Я даже подумывала уйти из газеты и открыть свое дело, но остановило отсутствие начального капитала, и я решила повременить с этой идеей.
Глава 9. ГЕРА
Мы входим в наш дом. В наш красивый уютный дом. Я достаю свои билеты в Израиль.
– Я и не знала, что у тебя есть бизнес на родине предков.
– Бизнес?..
– А что это? Медовый месяц, как у Риты?.. Вот уж точно попала в яблочко.
– Медовый месяц... Нора, я уезжаю в Израиль на долго. Это не командировка...
– А что это? – Она смотрит на меня, ничего не понимая.
– Это... Я буду там теперь жить.
– С кем? С предками?
– И с ними тоже.
Нет, это невыносимо! Нужно немедленно все объяснить Норе.
– Я уезжаю в Израиль к женщине, которую очень люблю... Без которой, моя дальнейшая жизнь не имеет смысла.
– Хватит! – обрывает меня Нора, и я понимаю, что сказал совсем не то, что нужно было сказать, но изменить уже ничего невозможно.
– Нора, умоляю, отпусти меня по-хорошему. Я очень благодарен тебе за все, что ты для меня сделала... Ты мне дорога... И всегда будешь дорога.
– Как память?
– Нет! Как человек, как преданный друг, который заботился обо мне все эти тридцать лет.
Тяжелая, бесконечно тяжелая усталость наваливается на меня. Мне кажется, что я карабкаюсь из последних сил по склону отвесной горы, но мне не добраться до вершины – ослепительной ледяной вершины, разбивающей солнечные лучи на миллионы солнечных бликов, ослепляющих меня.
Я опускаюсь перед Норой на колени. Слезы жгут веки. Я больше не могу их сдерживать. Они катятся по щекам, и вместе с ними с меня спадает напряжение последних дней.
– – Гера... Я никогда не видела, как ты плачешь!
– Я сам никогда не видел. Умоляю тебя, отпусти меня с миром. Помоги собраться, как только ты умеешь это делать. Ничего не забыть.
– Господи! Гера! Ты понимаешь, о чем говоришь. Ты просишь меня помочь, собираясь уйти к другой женщине. «Ничего не забыть!» Чего не забыть? Зубную щетку, бритву, пижаму, сменные трусы? Может быть, зонтик? Там, кажется, сейчас дожди? Или темные очки от солнца?
Я обхватываю руками ее голову:
– Нора, я все равно уеду завтра в десять утра. Меня ничто не остановит. Я не могу без нее жить. Я хочу, чтобы ты тоже узнала, что это такое. Пойми же, пойми, наконец, если я не уеду, ты никогда не узнаешь этого чувства. Огромного чувства! Ты не испытаешь его, если я по-прежнему буду с тобой.
– А тебе не приходило в голову, что я не могу жить без тебя, что этим чувством, о котором ты твердишь, я живу тридцать лет!
– Нет... Это неправда, Нора. Оно должно быть взаимным. Только взаимным. То, что испытываешь ты ко мне, – не настоящее. Это не то!.. Понимаешь, не то. Это фикция, подделка, самообман.
– Тридцать лет обмана?
– Да... Прости меня, умоляю. Я ведь тоже не знал, что это подделка, пока не испытал настоящее. И ты испытаешь. Ты такая красивая, нежная, женственная... Невеста! Веня не ошибся сегодня. Ты еще будешь счастливой невестой...
Она вдруг затихает. Смотрит мне в глаза, вытирает ладонями мои слезы.
– Поезжай, Гера. Поезжай. Ты обезумел. Я не умею бороться с безумством. С сумасшествием. Твое место в сумасшедшем доме, но самое смешное, что именно этими словами описывает мне Израиль Викуля.
– Викуля?!
– Да. Я получила от нее письмо две недели назад, не успела показать тебе. Она с мужем уже три месяца живет в Израиле.
– Вика Штрасман – твоя одноклассница – в Израиле?
– Да. Я говорила тебе, что они собираются туда, но ты забыл.
– Забыл...
– Ее третий муж – еврей, как и ты у меня. Кстати, они зовут меня в гости.
– И я зову. Честное слово, буду рад, если ты приедешь меня навестить.
– Это только подтверждает мое подозрение, что ты потерял рассудок. Поезжай, поезжай. Вика пишет, что там, на родине твоих предков, все чокнутые, только каждый по-своему. Поезжай, Гера. Я помогу тебе собрать вещи.
– Спасибо, Нора, спасибо! Я так тебе благодарен!
Целую ее руки, колени.
– Гера, хватит, прекрати! Встань! Одного сумасшедшего в доме достаточно, не заражай меня этим еврейским наваждением.
Глава 10. ФИРА
Какое счастье, что я так чертовски устала. Еще полчаса – и можно упасть в кровать. Я мгновенно усну, и мысли о Гере не будут мучить меня перед сном. Уже восемь утра. Я всю ночь писала статью. Еще немного отредактировать – и можно отправлять в газету.
Завариваю крепкий кофе, включаю телевизор.
Террористический акт в районе сектора Газы.
Еврейские дети из окрестных поселений ехали в школьном автобусе на занятия. Их охраняли два военных джипа. Террорист в машине, начиненной взрывчаткой, устремился к автобусу. Джипы перегородили ему дорогу. Солдаты погибли. Дети остались живы.
Господи! Когда же это кончится?! На экране девочка лет восьми с молитвенником в руках, она ехала в автобусе.
– Когда террорист врезался в джип, раздался очень сильный взрыв и я упала на пол. Все упали на пол автобуса, и на нас посыпались стекла. Я лежала на полу и молилась, чтобы солдаты в джипе остались живы... Но они погибли.
Это невозможно слушать. Выключаю телевизор. Нужно сосредоточиться и отредактировать статью, чтобы срочно отправить ее в редакцию.
Все. Последние строчки. Отправляю. Проверяю – статья отправлена.
Принимаю душ. Иду к кровати.
Телефон. Нет. Не сейчас. Надо отключить его. Звонит не умолкая.
Сон смежает веки. Ощущение реальности покидает меня, но я все же снимаю трубку:
– Але...
– Фира... он погиб.
– Кто?! Кто погиб? Кто это говорит? – Вскакиваю с кровати. – Але! Кто погиб? Говорите же! Не молчите!
– Алеша... Алеша был в джипе.
– Але! Алена! Алена!..
Телефонные гудки грохочут в моей голове. Набираю ее сотовый. Он молчит. Звоню Вите. Он уже знает о несчастье.
– Я еду. Я сейчас выезжаю!
– Фира, умоляю, будь осторожна. Ты так неуверенно водишь машину.
– Я уже лучше. Я... Он спас детей от смерти.
– Да, сорок пять детей. Закрыл своим телом... от смерти.
I – Он был такой талантливый! Настоящий Эйнштейн. И что теперь будет с Аленой? Бедная девочка...
...Вот уже вторые сутки я сижу с Аленой и родителями Алеши в их съемной квартире в Хайфе. Родители Алеши всего месяц в Израиле. Продали квартиру, как говорил Алеша, и приехали, чтобы быть с детьми.
По еврейскому обычаю, близкие родственники сидят поминальную семь дней. Все время приходят люди: друзья Алеши и Алены, знакомые, посторонние, спасенные дети, их родители, журналисты.
Мама Алеши показывает его детские фотографии и говорит, говорит, говорит – так выливается ее горе... Отец молчит.
Алена до сих пор не проронила ни слова. Все мои попытки вывести ее из этого ужасного оцепенения безуспешны.
Двери открыты. Входят двое молодых ребят в солдатской форме.
– Мы должны передать родителям Алекса вещи, которые были с ним в джипе.
Они выкладывают на стол перочинный нож с покореженной ручкой, пилотку и обугленную черную книгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66