И караванные начальники, и пристанские приказчики, и купцы осенью с оказиями начнут подсылать к Осташе человечков: как, Остафий Петрович, на будущую весну подрядитесь к нам, а? Вот и все. Так будет. И он пройдет второй раз, третий, десятый. И уважением к нему отмоется батино имя. Никто и не вспомнит Колыванова поклепа. У отца-вора такого сына быть не может. А царева казна — да пусть она себе лежит под землей, ждет хозяина. Колыван же все равно рухнет: или сгибнет, как про то Конон говорил, или перепреет злобой так, что никто к нему не подойдет. Чупрю власти изловят: Чупря прятаться перестал, значит, скоро попадется. Бойтэ — пес с ней. Осташа ведь сам отказался от нее. Пусть черти забирают ее из-под Кликуна. А он найдет себе другую девку: добрую, с титьками и жопой, и чтоб на рожу была покраше, и родни поменьше. Все хорошо. Страшное позади. Чего надо? Чем он недоволен? Почему все сердце в непросыхающей крови?..
Глухой рокот пополз из-за поворота. Это бурлил Отмётыш. Он тоже был бы царь-бойцом, если бы встал чуть поближе к Разбойнику и Молокову. А так — опоздал. Барка заходила в пологую излучину. Отмётыш двумя гребнями сползал с вершины правобережной горы, взрывал Чусовую. Он словно бы пер вверх по течению что было сил, ломился на подмогу Царь-бойцам, подымая могучие буруны. Но Отмётыш и был отметышем — слишком далеко судьба отметнула его от собратьев.
— Не трожь потесей! — крикнул Осташа своим подгубщикам, поворачиваясь спиной к левому берегу. — И так не заденем. Пробежим, побалуем…
Чусовая словно в оторопи замедляла ход. На самом деле это боец давал реке обратный подпор. На таком подпоре и гибли барки, которые без тяги стрежня вдруг начинали рыскать и врезались мордами в скалу. Но Осташа видел: его набега хватит пройти мимо бойца.
Отмётыш приближался, бессмысленно-грозный и уже не страшный. Он казался даже нелепым, как глухой мертвец, который прослушал пение петуха и все еще торчит на перекрестке, желая пугать народ, хотя заря уже брезжит по окоему. Два каменных долота Отмётыша далеко выдвинулись в Чусовую, срезая кудрявую стружку волны. Барка шла совсем рядом, ее заколыхало на отбое, обмахнуло водяной пылью. Отмётыш быстро отворачивался, словно не хотел видеть, что он никого не устрашил. И Осташа, и бурлаки глядели назад, на затылок обиженного бойца. И тут барка словно врылась носом в воду, и вокруг победно зашипела пена.
Нет, даже напоследок не стоило баловать с бойцами! От загривка Отмётыша начиналась такая же обратная струя, как на Молокове. Она подхватывала судно и била его о лопатки скалы. Осташа едва не вцепился себе в волосы. Его барка попалась в сети Отмётыша. Она замедлила бег, потом остановилась, а потом неохотно подалась вправо и вбок. Даже деревья на берегу удивленно зашумели. А Отмётыш ласково и мстительно потянул барку назад, и барка потихоньку двинулась кормой на скалу.
Бурлаки заругались, схватились за потеси.
— Никешка влево, Корнила вправо! — закричал Осташа.
Барка шла по мутному, бурому, мусорному улову за спиной Отмётыша. Осташа почувствовал, как старый подлый бес, сидящий в глубине скалы, злорадно скалится, глядя на Осташу сквозь мертвую толщу камня. Он разворачивается задом и наматывает на локоть веревку с петлей, которой он заарканил барку.
Бурлаки успели загрести только пару раз.
— Никешка, бросай потесь! — злобно крикнул Осташа. Никешкины бурлаки отскочили от весла. Лопасть ткнулась в скалу. Барка продолжала напирать дальше. Потесь вставала дыбом. Только молодой Тараска, не сообразив, крепче вцепился в кочетки, и его словно чудом вознесло в воздух и уронило с саженной высоты обратно на палубу. Барка рамой «сопляков» въехала в камень. Ломаясь и лопаясь, затрещали брусья, разлетелась щепа. Удар был не сильный — всех только качнуло. Барка вжалась пыжом в камень и на мгновение замерла. «Спасибо, дядя Кафтаныч, за добрую работу!» — успел подумать Осташа.
Отдачей от удара барка пошла назад и вправо; вдоль правого борта радостно зажурчала коварная отбойная струя. Барка попала в кольцо водоворота. Сейчас все повторится.
— Не греби! Просто стой! — крикнул Осташа Корниле.
Барка, как баран, тупо отступила, остановилась, съехала к берегу и опять пошла на скалу. Стукнула в нее кормовым пыжом и снова откатилась, подхваченная оборотной струей. Бурлаки стояли, держась за огнива, и мрачно глядели на каменный обрыв. Такое неторопливое кружение с вязкими, несильными, но увесистыми ударами могло продолжаться долго — до тех пор, пока не расшатается корма. А потом сквозь щели вода хлынет в барку. Так и тонули невезучие суда под загривком Отмётыша.
Из-за скалы показалась барка Колывана. Она взяла куда ближе к левому берегу, а потому оборотная струя ей не грозила. Колыван победно пробегал мимо, а с его барки свистели, улюлюкали, смеялись над Осташиной незадачей.
— Корнила, тащи на корму снасть с кошкой! — крикнул Осташа.
Кажется, он придумал, чего надо сделать, чтобы вырваться из цепкой круговерти.
— Дементий, Касьян, скидывайте снасть с огнива всю до перевязки! Мужики, следите, чтоб она не перепуталась! Топор готовьте!..
Корнила с разлапистым четверным якорем-кошкой в руках пробежал по скату палатки, остановился внизу, возле скамейки.
— Чего замыслил? — спросил он.
— Сейчас как торкнемся снова — закинь кошку вон туда, в расщелину! — нагибаясь к нему и тыча пальцем, пояснил Осташа. — Засади намертво!..
Корнила кивнул и побежал на корму, волоча хвост толстой просмоленной снасти.
— Место, православные! — крикнул он, расталкивая Никешкиных подручных и забираясь на обломки «сопляков».
Широким движением он ловко стравил легость, повисшую из его кулака петлями. Скала приближалась. Корнила развернулся плечами, изготовившись кидать якорь.
Барка вновь ударилась пыжом в камень. Под палубой звякнуло. Осташа переступил с ноги на ногу, бурлаки дружно поклонились. Корнила качнулся вперед и вслед за движением тела махнул рукой, посылая якорь за выступ скалы.
Кошка перелетела выступ и упала где-то на другой стороне утеса. Корнила тотчас потянул за легость, проверяя.
— Села! — крикнул он, оглянувшись.
— Дементий, топор бери! — тотчас приказал Осташа.
Барка отходила от скалы и опять окуналась в оборотную струю. Снасть на палатке, на палубе зашевелилась, поползла и вдруг прыгнула вверх, натянувшись струной. Барка качнулась. Теперь она за носовое огниво была привязана к скале и дальше назад отойти не могла. Но струя тащила ее и разворачивала свободную корму.
— Пошла-а!.. — радостно закричали Никешкины бурлаки.
Корма выходила из-за скалы — барку ставило носом в правый берег: поперек течения, поперек оборотной струи.
Осташа дождался, пока барка не укажет кормой на устье ручья Отмётыша по левому берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175