Зимой в гостиной уютно потрескивал огонь в камине, мать неторопливо и с удовольствием мыла детей теплой водой, сладковато пахнувшей вином, но братьям эта процедура была совсем не по душе. Вот весной намного лучше: опять можно распахнуть окно прямо в переулок и бросить малышам мяч. На крышах соседних домов играет солнце. Мать стоит у окна и с интересом наблюдает за происходящим на улице.
По праздничным дням, бывало, мать надевала на Якоба фиолетовый камзол с кружевным воротником и зеленым шарфом; Вильгельма облачали в белое платье с красной лентой, волосы завивали. Что и говорить, братья восторга при этом не испытывали.
Куда приятней была им простая куртка и полная свобода бегать и прыгать в соседнем саду. Тянуло их в мастерскую перчаточника на другой стороне улицы.
С ранних лет начались первые совместные уроки Якоба и Вильгельма. Взявшись за руки, они шли в сопровождении служанки через рынок Нового города к учителю французского языка. По дороге иногда останавливались и с любопытством смотрели на флюгер — золотой петушок, вращавшийся на острие колокольни. Вместе ходили и к родственникам. Недалеко от них жила сестра отца — бездетная вдова. Именно тетя Шлеммер обучила детей азбуке, читала с ними катехизис и познакомила их с основами счета. Уже тогда ее поражало, с каким вниманием Якоб воспринимал все наставления и как быстро научился читать и считать.
Несколько раз в неделю братья навещали дедушку с бабушкой. Дедушка Циммер был советником канцелярии в отставке. Во время Семилетней войны ему пришлось многое пережить, что и определило его взгляды на жизнь, сделало его мягким и доброжелательным. Внуки радовали дедушку — способные. И уж как он удивился, когда Якоб однажды прочел вслух статью из газеты. В другой раз, когда Якоб, взобравшись на стул, начал читать проповедь, советник улыбнулся — мальчик, наверное, станет, как и его предки, священником-кальвинистом.
В Ханау, в привычном кругу люди чувствовали себя уютно и в безопасности. И когда зимой вместе с отцом дети ехали в санях по заснеженной дороге через голый лес, и когда в жарко натопленном деревянном доме при свете горящих свечей слушали, как отец решал с крестьянами юридические вопросы, и когда потом, вечером, в темноте возвращались в Ханау — это было счастливое возвращение в родной дом, с которым, казалось, ничто не могло сделать грозное время.
Но однажды мирная жизнь этих людей была нарушена. На императорский престол вступил Леопольд II. Гессенский ландграф собрал в окрестностях Франкфурта крупное войско для охраны императора. Семья Гриммов направилась в экипаже к военному лагерю, чтобы полюбоваться парадом войск. Малыши с любопытством смотрели на проходившие маршем полки. Как четко печатают шаг! Как блестят ружья на солнце! А когда загрохотали пушки, экипаж задрожал. То было настоящее представление! Дети наслаждались великолепным спектаклем. Разве могли они знать тогда, что вскоре эта игра превратится в чреватую смертельной опасностью действительность? Даже взрослые вряд ли думали о том, какие события назревали в далекой французской столице. Мало ли о чем там кричали якобинцы! Король все еще сидел на своем троне, и пока никто не знал, как широко разгорится пожар революции. Это был 1790 год.
Штайнау, детство
Якобу Гримму было шесть, когда отца назначили управителем и судьей в его родной Штайнау, расположенный неподалеку от Ханау, в верхнем течении реки Кинциг, среди лесистых отрогов Шпессарта, Фогельсберга и Рёна.
И вот весной 1791 года, громыхая по неровной дороге, медленно тащился запряженный лошадьми экипаж. За окнами проплывает цветущий боярышник. Луга по берегам говорливого Кинцига покрыты свежей зеленью. Дети с любопытством высовывались из кареты. Вильгельм, сидевший на сундучке у ног матери, весь вытягивался в надежде что-нибудь углядеть. Наконец показался приветливый Штайнау, окруженный венцом гор и лугов. Даже дождь в этот момент не мог бы испортить им радость встречи. Дым поднимался над красными крышами и таял, не долетая до колоколен.
Возле дома управителя карета остановилась. Пока отец нетерпеливо и не без гордости открывал ворота своей будущей резиденции, мать помогала ребятишкам благополучно выбраться из экипажа. Самому маленькому, годовалому Людвигу Эмилю, помощь материнских рук была особенно необходима.
У парадной лестницы солидного, выстроенного из камня здания стояли две липы. Первый этаж, выложенный из крупных тесаных блоков, смотрел на улицу сводчатыми окнами. Над ним располагался второй этаж, фахверковая конструкция которого держалась на несущих консолях разной формы. С парадной стороны через круглую башню можно было попасть в комнату, где управитель решал судебные дела. Дом оказался большим и просторным. Столь же просторным был и двор, несмотря на амбар, конюшню и коровник, дровяной сарай и разный инвентарь.
Папаша Гримм был счастлив, что перебрался сюда со своей семьей. Ведь Штайнау не был глухим местечком: расположенный на оживленной дороге из Франкфурта в Лейпциг, он был связан со всем тогдашним миром. На протяжении пяти лет дом в Штайнау давал приют семье Гриммов.

Вот как проходил день в этом доме. Якоб и Вильгельм просыпались в своей светло-зеленой спальне, а, пока они одевались, в соседней комнате с шумом закипал чайник. Отец, перед завтраком прочитав утреннюю молитву, сидел все еще в халате и курил трубку, а слуга заплетал и пудрил косу его парика. После завтрака братья занимались с воспитателем в гостиной, куда часто приходила посидеть и мать. А отец в это время в служебном кабинете вершил дела городка и окрестных деревень. Управитель он был добросовестный, с посетителями разговаривал весьма приветливо.
Днем дела задерживали его, поэтому обедали с опозданием. За обеденный стол садились девять человек — в Штайнау родилась еще дочь Лотта, а кроме того, сюда переехала сестра отца, вдова Шлеммер. После обеда в гостиной наводили порядок, мыли посуду. А дети помогали. Наконец наступала пора молоть кофе. В послеобеденное время отец любил выходить в сад: если это было осенью, он срезал на десерт кисти созревшего винограда. Или заходил в птичник посмотреть кур и уток. Как заботливый хозяин, он придирчиво проверял, все ли в порядке в конюшне и коровнике. После обхода возвращался в гостиную — на столе уже ждали синие кофейные чашки дрезденского фарфора. Затем воспитатель звал братьев опять заниматься, а папаша Гримм шел работать в свой кабинет. Мать такого большого семейства тоже не сидела сложа руки. В доме всегда хватало шитья и вязанья, к обеду следующего дня нужно было перебрать чечевицу, почистить яблоки — дел было много.
Когда кончались уроки в четыре часа дня, для братьев наступало замечательное время:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89