— Приведи к нам чати, если мы не можем идти туда! — сказал Нахт.
Кто-то цепкими пальцами разжал руки у военачальника, и он понял, что его обезоружили. Сотни настороженных глаз следили за ним, и вот уже он и Нахт стоят снова впереди толпы.
— Хорошо! Я передам князю, что вы требуете, чтобы он выслушал вас, — ответил военачальник на молчаливый вопрос Нахта. Он был красен от бессильной злобы и унижения перед этой жалкой толпой.
В это время, задыхаясь от быстрой ходьбы, появились носильщики с Хемиуном. Он подошел к толпе, остановив удивленные глаза на плененных воинах.
— Что здесь случилось?
— Вот вздумали бунтовать, — осмелев от присутствия чати, начал объяснять начальник воинов.
— Нет, великий господин, это совсем не так.
— Объясни, Нахт! Расскажи все, как надо, — слышались голоса.
— Здесь собрался трудовой люд, привычный к тяжелой работе. Но нет больше наших сил терпеть. Нам убавили и без того скудную еду наполовину. Скоро некому будет тянуть камни. Все мы упадем без всякой пользы.
— Чего вы хотите? — резко спросил Хемиун.
— Мы просим увеличить нам еде, прибавить хлеба. При такой пище, что нам дают, мы не в силах таскать собственные ноги, не то что глыбы...
— Хорошо! Отправляйтесь немедленно в поселок. Вопрос о пище разберем. Что можно, сделаем.
Его голос, как удар молота, обрушился на толпу.
— Ты останься, — приказал он Нахту.
— Идите, братья! — мягко обратился Нахт к толпе. — Князь не будет нарушать данного им слова.
Он смотрел, как нерешительно и нехотя поворачивался медленный поток темно-красных загорелых тел. Какая-то душевная слабость охватила его. Еще минуту назад люди беспрекословно подчинялись ему. И вот он сам нарушил это единство и один должен нести наказание за их справедливые требования.
— Мы не оставим его, — вдруг раздалось несколько голосов. — Мы виноваты все. Он говорил за всех нас.
— Так что же, вы все хотите в тюрьму? — зло спросил Хемиун.
Толпа остановилась и молча ждала конца событий.
— Идите! — говорил Нахт. — У вас семьи, отработаете срок и вернетесь домой. Князь строг, но справедлив и накажет нечестных чиновников.
— Мы не пойдем без тебя.
— Идите! Вернется ваш бунтовщик! — нетерпеливо проговорил чати и повелительно показал на запад.
Люди нерешительно топтались.
— Идите! Князь дал слово, что я вернусь к вам!
Нахт прощально махнул рукой и в сопровождении стражи направился к столице.
Хемиун проводил его глазами, повернулся и смотрел вслед жалкому человеческому стаду. Вопиющая худоба, отвратительные запахи чеснока и редьки, как бы вросшие в их тела, грязные отребья повязок — все это вызывало только брезгливость. Но сейчас же он вспомнил толпы мужчин, когда их приводили с пристани в поселок.
Те, новые, приходящие сюда люди, были свежими, с блестящими глазами, и от них исходил запах степей, речной воды. Тела их были свежими и гладкими, лица — испуганно-доверчивыми. У этих — глаза отупевшие и ненавидящие. Но без этих людей никогда бы его замыслы не выполнились.
Теперь сотни людей медленно двигались на запад, понуро опустив головы. Единство их было разрушено, порыв погашен. Голодные, она возвращались, не веря в обещания сытого князя, и со страхом ждали наказания.
Хемиун неторопливо направился к своему особняку. То, что он видел, требовало разумных мер.
Он вызвал к себе двух преданных помощников и отправил их для ревизии расходования продуктов в Доме пищи. К вечеру пришли дрожащие начальник поселка и виновник — начальник Дома пищи. Хемиун долго с ними разговаривал.
В тот же вечер рабочим увеличили нормы пищи по приказанию князя. Со следующего дня все нормы были восстановлены, и даже стала появляться сухая вяленая рыба, иногда вареная.
Рабочие успокоились.
В наказание всем, принимавшим участие в бунте, а в нем участвовали все до единого, срок пребывания на работах увеличили в два раза, об этом объявил начальник пирамидного поселка. Гроза над ним прошла благополучно, и он все приказания князя выполнял неукоснительно.
Руабен не мог ходить, и его, чтобы не ел даром хлеб из закромов живого бога, отправили на зернотерки размалывать зерно, пока заживала рана.
Он очень беспокоился об участи Нахта и грустил о нем. Но однажды слышал разговор стражников между собой. Они говорили, что после допроса Хемиун отправил его с товарищами в наказание на Асуанские каменоломни сроком на три года. Князь не сдержал своего слова.
Через пять дней молодые ревизоры явились к чати и сообщили, что произвели тщательную проверку казнокрадства. С ними был и царевич Хауфра, который уже несколько лет занимался государственными делами, готовясь к управлению страной. Сейчас он сидел в кресле и внимательно следил за разговором. Хемиун — двоюродный брат царевича, обозленный неполадками на строительстве, был хмур. Докладывал один из молодых людей. Чувствуя состояние чати, он смущался, боясь какой-нибудь неловкостью вызвать гнев князя, но Хауфра ободряюще кивнул ему, и молодой человек смелее продолжал:
— Я уже сказал тебе, великий господин, что нам пришлось съездить в окрестности Она, где Аму обменял участок земли на украденное зерно. Там он построил две большие башни, и они полны доверху зерном. Кроме того, ячмень и полбу меняли его слуги и родственники на базаре и отдельным людям. Все это, конечно, делалось втайне, но соседи следили за ним, да и в Доме пищи тоже были не слепые. За все время Аму похитил из Дома пищи 530 мешков зерна. Но не ожидал проверки, поэтому ничего не успел спрятать, и все золото, электрон, ткани и многое другое — все находилось в кладовых. Мы переписали все имущество и по приказу великого господина Хауфра поставили стражу, а самого казнокрада отправили в тюрьму, пока ты не прикажешь, что с ним делать.
Возмущенный, разгневанный чати нетерпеливо прошелся по комнате и залпом выпил бокал пива.
— Как будем наказывать расхитителя? — спросил Хауфра.
Хемиун враз успокоился и сел. Его распоряжения всегда были молниеносно быстры и кратки:
— Наказание ему будет таково: все зерно отправить в Дом пищи и не оставить в закромах вора ни зернышка. Все имущество взять по списку и отправить в казну живого бога, оставить лишь то, что не имеет цены. Ему самому дать 50 ударов палками на самой людной площади, на базаре, чтобы все знали, что ожидает бессовестного вора, от которого страдает государство и люди. И пусть об этом кричат самые голосистые глашатаи. После наказания отправить на три года в Туринские каменоломни и кормить так же, как он кормил каменотесов. Как, царевич, не прибавишь ли чего?
— Лучше не придумаешь, брат! — ответил Хауфра.
— Но у него четверо детей, как же быть с семьей?
— Оставь три мешка, а потом как хотят. О семье надо было думать раньше, — резко ответил князь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73