на пути не попадаться!
Вот и сейчас, плескаясь один в этой речке, Нойдак подумывал, как бы опять не напали на него какие чудища. Хотя вода здесь была чистая да прозрачная, видно сквозь нее — глубоко-глубоко, далеко-далеко. Ну и ладно! Поплескавшись, молодой человек вышел из воды. Вот оно, опять! Чудовище…
Прямо на его одежде расселось некое чудо-юдо. Ну, в точь-точь как морская дева, которых иногда встречали на родине Нойдака. Только у этой кожа была не белая, а зеленоватая, такими же зелеными были и длинные-предлинные волосы, и большие-пребольшие глаза. И этими бесстыдными глазищами девица с рыбьим хвостом рассматривала сейчас стоящего перед ней голого парня, точнее ту его часть, что находится у него пониже пупка, но повыше колен. А Нойдак, в свою очередь, впился глазами в круглые, упругие груди речной девицы, так маняще напряженные и слегка подрагивающие.
— Как звать-величать тебя, добрый молодец? — спросила дева, с еще более наглым видом развалясь на одежде Нойдака.
— Нойдаком кличут, — ответил парень, — а чего это ты на одежке сидишь? Да ты Нойдаку совсем портки измочишь! Друзья невесть чего подумают!
— А зачем тебе порты, ты без них — гораздо милей! Ведь тебе не холодно?
— Нет.
— А вот и нет, знобливо тебе, я сама вижу, — заявила русалка насмешливо, — то-то у тебя все сморщилось… — и она бесстыдно указала пальцем, где именно сморщилось у Нойдака.
— Не твое дело!
— А может, как раз и мое! Ты подойди поближе…
— А зачем Нойдаку подходить поближе?
— Полюбуйся на красоту мою девичью, на кожу мою нежную, на губы мои сладкие, на груди мои крутые… Глядишь, и согреешься, и все у тебя расправится!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105