Это объяснялось отнюдь не поднятием курса кредитного рубля, а уверенностью, что будет введена монополия на золото.
К этому же времени следует отнести и образование Совета съездов банков и образование банковских комитетов в провинции, иначе говоря, началось объединение акционерных банков. В то время в Екатеринбурге, помимо Государственного банка, Городского банка и Общества взаимного кредита, не входящих в Банковский комитет, функционировали отделения нескольких столичных банков. Это были Сибирский банк, управляемый Г. А. Олесовым, Волжско-Камский, управляемый мною, Русско-Азиатский банк во главе с Г. П. Тяхтом, Русский для внешней торговли банк с управляющим Г. Г. Шварте, недавно открытый Азовско-Донской банк, управляющим которым состоял В. Ф. Щепин, и Петроградский международный банк во главе с М. М. Атласом.
На первое заседание Банковского комитета мы собрались в Сибирском банке. Олесов был старейший из нас и по возрасту, и по выслуге лет. Будучи управляющим банком, он состоял и членом совета Сибирского банка. Поэтому я и предполагал, что именно Олесов будет выбран председателем. Но случилось иначе: он получил только два голоса, из коих один был мой. За меня же подали голоса все остальные, почему я и оказался на этом ответственном посту.
Очень часто на заседания комитета приходили и управляющий Государственным банком Василий Васильевич Чернявский, и управляющий Городским банком Комнадский. Оба не имели официального права голоса. Но к голосу Чернявского все прислушивались более, чем к остальным, так как банки находились в сильной зависимости от Государственного банка.
КОНЧИНА ИСПОЛКОМА
Комитет общественной безопасности просуществовал не более трёх месяцев и умер естественной смертью. Наши левые коллеги по Исполнительной комиссии, рьяно её посещавшие, стали постепенно охладевать к работам и кончили тем, что, являясь к началу заседания, демонстративно удалялись, как только председатель объявлял заседание открытым. Проделав эту демонстрацию раза два, они совершенно прекратили свои посещения комиссии. Заседания же Комитета они посещали ещё с месяц и кончили тем, что внесли проект слияния Комитета общественной безопасности с Советом рабочих и солдатских депутатов, предоставив Комитету очень малое количество мест, что делало наше пребывание там непродуктивным.
Слово депутата, даже представителя меньшинства, имеет огромное влияние на общественное мнение. Этого обстоятельства и не учёл Кроль. Он не сумел склонить Комитет к слиянию. Я считаю, что в этом его большая ошибка.
Оставшись без левой оппозиции, наша работа пошла бы скорее. Но не на что стало бы опираться власти для проведения постановлений в жизнь.
Учитывая это обстоятельство, я представил проект реформирования Исполнительной комиссии: свести число её членов с тридцати до пяти, сделать должности оплачиваемыми, так как все три месяца никто из нас не получал вознаграждения за свои труды. Для меня было непонятным, на какие средства живут люди, так самоотверженно работающие целыми днями. Только те, кто носил военную форму, имели свой угол в казарме и солдатское питание. Большинство представителей демократической группы были рабочими, получавшими за свою работу гроши. Так могли работать только русские общественные деятели. Ни в одной цивилизованной стране этого не было. Правительство, несмотря на всю огромность нашей работы, не ассигновало нам ни копейки. Поддерживала нас городская дума слабо, занимая деньги под векселя у местных банков, да бывали кое-какие частные пожертвования.
Мой проект был одобрен Комитетом, и, когда приступили к баллотировке, я отказался выставить свою кандидатуру и избавился от тяготившей меня политической деятельности. В комиссию были избраны три социалиста и, кажется, два меньшевика. Это заставило Кроля, как кадета, уйти с председательского места, и председателем был избран И. С. Сергеев — член местного суда.
Заседания стали беспорядочными и малоинтересными. Посещения заседаний сократились, и за отсутствием кворума Комитет прекратил своё существование.
Не могу не отметить ещё тяжелую работу Исполнительной комиссии в связи с амнистией сперва политических, а затем и уголовных преступников. Политических, говорят, было в Сибири до сорока тысяч человек. Почти все они проследовали через Екатеринбург, направляясь в столицы во главе с Брешко-Брешковской, этой богородицей русской революции. Её торжественно встречали на вокзале. Уже тогда меня так тошнило от революции, что я отказался встречать Брешко-Брешковскую, отговорившись массой дел.
Всю эту свору политических «героев», к коим, по сравнению с коммунистами, так гуманно относился Император, приходилось встречать на вокзале, угощать бесплатными обедами. Наши дамы, взявшие на себя хлопотливые обязанности распорядительниц, чрезвычайно редко слышали от них «спасибо». Наоборот, бывали случаи, когда проезжавшие оставались недовольными приёмом и столом и не стеснялись это высказывать.
По распоряжению Керенского уголовные имели право, сделав заявление о поступлении в армию, требовать освобождения из тюрьмы. На деле же, надев солдатскую шинель, они оставались на местах и начинали заниматься самым нахальным грабежом.
Предложение моё изолировать их, образуя особые роты, дабы спасти армию от тлетворного влияния уголовников, успеха не имело.
Если Ленин воспользовался впоследствии всей этой сволочью в целях создания наибольшей анархии, то для чего понадобилось выпустить преступников Керенскому, я понять не могу до сих пор. Думается мне, что это было простым недомыслием премьера.
Отлично помню такую картину: я сижу в кабинете Исполнительной комиссии, ко мне входит здоровенный мужчина и садится против меня на табуретку.
— Что нужно гражданину?
Молчание.
— Кто вы такой?
— Мы?
— Ну да, вы.
— Мы — убивцы.
Невольно с робостью останавливаю свой взгляд на его руках, но следов крови не вижу.
В результате — денежное пособие.
ЛЕТО 1917-го
По выходе моём из Исполнительной комиссии Комитета общественной безопасности я решил хорошенько отдохнуть и если не навсегда, то на долгое время отойти от всякой общественной и политической деятельности. К тому же это решение диктовалось необходимостью разобраться в делах банка, к коим я почти не прикасался все два последних месяца.
Наступившее лето тянуло за город, и мы, сняв дачу Голандского, с удовольствием в начале июня переехали в Шарташ, как только позволили работы по достройке дачи. Помню, что Голандский сдавал её за шестьсот рублей. Цена, судя по даче, была недорогая, но падающий рубль заставлял экономить, и мы решили проводить лето в городе, благо при квартире был большой сад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
К этому же времени следует отнести и образование Совета съездов банков и образование банковских комитетов в провинции, иначе говоря, началось объединение акционерных банков. В то время в Екатеринбурге, помимо Государственного банка, Городского банка и Общества взаимного кредита, не входящих в Банковский комитет, функционировали отделения нескольких столичных банков. Это были Сибирский банк, управляемый Г. А. Олесовым, Волжско-Камский, управляемый мною, Русско-Азиатский банк во главе с Г. П. Тяхтом, Русский для внешней торговли банк с управляющим Г. Г. Шварте, недавно открытый Азовско-Донской банк, управляющим которым состоял В. Ф. Щепин, и Петроградский международный банк во главе с М. М. Атласом.
На первое заседание Банковского комитета мы собрались в Сибирском банке. Олесов был старейший из нас и по возрасту, и по выслуге лет. Будучи управляющим банком, он состоял и членом совета Сибирского банка. Поэтому я и предполагал, что именно Олесов будет выбран председателем. Но случилось иначе: он получил только два голоса, из коих один был мой. За меня же подали голоса все остальные, почему я и оказался на этом ответственном посту.
Очень часто на заседания комитета приходили и управляющий Государственным банком Василий Васильевич Чернявский, и управляющий Городским банком Комнадский. Оба не имели официального права голоса. Но к голосу Чернявского все прислушивались более, чем к остальным, так как банки находились в сильной зависимости от Государственного банка.
КОНЧИНА ИСПОЛКОМА
Комитет общественной безопасности просуществовал не более трёх месяцев и умер естественной смертью. Наши левые коллеги по Исполнительной комиссии, рьяно её посещавшие, стали постепенно охладевать к работам и кончили тем, что, являясь к началу заседания, демонстративно удалялись, как только председатель объявлял заседание открытым. Проделав эту демонстрацию раза два, они совершенно прекратили свои посещения комиссии. Заседания же Комитета они посещали ещё с месяц и кончили тем, что внесли проект слияния Комитета общественной безопасности с Советом рабочих и солдатских депутатов, предоставив Комитету очень малое количество мест, что делало наше пребывание там непродуктивным.
Слово депутата, даже представителя меньшинства, имеет огромное влияние на общественное мнение. Этого обстоятельства и не учёл Кроль. Он не сумел склонить Комитет к слиянию. Я считаю, что в этом его большая ошибка.
Оставшись без левой оппозиции, наша работа пошла бы скорее. Но не на что стало бы опираться власти для проведения постановлений в жизнь.
Учитывая это обстоятельство, я представил проект реформирования Исполнительной комиссии: свести число её членов с тридцати до пяти, сделать должности оплачиваемыми, так как все три месяца никто из нас не получал вознаграждения за свои труды. Для меня было непонятным, на какие средства живут люди, так самоотверженно работающие целыми днями. Только те, кто носил военную форму, имели свой угол в казарме и солдатское питание. Большинство представителей демократической группы были рабочими, получавшими за свою работу гроши. Так могли работать только русские общественные деятели. Ни в одной цивилизованной стране этого не было. Правительство, несмотря на всю огромность нашей работы, не ассигновало нам ни копейки. Поддерживала нас городская дума слабо, занимая деньги под векселя у местных банков, да бывали кое-какие частные пожертвования.
Мой проект был одобрен Комитетом, и, когда приступили к баллотировке, я отказался выставить свою кандидатуру и избавился от тяготившей меня политической деятельности. В комиссию были избраны три социалиста и, кажется, два меньшевика. Это заставило Кроля, как кадета, уйти с председательского места, и председателем был избран И. С. Сергеев — член местного суда.
Заседания стали беспорядочными и малоинтересными. Посещения заседаний сократились, и за отсутствием кворума Комитет прекратил своё существование.
Не могу не отметить ещё тяжелую работу Исполнительной комиссии в связи с амнистией сперва политических, а затем и уголовных преступников. Политических, говорят, было в Сибири до сорока тысяч человек. Почти все они проследовали через Екатеринбург, направляясь в столицы во главе с Брешко-Брешковской, этой богородицей русской революции. Её торжественно встречали на вокзале. Уже тогда меня так тошнило от революции, что я отказался встречать Брешко-Брешковскую, отговорившись массой дел.
Всю эту свору политических «героев», к коим, по сравнению с коммунистами, так гуманно относился Император, приходилось встречать на вокзале, угощать бесплатными обедами. Наши дамы, взявшие на себя хлопотливые обязанности распорядительниц, чрезвычайно редко слышали от них «спасибо». Наоборот, бывали случаи, когда проезжавшие оставались недовольными приёмом и столом и не стеснялись это высказывать.
По распоряжению Керенского уголовные имели право, сделав заявление о поступлении в армию, требовать освобождения из тюрьмы. На деле же, надев солдатскую шинель, они оставались на местах и начинали заниматься самым нахальным грабежом.
Предложение моё изолировать их, образуя особые роты, дабы спасти армию от тлетворного влияния уголовников, успеха не имело.
Если Ленин воспользовался впоследствии всей этой сволочью в целях создания наибольшей анархии, то для чего понадобилось выпустить преступников Керенскому, я понять не могу до сих пор. Думается мне, что это было простым недомыслием премьера.
Отлично помню такую картину: я сижу в кабинете Исполнительной комиссии, ко мне входит здоровенный мужчина и садится против меня на табуретку.
— Что нужно гражданину?
Молчание.
— Кто вы такой?
— Мы?
— Ну да, вы.
— Мы — убивцы.
Невольно с робостью останавливаю свой взгляд на его руках, но следов крови не вижу.
В результате — денежное пособие.
ЛЕТО 1917-го
По выходе моём из Исполнительной комиссии Комитета общественной безопасности я решил хорошенько отдохнуть и если не навсегда, то на долгое время отойти от всякой общественной и политической деятельности. К тому же это решение диктовалось необходимостью разобраться в делах банка, к коим я почти не прикасался все два последних месяца.
Наступившее лето тянуло за город, и мы, сняв дачу Голандского, с удовольствием в начале июня переехали в Шарташ, как только позволили работы по достройке дачи. Помню, что Голандский сдавал её за шестьсот рублей. Цена, судя по даче, была недорогая, но падающий рубль заставлял экономить, и мы решили проводить лето в городе, благо при квартире был большой сад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107