По этому лесу мы некоторое время прошли без стрельбы. Командир роты Николай Чернышов был от меня недалеко, с ним это редко бывало – видимо, ему попало от комбата, и он решил непосредственно руководить ротой. Все знали, что немцы где-то окопались, но все равно открытый по нам плотный пулеметный огонь был внезапным. Из-за близости противника пули не свистели, а летели плотным роем и, попадая в дерево, производили звук, как от удара обухом топора по стволу, громко, смачно, так что чувствовался удар большой силы. Пришлось залечь. Кое-как окопавшись, мы осмотрелись, но из-за частого малолесья ничего не было видно, хотя мы определили, что фрицы где-то рядом с нами. Командир роты Чернышов кричит: «Бессонов, вперед! Поднимай солдат в атаку!»
Команду надо выполнять, и я закричал (из-за огня, противника и нашего, слышно было плохо) своему помкомвзвода и сержанту Савкину: «Поднимайте людей в атаку!» Они лежат и смотрят на меня – вроде как говорят: «А ты что не встаешь в атаку? Поднимай, мол, сам!» А ведь и правда – это моя обязанность.
Эх, была не была, в промежутке между очередями встал я во весь свой рост и кричу что есть мочи: «Встать, встать, так и эдак! За мной, вперед, в атаку!» Коротко и ясно – такова была обстановка. Одновременно со мной поднялись Савкин и мой помкомвзвода (я забыл его фамилию), а за ними вся рота. Броском мы преодолели расстояние до окопов немцев, но они не приняли рукопашный бой и сбежали со своих позиций. Мы их не стали преследовать – убежали, и черт с ними. Остановились в их же окопах передохнуть и решить, что дальше делать. В принципе задачу мы выполнили, а впереди слышны были звуки моторов танков. Звук мотора у немецких танков своеобразный – заунывный, не такой, как у наших. Сколько их, определить по звуку было сложно.
Подошел Чернышов, сел под дерево, я встал около него, и мы обсуждали обстановку и дальнейшие действия. По полевому телефону Чернышов доложил командиру батальона и получил указание ждать подхода танков. В это время фрицы открыли артиллерийский огонь, скорее всего из танковых орудий, снаряды рвались и впереди, и позади нас. Расположение роты они не знали и били наугад.
Один из снарядов попал в дерево, где расположились мы с Чернышовым, осколками были ранены несколько человек, в том числе и я. Чернышова они не задели. Все это произошло в какой-то миг, я даже не успел сообразить, что ранен, и не успел лечь на землю, но меня почему-то согнуло пополам. Я быстро отбежал от дерева и крикнул Чернышову, что ранен, и быстро – где бегом, где шагом, отправился на батальонный медицинский пункт. Там меня на скорую руку перевязали, и я отправился в медсанвзвод бригады. Оказывается, осколками я был ранен в правую часть груди, в оба плеча и в левую ногу. В медсанвзводе раны обработали и перевязали. Я думал, что из медсанвзвода меня направят в госпиталь, но мечты мои не сбылись, а в медсанвзводе я остаться не захотел и ушел в батальон. Доложил командиру батальона и получил от него разрешение остаться на медпункте. Раза два я ходил на перевязку в медсанвзвод, раны затянулись, но правой рукой действия были еще ограничены, рану саднило, боль отдавалась в грудную клетку (эти осколки до настоящего времени находятся у меня и в плечах, и в груди).
С неделю я прокантовался при кухне (она наконец-то появилась и кормила людей), пока батальон не сняли с этого участка фронта и не перевели на другой, где обстановка обострилась. Во время моего отсутствия взводом командовал старший сержант помкомвзвода, еврей по национальности, фамилию которого я начисто забыл. Прибыл он ко мне во взвод в июне 1944 года из части армейского подчинения. Смелый, быстрый, он был моим достойным помощником. Во Львове он себя показал с хорошей стороны. Солдаты, бойцы моего взвода, да и роты, особенно «старички», приняли его как равного за его спокойный характер, храбрость и находчивость в бою. Он заслуживал того, чтобы с ним считались. Жалко, что вскоре после моего ранения он погиб, получив смертельное осколочное ранение в грудь. Было ему всего 22 года.
После моего ранения на помощь ротам подошли танки. Прибыло всего три танка Т-34-85, но и они укрепили моральный дух бойцов роты. Уже тогда, в середине 1944 года, танкисты боялись фаустников, и мы, танковый десант, в лесу шли в наступление впереди танков. В этом случае танк не должен вести огонь из орудия фугасными снарядами, а лишь «болванками» по танкам противника. Вроде все было ясно, и танкисты этот порядок должны были соблюдать и выполнять, но, как говорит пословица, «в семье не без урода». Один из танков произвел один-единственный выстрел, снаряд попал в дерево и скосил тех, кто был рядом. Был убит санинструктор нашей роты старший сержант Сафронов, ветеран батальона. Было ему 43–45 лет, и все мы его уважали, веселый, смелый «дядька», он всегда оказывал помощь раненым воинам в бою и пользовался большим уважением в роте. Я с ним находился в хороших, товарищеских отношениях, и когда рядом не было бойцов, он редко обращался ко мне по воинскому званию, обычно по имени. Зачем он пошел вместе с передовой цепью? Видимо, оказывать помощь непосредственно на поле боя.
Как мне потом рассказали очевидцы, обе роты прошли лес и окопались в поле перед ним, среди брошенных хозяевами хат. Место для обороны было удачное. Фрицы – и пехота, и танки – скрылись и роту не беспокоили, наши танки тоже ушли.
На следующий день под вечер разразилась гроза, дождь лил как из ведра. Рота выставила наблюдателей, и солдаты укрылись в своих окопчиках, прикрыв их плащ-накидками. Ночь была темная-темная, ничего не было видно даже вблизи. И в эту погоду, ночью, немцы молча атаковали батальон. Для немцев это было несвойственно, ночные атаки, да еще в непогоду, они предпринимали редко. Судя по всему, занимаемая батальоном позиция имела значение и для фрицев. Во вспышках молний наши наблюдатели заметили немцев и открыли огонь, но слишком поздно, немцы уже подошли к окопам и ворвались на позиции батальона. Бойцы не могли оказать должного сопротивления – выскакивали из окопов и бежали в тыл, вместе с ними бежали и немцы. Все перемешалось, в темноте «кто есть кто» было видно, только когда сверкала молния. Бойцы батальона (две роты по 20–30 человек каждая) в этом «кроссе» достигли прежних рубежей, откуда началось наше наступление, и там остановились. Немцы дальше не пошли, окопавшись почти на опушке леса. С наступлением рассвета и прекращением грозы наша рота привела себя в порядок, подсчитала потери. Они были, но, к удивлению, незначительные.
От командира бригады пришло распоряжение восстановить положение и выйти на тот рубеж, с которого убежали. В помощь батальону подошла батарея «катюш» (четыре установки).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61