— Необходимо сейчас же приняться за рассылку повесток представителям всех организаций с просьбой завтра к вечеру прислать в думу делегатов на организационное собрание Комитета общественной безопасности. Впрочем, об этом поговорим отдельно. Идёмте в библиотеку, там, вопреки обычаям клуба, нам накрыт ужин. Необходимо прочно и основательно сговориться.
Я пошёл в библиотеку, где застал за столом всех думцев, приехавших с тайного собрания в театр.
Нельзя сказать, чтобы настроение было весёлое.
Кажется, Кенигсон заговорил первым.
— Нет сомнения, господа, что компания, от которой мы уехали, сегодня ночью начнёт производить намеченные аресты. Конечно, дабы гарантировать себе личную безопасность, этим господам придётся прежде всего арестовать не согласных с ними.
— Да, — сказал всегда молчаливый Соколов, — а уж вас, Владимир Петрович, первого схватят. Ну и отделали вы их! Только не советую я вам в будущем выступать с такими речами. Я всё думал, что вас хватит кондрашка. Сперва вы сделались бледнее полотна, а когда вскочили, были красным, как кумач.
— Что же делать? — спрашивали все. — Нужно ли предупредить командиров полков о грозящей опасности?
— Пожалуй, это будет истолковано как донос.
— Совершенно верно, — подтвердил Давыдов. — Если мы их предупредим, то всё равно от ареста не спасём, поскольку против них идёт офицерство. А вот себя в корне дискредитируем…
— Молчать и ждать спокойно событий?..
На этом и порешили. Так велики и сильны были традиционные понятия о рыцарской чести, проводимые в общество дворянством. И как надсмеялись потом над этим благородством переоценившие все ценности коммунисты…
К нашей компании присоединился Л. А. Кроль и начал развивать мысль, уже переданную мне, о необходимости сконструировать заново Комитет общественной безопасности путём приглашения как можно большего числа представителей всевозможных организаций и тогда уже приступить к выборам, а эти аннулировать. По всему было видно, что он хочет взять вожжи революции в свои руки и попасть в председатели Комитета. Каждый из нас с большим удовольствием переуступил бы право своего избрания, и мысль Кроля по существу была правильная. Этим способом можно было, хотя бы на время, приблизить к управлению более или менее умеренные элементы, откинув большинство крайне левых. И предложение его было принято единогласно. Все мы тотчас после ужина принялись за составление списка организаций и редактирование повесток.
Все старались подольше засидеться в клубе, ибо перспектива быть арестованным по возвращении домой ничего хорошего не предвещала.
Но прошло время, клуб начал пустеть, и волей-неволей пришлось возвращаться домой.
Как хорошо, думал я, что жена и Наташа уехали в Петроград. По крайней мере некому будет волноваться, если меня арестуют и даже пристрелят. Вот если, спаси Господи, ранят — а живым в руки я решил не даваться, — что тогда?..
С этими невесёлыми мыслями подъехал я к своей квартире, расположенной над банком.
Во флигеле был виден огонь. Значит, полковник Тимченко, командир Сто сорок девятого полка, ещё не спит. А быть может, он уже арестован?
Когда я очутился один в своей спальне, страх напал на меня, и вместе со страхом всё сильнее начал мучить вопрос: что с Тимченко?
Пойду поговорю с ним по телефону. Ну, а если телефонная станция уже в руках революционеров? Тогда сейчас же узнают, что я хотел говорить с Тимченко, дабы передать ему постановление тайного совещания. Однако какое же это совещание, когда я сам не признал ни председателя, ни его постановлений?
Ободренный этой мыслью, я подошёл к телефону:
— Это вы, Владимир Ильич?
— Я. А это вы, Владимир Петрович? Я не сплю и всё поджидаю вас. Можно к вам прийти?
— Прошу, но только не звоните, я сам открою вам дверь.
Как ни старался я не шуметь, чтобы прислуга не узнала о моём ночном свидании с Тимченко, но всё же, когда я спускался по парадной лестнице, наверху появилась наша старшая горничная, крайне любопытная старая дева.
— Варя, вам что?
— Да я слышу, что кто-то ходит.
— Вы мне не нужны, идите спать.
Верхняя дверь призакрылась, но я чувствовал, что Варя подслушивает, почему и начал, топая ногами, подниматься наверх. Когда дверь плотно закрылась, я вновь спустился вниз и, открыв дверь, впустил полковника. Мы прошли в кабинет.
— Рассказывайте, Бога ради, что произошло. Я всю ночь поджидал вас.
Я по секрету передал ему всё, что знал.
— Да, положение… — сказал Тимченко. — Живым им в руки я не дамся.
— Что же вы думаете делать, полковник?
— Думаю вызвать к себе караул.
— Но тогда узнают, что я вам всё передал и выдал эту шпану. Нет, я прошу вас этого не делать. Лучше будем выжидать. Ворота наши крепкие, и, если в них будут ломиться, бегите ко мне, и мы вместе удерём или через банк, или через сад.
Моё предложение было принято, и мы расстались.
* * *
Полковник Владимир Иванович Тимченко за неудачные бои перебитого полка был возвращён в тыл и принял командование Сто сорок девятым полком, стоящим в Екатеринбурге.
Это был славный малый, любящий общество, женщин, вино и карты. Последними он особенно увлекался, крупно играя в железку. В то время ему везло: выиграв около ста сорока тысяч рублей, он держал их на текущем счёте в нашем банке.
Каждый раз, внося в банк деньги, он заходил в мой кабинет и, остановившись в дверях, рапортовал:
— Имею честь доложить Вашему Превосходительству, что вчера произошло жаркое сражение, в результате коего я вышел победителем и присоединил к моему капиталу ещё семь тысяч рублей.
— Ох, полковник, бросьте играть! Выиграли и выиграли, на всю жизнь хватит. Ведь одних процентов будете получать более шести тысяч, а если к ним прибавить ваше жалованье или пенсию, так вы на всю жизнь останетесь обеспеченным человеком. А то смотрите — продуетесь. А что вы продуетесь, если вы не шулер, как про вас, конечно, говорят, — я готов отдать мою голову на отсечение.
— Ну вот, а я вам докажу, что и не шулера выигрывают, и непременно послушаю вашего совета, когда сумма моего выигрыша достигнет трёхсот тысяч рублей. Вот тогда можно и отдохнуть: по тысяче рублей в месяц для меня будет вполне достаточно.
— Поживём — увидим.
— А кто вам говорил, что я шулер?
— Решительно никто.
— Откуда же вы взяли такое пикантное словечко?
— Эх, полковник, ведь я тоже когда-то поигрывал и определённо знаю, что как только кто-нибудь начинает сильно выигрывать, то сейчас же про него начинают говорить, что он шулер.
— Это правильно. Ну да чёрт с ними, пусть говорят. Моя совесть чиста, да и капитал будет цел.
* * *
Тяжела была эта ночь. Я долго не мог уснуть, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому шуму на улице. В эту ночь после двухлетнего поста я вновь закурил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107