— Да уж прям! Нет такой птахи, чтобы я ей клювик не свернул!
— Не зарекайся, вспомни белого…
Рахта осекся, а его побратим продолжил обучение Нойдака. Колдунишко впитывал все, как тряпка воду. Сухмат проверил — Нойдак запомнил все, что ему объясняли.
— Ты понял, что фарзин — самая слабая фишка?
— А зачем она тогда вообще нужна? — первый раз усомнился в мудрости правил игры Нойдак.
— Фарзин — это советник, как же князь может без советника? — засмеялся Рахта.
— Да уж, никак не может, это точно, — согласился с другом Сухмат. По всей видимости, эта тема уже не раз обсуждалась в их тесном кругу и все косточки давно мыты — перемыты…
— Но у князя Владимира советник Добрыня, а он совсем не самый слабый? — удивился Нойдак.
— Так то в жизни, в жизни и не такое бывает, бывает — что и дева брони одевает, да мечом махает, — вторя мыслям вслух, отвечал Рахта.
— Да знаем мы, знаем, кто у тебя на уме! — засмеялся Сухмат.
— А ты, что, против чего имеешь?
— Да нет, отчего ж, мне они тоже очень нравится…
— Я те дам — нравится! — ни с того, ни с сего рассердился Рахта, — взялся учить моего ведуна, так учи, а в мои дела сердечные не лезь!
— Забыл, что ли, как тогда, на сеновале, с теми двумя пышечками-близняшками… И все поместилось, нам совсем не тесно было! Вспомнишь — так все и поднимается и в груди так приятно щемит, — подковырнул побратима Сухмат.
— То — дело другое…
— А теперь что ж, любовь?
— Не твое дело!
— А как весточки носить, так мое? Ах да, у тебя теперь отрок малый в дружках завелся, он носит… Ну, а удочки сердечные по первому разу кого закидывать посылал?
— Ладно, но все равно, сейчас — не лезь, — недовольным голосом согласился Рахта, — Сказано тебе — занимайся с Нойдаком!
— Хорошо, как скажешь! — пошел на попятную Сухмат и повернулся к северянину, — Ну, держись, Нойдак, сейчас самое трудное будет!
— А что самое трудное?
— Буду тебя учить, как конник прыгает…
* * *
Жизнь снова предстала перед Нойдаком во вполне приятном виде. У него теперь появилось пристанище, есть друзья, он даже бывал чаще всего скорее сыт, чем голоден, чего не случалось, казалось бы, с самого его дня появления на свет. Нойдак вообще поражался тому, как живут в Киеве. Здесь никто никогда не голодал. Более того, здесь ни у кого не шатались и кровоточили зубы зимой. Нойдак еще удивлялся, что у киевлян все зубы на месте. Спросил. А у него самого переспросили, с чего это зубам выпадать-то? Нойдак объяснил. Оказалось, здесь о такой зимне-весенней напасти и не слышали. Почему? Пришлось расспрашивать ведунов. Нойдаку объяснили, что все дело в тех запасах ягод, да лука, да чеснока, что хранятся тут у всякого, даже самого бедного руса. А еще были и яблочки моченые, и капуста квашенная…
И вот, все это сейчас перед ним. Да и многое другое!
— Пейти пыво пеннои, будет харя здоровенныя! — услышал Нойдак зазывный голос торговца напитками.
Чего только не продавали на ярмарочной площади! Наесться, напиться, одеться — все запросто, да хоть коня, хоть оружие — все тут, только бери. Конечно, коли в кармане есть, на что покупать, любая денежка, коли из злата или серебра. Да и с камушками сюда зайти можно было — тут и менялы, и скупщики. Нойдак даже рот приоткрыл, остановившись у лавки менялы. Каких, оказывается, только монет нет на белом свете! И беленькие — серебряные, и желтые, тяжелые — золотые… И преогромный короб с шкурками белок, да куниц — другой короб, тоже немалый. Нойдак уже слыхивал, что в далеких местах, вдали от городов, этими шкурками расплачиваются, как в городе — серебряниками. Может, среди тех серебряников, что сейчас лежали у менялы, были и новенькие, что по велению князя отчеканили? Нойдак видел, как такие монеты раздавали дружинникам, и даже знал, что на них написано: «Володимер на столе, а се — его серебро». Увы, сам прочесть Нойдак не мог, не был обучен…
Молодой человек получил тычок в плечо от своего могучего друга — удивился… А, вот оно что, не стой у лавки менялы без дела — за вора примут! Нойдак поспешно отошел. С ворами он уже сталкивался, вернее, с результатами их делишек — пару раз вовсе не находя своих, и так невеликих, деньжат… О воровстве ни в его племени, ни в других северных местах слыхом не слыхивали, да и никто понять бы такого и не смог — взять чужое! Тем более, тихо забрать, чтобы хозяин не заметил! Может, они и не люди вовсе, эти воры? Вот Нойдак, он не смог бы даже и в руку взять, а не то, что забрать чужое…
Сухмат успел хлебнуть не одну чарку — начал со сбитня, опробовал пиво у всех подряд торговцев золотистым напитком, а теперь явно подбирался к винцу. Пока что просто накупил пирогов разных, сунул прямо в рот каждому из друзей по ароматному, еще горячему, пирогу, а остальные понадкусывал, ища, который скуснее! Но дело до винца не дошло — внимание богатыря привлекла загорелая молодуха, торговавшая арбузами. Сухмат направился к ней, да начал длинную с ней торговлю, постепенно подбираясь все ближе и ближе, чему бабенка отнюдь не препятствовала…
Рахта выполнил задуманное — приодел нового друга. Как видно, он не любил долго выбирать да торговаться. Приглянулась расцветками рубашек лавчонка, взял да и перевернул весь товар, потом ткнул пальцем — эту! Рубашка была куплена прямо расчудесная, и ворот, и подол — все расшито узорами, не много, ни мало — а так, что сердце радуется. Даже на портах — и на них горошек мелкий, нарядный. Впрочем, порточки для друга Рахта даже и выбирать не стал, взял первые попавшиеся — все были хороши! Платил монетой серебряной, поторговавшись сначала, как требовал обычай. Приодевшись, Нойдак и выглядеть стал совсем по другому, ну, прямо как самый что ни на есть рус, разве что мелковат…
— Сапоги покупать не буду, — сказал Рахта, — ишь, придумали чего — готовую обувку, невесть на кого померяную, продавать… Сапоги тебе по ноге тачать будут, что б и не терли, и не болтались при хотьбе! Пошли домой…
— Пошли, пошли, — согласился Нойдак и заторопился наперед своего большого друга. Квас, сбитень, медовуха и какая-то сладость на щепке, не говоря уже о пяти пирогах, и всех — с разной начинкой, все это перемешалось в животе нашего приятеля, потом заволновалось, забурлило, явно ища выхода…
— Ладно, иди домой один, чай, найдешь дорогу, — сказал Рахта.
Дело было в том, что недалече он увидел знакомый силуэт той, от взгляда на которую его сердце начинало биться гораздо чаще. А Нойдак — тот, едва услышав слова богатыря, сразу перешел на галоп!
* * *
Говорили с Полиной то о том, то о сем, боясь затронуть тему главную, ту, что волновала их обоих больше всего. Рахта злился сам на себя. Все у него не как у людей. Вон Сухмат — накупил шелков для ненаглядных своих дев, себе на новый плащ сукна отхватил, теперь у него на спине птица с девичьей головой колыхаться при каждом шаге будет… А он, Рахта, что он купит Ладушке милой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105