За те три недели, что он провел на борту корабля хадров, ему случалось видеть Рыжего и его помощников лишь мельком – расстояние, разделяющее их, было слишком велико. Теперь Блейд обратил внимание, что глава клана принарядился: браслеты на всех четырех руках были серебряными, а не бронзовыми, и пояс украшала вышивка перламутром. Глаза у него поблескивали – видно, он успел основательно приложиться к кувшину.
– Вот, – Рыжий ткнул пальцем в широкую грудь своего нового матроса, – Носач. Никогда такого не видел – ни на Восточном Архипелаге, ни на Южных островах.
Он уставился на Грудастую, словно приглашая ее подивиться на этакое чудо природы. Женщина брезгливо поджала губы.
– Двурукий, голый… – голос у нее оказался басистый и густой. – Никогда бы не пустила двурукого на свой корабль. Мразь какая!
– Не судите и судимы не будете, – произнес Блейд, стараясь выдавить милую улыбку. Мохнатая дама, однако, осталась непреклонной.
– Умничает, хрыло, – сердито произнесла она. – Все они такие умники… только и зиркают, как бы обобрать честного хадра. Ладно, – она еще раз окатила Блейда ледяным взглядом, и повернулась к Рыжему, – пусть пьет и жрет, но ко мне на борт – ни ногой!
– Да он – смирный парень, – встрял за честь команды Лысак. – И работящий, клянусь Китом-прародителем!
– Пусть и работает при ваших нужниках, – сурово отрезала Грудастая, – а свои мы сами вычистим!
– Да смирный он и почти непьющий, – продолжал отстаивать достоинства Блейда Лысак. – Ну че плохого, если народ поглядит на него да повеселится?
Старшая клана Каракатицы уставилась на Лысака холодными глазами.
– Если хочешь, парень, можешь сегодня ночевать с этим уродом. Расчавкал?
Лысак сник и рассыпался в извинениях. Блейд, усмехаясь про себя – нравная дамочка! – отошел и уселся у нагретой солнцем деревянной стены надстройки, где хранились гарпуны, колотушки, топорики и остальное промысловое снаряжение. Он не хотел никому мешать или, тем более, послужить причиной раздора, он закусит, сделает глоток-другой местного виски – с чисто исследовательской целью, понаблюдает за нравами хадров и мирно отправится в постель. Более умеренную программу было трудно вообразить.
Высокие чины удалились в сторону кормовой надстройки женского корабля. Солнце село, и на палубах зажгли сотни факелов и плошек с китовым жиром; в почти безветренном воздухе они горели ярким немигающим пламенем. Из камбузов поплыли запахи жареного китового мяса и рыбы, три или четыре самодеятельных оркестра начали наяривать на горнах и рожках зажигательные мелодии и хадры пустились в пляс, время от времени прикладываясь к кувшинам со спиртным. Блейд заметил, что то одна, то другая парочка спускаются вниз, в жилые кубрики – видимо, из соображений благопристойности. Во всяком случае, на палубе никто не валялся.
Он поел ароматного мяса с приправой из терпких водорослей, глотнул спотыкаловки – этот напиток действительно напоминал неплохое ячменное виски и, полюбовавшись на причудливые тени танцующих, метавшиеся в полумраке, на мирное звездное небо и океан, отливающий алыми отблесками в свете факелов, отправился спать.
Койка его, однако, была занята. В кубрике парила темнота, и Блейд лишь кончиками пальцев нащупал чье-то мохнатое плечо. Он замер, пытаясь на слух определить свободное место, но со всех сторон доносились тяжкие вздохи и сопенье – хадры работали с тем же усердием, как и при разделке китовых туш. Не желая смущать сопалатников, Блейд пожал плечами и вернулся наверх, к оружейной кладовой. Веки его смыкались; он забрался внутрь, выбрал колотушку помассивнее, примостил под голову и уснул.
Тут его и обнаружил Крепыш – через три или четыре часа. Праздник был еще в самом разгаре; его участники, отдав положенное естеству, теперь пили и гуляли без помех. Те, кто помоложе, сраженные любовными утехами и огненной спотыкаловкой, уже рухнули в койки; настоящие бойцы пока держались на ногах и добирали остатки. Танцевать не мог никто, так что хадры устроились компаниями вдоль бортов, пели песни, похожие на свист океанского ветра, болтали, хихикали и время от времени прикладывались к постепенно пустеющим кувшинам.
– В-вот ты г-где, Носач! – Крепыш ухватил Блейда за руку и стал тянуть наружу из мрака кладовой. – Пйдем! С-с-спыты-кловки ще ц-целое м-море! И д-девочки! Что… что надо… Пйдем!
Потянувшись, Блейд обнаружил, что совсем не хочет спать. Он выбрался за Крепышом на палубу; тот вцепился в его руку – не то от избытка дружеских чувств, не то пытаясь сохранить равновесие – и настойчиво тянул к сходням. Перебравшись на борт соседнего корабля, Блейд вдруг хлопнул себя по лбу и остановился.
– Эй, приятель, так мы не договаривались, – он слегка тряхнул Крепыша. – Дама, что командует этим броненосцем, запретила мне появляться на своей территории!
– Да ну? – матрос с удивлением воззрился на него. – В вот ак-кулий п-потрох! Хрылятина поганая! А т-ты наплюй, Н-носач! Наплюй-и в-все! – он шаркнул ногой, словно растирая по палубе плевок.
– Что-то ты расхрабрился, парень, – с усмешкой заметил Блейд. – Смотри – она тебя одной грудью придавит.
– М-меня? – Крепыш попытался выпрямиться, однако ноги его разъезжались. – Д-да я… д-да ты… д-да мы ее… – он задумался на миг, потом с неожиданной энергией потащил Блейда вперед – Пойдем! П-плевать! Хр-хр-хрылятина… задница пр-пр-тухшая… Не боись… Ррразберемся…
Он бормотал еще что-то, и Блейд, решив, что Грудастой сейчас не до них, перестал сопротивляться. В конце концов, Крепыш был единственным существом в этом мире, с которым его связывало нечто похожее на дружбу, не мог же он просто оставить хмельного моряка у трапа, чтобы тот сверзился в воду.
Итак, Блейд последовал за ним на правый борт, где у перевернутой шлюпки расположилась компания самых выносливых его соседей по кубрику: Пегий и Канат с Бородой. Пегий, впрочем, уже спал, умостив голову на коленях своей дородной подружки, но остальные двое еще держались, прислонившись спинами к лодке. Их приятельницы, тоже изрядно хлебнувшие, хихикали и перешептывались, с интересом поглядывая на двурукого великана, которого приволок Крепыш.
– В-вот, п-прив-вел, – заявил тот, шлепнувшись рядом с женщинами. – Эт-то наш Н-н-сач… с да-а-альних остр-вов… Он с-сам не знает, от-к-куда… Н-но пар-рень ха-а-ароший…
Крепыш потянулся к кувшину, покачал его, потом дернул за ручки второй и третий. Видимо, не один не оправдал его надежд.
– В-все выл-лакали, ак-кулья тр-буха? – возмущенно вопросил он. – А за Н-но-сача чего в-вы-пьем? Дер… дерм-мдавы! – Секунду-другую матрос напряженно размышлял, потом хлопнул Блейда по голому колену: – Сл-сл-шай, Н-сач… Буудь др-гм… У мня… в с-стун… с-тнд… сууу-ндучке, – наконец с усилием вымолвил он, – кух-шинчк… на в-вся-кий ссслу-чай… Пр-неси… И ник-кому ни зв-вука!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58