К тому времени и другие уволенные геттингенские профессора: Дальман, Альбрехт, Эвальд — тоже решили письменно изложить свою позицию. Статью Дальмана «К нашему взаимопониманию» саксонский цензор, не решившись сказать «да», передал на рассмотрение цензурной коллегии. Оттуда все бумаги поступали в министерство внутренних дел, а затем в министерство по общим вопросам. Ссылка делалась на так называемое решение союза немецких государств, согласно которому «рукописи, оскорбляющие конституцию или администрацию какого-либо немецкого государства, не подлежат публикации». «Цензура задаст нам хлопот», — жаловался Якоб. Дальману рукопись Якоба очень понравилась, и он, хотя и сомневался в успехе этого предприятия, все же решил представить ее саксонской цензуре, но вскоре вынужден был сообщить своему коллеге: «Дорогой друг, из приложения Вы увидите, как плохо обошлась цензура с Вашей рукописью; я только что взял ее обратно. Как печально, что столь слабым умам и жалким характерам дана власть решать в подобных делах!»
А может быть, попробовать опубликовать рукопись в другом немецком государстве, хотя бы в Вюртемберге? Может быть, там окажутся не такие строгие цензоры? В конце концов рукопись напечатали в Швейцарии, в Базеле. Она вышла в свет в 1838 году. Якоб и его друзья рассчитывали, что хотя бы несколько экземпляров этой тоненькой книжечки попадет в Южную Германию, а оттуда на север. Позднее она действительно появилась в Лейпциге, Гамбурге, Франкфурте и в других городах.
В Геттингене власти потребовали сначала от покупателей сдать все экземпляры, но потом разрешили все же оставить при условии, если они сделают специальное заявление, удостоверенное подписью. Таким способом они хотели выявить возможных «врагов государства». Кто же решится на подобный шаг?
После пережитого братьям хотелось отдохнуть, отвлечься от этих событий. И вот летом 1838 года Якоб отправился во Францию, по пути навестив чету Дальманов, отдыхавшую в это время на курорте Бад Киссинген. Побывал в старых франконских городах — Вюрцбурге, Бамберге, Эрлангене, Нюрнберге и Фюрте. Он ехал в почтовой карете, и его взгляд радовали долины рек, леса, луга — все это успокаивало, вселяло бодрость и силу. В его душу постепенно входили мир и покой. Встречаясь с друзьями, учеными, он повсюду ощущал проявления дружеских чувств. Во время путешествия изучал франконскую архитектуру, посетил могилу Альбрехта Дюрера. Ведь еще во время первой поездки в Париж, в 1805 году, он заявил, что очень любит нюрнбергского художника. Здесь, в Нюрнберге, путешественника ожидало нечто совершенно новое: железная дорога Нюрнберг — Фюрт, пущенная незадолго до этого, в 1835 году. И Якоб, конечно же, воспользовался этим величайшим изобретением эпохи. В июне 1838 года он писал брату Вильгельму: «После обеда я был на железной дороге, ведущей в Фюрт, куда можно доехать за десять-двенадцать минут. Новый цветущий город, весьма резко отличающийся от старинного Нюрнберга. Он во всем выигрывает. Я устал и в ожидании обратного парового экипажа отдыхал в течение четверти часа в березовой роще около Фюрта. На железной дороге грохочут и скрипят колеса, движение очень быстрое». Подобное изобретение с 1837 года действовало и в Лейпциге.
После путешествия Якоб возвратился в Кассель, в квартиру Людвига Эмиля. Теперь следовало подумать, где обосноваться вместе с Вильгельмом. Детям Вильгельма нужна гимназия, для научной работы требовалась библиотека. Они сошлись на Касселе, где было много знакомых и даже природа казалась родной и близкой. Приехали Вильгельм с Дортхен. Вспомнили прежние дни, сходили на кладбище. Надгробный камень на могиле матушки Гримм давно зарос ползучими растениями, покрылся мхом и постепенно разрушался от непогоды. Прошли мимо дома, в котором умерла сестра Лотта. Только не хотелось вспоминать, из-за чего восемь лет назад им пришлось оставить Кассельскую библиотеку. Память хранила все, что было связано с их творческой работой, вспоминались дни, проведенные в кругу семьи. Наконец они окончательно решают снять квартиру и жить опять вместе вначале за счет научных и литературных трудов, пока не появится какая-нибудь возможность устроиться на работу.
Случилось так, что в том же доме на Беллевюштрассе, принадлежавшем теще Людвига Эмиля, на первом этаже освободилась квартира. И Якоб поселился в двух комнатах справа от входа в дом, Вильгельм с семьей заняли анфиладу комнат с противоположной стороны. В этом доме братья жили и раньше, с 1826 по 1829 год.
В октябре 1838 года они упаковывали коробки и чемоданы для переезда. Якоб особенно радовался скорой возможности получить свои рукописи и книги.
17 октября в Кассель приехала Дортхен с детьми. На следующий день появились три экипажа с домашним скарбом, мебелью и книгами. И наконец 20 октября приехал Вильгельм. Все вместе устраивались в квартире.
Якоб записал: «Мне хочется мужественно противостоять всему, что может случиться, я хочу, чтобы у меня на сердце было так легко, как это только возможно. Пусть нас не коснется никакая нужда».
Утешение в труде
Заканчивался 1838 год. Немецкая общественность все еще помнила о судьбе семи профессоров. Постоянно приходили письма. Благодаря деятельности лейпцигского комитета помощи продолжали поступать деньги — так что первое время братья были обеспечены.
Вновь привычным стало кассельское окружение: солдаты, маршировавшие с барабанами, звон колоколов. Радовала чистота улицы, откуда открывался прекрасный вид. Они жили на первом этаже, иэто имело то преимущество, как считал Вильгельм, что проходящим мимо друзьям можно было подать руку прямо из окна. Часто бывали друзья. Якоб иногда досадовал, что гости отвлекают сто от работы, более же общительный Вильгельм, напротив, охотно принимал их. «Я снова хочу трудиться, более плодотворно и в спокойной обстановке», — писал Якоб. «Мы можем жить спокойно только в труде», — говорили братья.
Уже на следующий после их увольнения год Якоб вместе с Андреасом Шмеллером выпустил «Латинские стихотворения X и XI веков» (1838 г.). Опубликованный сборник стихотворений немецких авторов на средневековой латыни показал, что и в более раннее время немецкие поэты создавали заметные произведения, хотя и на чужом языке. В него вошло три произведения: поэмы «Вальтарий, мощный дланью» и «Руодлиб», а также басня-история из мира животных «Ecbasis captivi» («Бегство пленника»). В поэме о Вальтарии Аквитанском Якоб видел «действительно эпическую силу»; в «Руодлибе» его восхищало художественное совершенство; «Бегство пленника» дополняло поэзию о животных.Эти произведения, по словам Якоба, как бы заполняли «пробел в местной поэзии» и стали существенным вкладом в немецкие героические сказания и животный эпос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89