Мне не забыть той радости, которую приносил один только его взгляд.
— Значит, ты не любишь мужа, — убежденно проговорила Ипут. — Но... но того ты должна забыть.
— Я же не нарушаю супружеской верности, — грустно улыбнулась Тия.
— Дорогая Тия! Я очень спешила к тебе сегодня. Ты слышала о побеге рабов?
— Да... слышала, — рассеянно ответила старшая.
— Видишь ли... Дело в том... в том... что там был...
— Инар? — вдруг побледнев, прошептала Тия.
— Да! Почему-то в эту историю попал и Инар, хотя там были главным образом рабы-иноземцы... Но... это еще не все... — нерешительно остановилась Ипут, обняв сестру.
— Как, не все? — с ужасом спросила Тия.
— Да, дорогая сестра! Случайно один из лучников подстрелил его. Инар погиб. — Она прижала к себе Тию. — Я хотела об этом сообщить тебе раньше других, чтобы ты не выдавала себя и не навлекла неприятностей.
Ипут гладила руки сестры, сотрясавшейся в беззвучных рыданиях.
Поздно вечером печальная Тия осталась одна в своей комнате. Она сидела в темноте и смотрела на почти черное небо. На нем ярко горели звезды. Где-то около нее витала душа Инара. Ведь он любил ее одну в своей недолгой жизни. Тия принесла светильник, сняла бутон и зажгла льняной фитиль. Язычок желтого пламени поднялся кверху. Она села на стул. В трепетном огоньке лепестки светились золотом, нежно розовели и сияли. Сквозь них свет падал на желтую сердцевину, и она радовала глаза солнечной теплотой. На темной зелени малахитовых листьев алебастровая чашечка раскрытого цветка глубоко трогала душу чистотой, свежестью и нежным сиянием. Казалось, тонкая душа ее творца светилась и жила в этом необычайном каменном творении. Тия вспомнила Инара, не чувствуя, как бежали слезы по лицу.
ЕЩЕ ОДНА НОЧЬ НА РЕКЕ
Ночь была непроницаемо темной. Время от времени речная стража патрулировала вверх и вниз по течению. Вот она в последний раз прошла почти по середине реки. Судовые факелы выхватывали из темноты небольшие неровные пятна, а за ними мрак казался еще гуще. Два десятка усталых гребцов с тоской думали о бесполезном поиске в ночной тиши.
Но всего в сотне локтей от освещаемой полосы беззвучно притаилась лодка, и три легкие тени, казалось, вросли в нее. Вот шумно плещущее судно прошло, стало тихо. Красные факелы его направились к восточному берегу. Три тени в лодке облегченно вздохнули, осторожно задвигались и направились туда же, только южнее. Вода тихо журчала под осторожными взмахами весел.
— Тише! Барка пристала. По воде шум разносится далеко, — тихо шепчет Чечи.
— Надо спешить, у нас мало времени остается, — так же тихо возражает Руабен.
— Как можно в темноте пристать в нужном месте?
— Чечи, правь к берегу! Поплывем вдоль берега, — тихо приказывает Руабен.
Еле слышно шуршат тростниковые заросли в пугающей черноте ночи. Троим в лодке чудятся опасности на каждом шагу. В головах неотвязные мысли о засаде полиции, которая вот-вот схватит и предаст страшному наказанию. Кругом природу населяют боги в воде, в травах, в небе. Угодна ли им жертва троих отважных и их деяние? Каждый из них беззвучно шевелит губами. Руабен умоляет о помощи Исиду. Брат Инара, Аму, взывает к богу реки Хапи. А Чечи убеждает Птаха, что он должен помочь Инару. Ведь Птах — покровитель ремесленников. А Инар был так искусен. И разве он не работал, как никто, для храма Птаха?
Лодка медленно петляла, следуя за извилистой линией речных зарослей. Каждый мучительно думал о времени, теряемом в слепом поиске условленного прохода. Руабен напрягал зрение, но ночью все мелкие заливчики воды казались одинаковыми.
— Хотя бы они передали сигнал с берега, — проговорил с беспокойством Чечи. — Разве здесь найдешь?
— Скоро светать начнет, — с тоской шепчет Аму.
Прошли еще несколько сотен локтей.
— Слышите? — вдруг радостно произносит Чечи.
С берега явственно доносится через четыре промежутка стрекотание цикады. Чечи отвечает так искусно, что Руабену кажется, будто настоящая стрекотунья забралась в их лодку.
— А вдруг засада? — шепчет Аму. — У Руабена от этой мысли выступает холодный пот на лбу.
— Чечи? — тихо раздается с берега.
— Там тоже не меньше нас волнуются, — шепчет Чечи и уверенно направляет лодку в узкий заливчик.
В темноте выделились две тени, и лодка уткнулась в илистый берег.
— Все в порядке?
— Да, а у вас?
— Все сделано. Забирайте поскорее и, не теряя времени, плывите. Сколько страха натерпелись! Только кончили, пришли с проверкой. Да еще кто! Псару. А ты знаешь, какой он придира? Но, вместо него, положили умершего раба.
Маленьким затененным светильником Руабен посмотрел на лицо трупа, отодвинув предварительно циновки, в которые он был завернут. Только длинные узкие брови были удивительно знакомы. И от того, что увидел Руабен, он долго потом содрогался: жара и хищники разрушили яркую красоту юноши.
Они быстро перенесли останки Инара в лодку и бесшумно отчалили.
Прошло двое суток, и во многих местах бродили патрули, встреча с которыми не сулила ничего хорошего.
На востоке появилась желтая полоска, постепенно разливающаяся по горизонту, когда трое вышли со своей ношей на берег и направились к парасхиту.
Все шло хорошо, и они уже успокоились, когда вдруг Руабен, идущий впереди, увидел свет факелов, и сейчас же до них донеслись голоса людей. Навстречу шла ночная стража. Все замерли, не зная, что делать. Переулок был узким, и свернуть было некуда.
Чечи внезапно повернулся и тихо скомандовал:
— Здесь невысокая стена, я полезу наверх, а вы подайте мне. Скроемся в саду.
Руабен подставил ему спину, а потом вдвоем с Аму подали тяжелую ношу. Стража неумолимо приближалась. Аму поднялся наверх, а Руабен, которому некому было помочь, никак не мог этого сделать. Чечи, наблюдавший сверху за его попытками, спрыгнул и молча помог ему подняться. Удивленный Руабен, затаившись на стене, наблюдал.
Через минуту стража подошла. Чечи смело шел навстречу.
— Кто ты такой? Куда идешь? — грубо обратился к нему начальник стражи.
— Резчик по камню. Иду домой.
— Где был? Почему так поздно? Что ты, не знаешь приказа?
— Где был? А ты не знаешь, откуда поздно возвращаются мужчины? Сам был молодым. Хочешь, тебя проведу туда.
Стражники рассмеялись.
— Проходи, проходи! В следующий раз не ходи так поздно.
Чечи быстро зашагал вперед, а стражники, посмеиваясь, пошли дальше. Через пять минут Чечи вернулся. Он долго и осторожно оглядывался. Спустившись со стены, все снова продолжали путь. Уже редел сумрак ночи. На востоке краснело и загоралось небо. Руабен шел и думал с благодарностью о Чечи, о его мужестве.
Теперь хмурый, устало ссутулившийся под горькой ношей, Чечи ничем не напоминал бойкого и развязного парня, который только что ловко провел подозрительную стражу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Значит, ты не любишь мужа, — убежденно проговорила Ипут. — Но... но того ты должна забыть.
— Я же не нарушаю супружеской верности, — грустно улыбнулась Тия.
— Дорогая Тия! Я очень спешила к тебе сегодня. Ты слышала о побеге рабов?
— Да... слышала, — рассеянно ответила старшая.
— Видишь ли... Дело в том... в том... что там был...
— Инар? — вдруг побледнев, прошептала Тия.
— Да! Почему-то в эту историю попал и Инар, хотя там были главным образом рабы-иноземцы... Но... это еще не все... — нерешительно остановилась Ипут, обняв сестру.
— Как, не все? — с ужасом спросила Тия.
— Да, дорогая сестра! Случайно один из лучников подстрелил его. Инар погиб. — Она прижала к себе Тию. — Я хотела об этом сообщить тебе раньше других, чтобы ты не выдавала себя и не навлекла неприятностей.
Ипут гладила руки сестры, сотрясавшейся в беззвучных рыданиях.
Поздно вечером печальная Тия осталась одна в своей комнате. Она сидела в темноте и смотрела на почти черное небо. На нем ярко горели звезды. Где-то около нее витала душа Инара. Ведь он любил ее одну в своей недолгой жизни. Тия принесла светильник, сняла бутон и зажгла льняной фитиль. Язычок желтого пламени поднялся кверху. Она села на стул. В трепетном огоньке лепестки светились золотом, нежно розовели и сияли. Сквозь них свет падал на желтую сердцевину, и она радовала глаза солнечной теплотой. На темной зелени малахитовых листьев алебастровая чашечка раскрытого цветка глубоко трогала душу чистотой, свежестью и нежным сиянием. Казалось, тонкая душа ее творца светилась и жила в этом необычайном каменном творении. Тия вспомнила Инара, не чувствуя, как бежали слезы по лицу.
ЕЩЕ ОДНА НОЧЬ НА РЕКЕ
Ночь была непроницаемо темной. Время от времени речная стража патрулировала вверх и вниз по течению. Вот она в последний раз прошла почти по середине реки. Судовые факелы выхватывали из темноты небольшие неровные пятна, а за ними мрак казался еще гуще. Два десятка усталых гребцов с тоской думали о бесполезном поиске в ночной тиши.
Но всего в сотне локтей от освещаемой полосы беззвучно притаилась лодка, и три легкие тени, казалось, вросли в нее. Вот шумно плещущее судно прошло, стало тихо. Красные факелы его направились к восточному берегу. Три тени в лодке облегченно вздохнули, осторожно задвигались и направились туда же, только южнее. Вода тихо журчала под осторожными взмахами весел.
— Тише! Барка пристала. По воде шум разносится далеко, — тихо шепчет Чечи.
— Надо спешить, у нас мало времени остается, — так же тихо возражает Руабен.
— Как можно в темноте пристать в нужном месте?
— Чечи, правь к берегу! Поплывем вдоль берега, — тихо приказывает Руабен.
Еле слышно шуршат тростниковые заросли в пугающей черноте ночи. Троим в лодке чудятся опасности на каждом шагу. В головах неотвязные мысли о засаде полиции, которая вот-вот схватит и предаст страшному наказанию. Кругом природу населяют боги в воде, в травах, в небе. Угодна ли им жертва троих отважных и их деяние? Каждый из них беззвучно шевелит губами. Руабен умоляет о помощи Исиду. Брат Инара, Аму, взывает к богу реки Хапи. А Чечи убеждает Птаха, что он должен помочь Инару. Ведь Птах — покровитель ремесленников. А Инар был так искусен. И разве он не работал, как никто, для храма Птаха?
Лодка медленно петляла, следуя за извилистой линией речных зарослей. Каждый мучительно думал о времени, теряемом в слепом поиске условленного прохода. Руабен напрягал зрение, но ночью все мелкие заливчики воды казались одинаковыми.
— Хотя бы они передали сигнал с берега, — проговорил с беспокойством Чечи. — Разве здесь найдешь?
— Скоро светать начнет, — с тоской шепчет Аму.
Прошли еще несколько сотен локтей.
— Слышите? — вдруг радостно произносит Чечи.
С берега явственно доносится через четыре промежутка стрекотание цикады. Чечи отвечает так искусно, что Руабену кажется, будто настоящая стрекотунья забралась в их лодку.
— А вдруг засада? — шепчет Аму. — У Руабена от этой мысли выступает холодный пот на лбу.
— Чечи? — тихо раздается с берега.
— Там тоже не меньше нас волнуются, — шепчет Чечи и уверенно направляет лодку в узкий заливчик.
В темноте выделились две тени, и лодка уткнулась в илистый берег.
— Все в порядке?
— Да, а у вас?
— Все сделано. Забирайте поскорее и, не теряя времени, плывите. Сколько страха натерпелись! Только кончили, пришли с проверкой. Да еще кто! Псару. А ты знаешь, какой он придира? Но, вместо него, положили умершего раба.
Маленьким затененным светильником Руабен посмотрел на лицо трупа, отодвинув предварительно циновки, в которые он был завернут. Только длинные узкие брови были удивительно знакомы. И от того, что увидел Руабен, он долго потом содрогался: жара и хищники разрушили яркую красоту юноши.
Они быстро перенесли останки Инара в лодку и бесшумно отчалили.
Прошло двое суток, и во многих местах бродили патрули, встреча с которыми не сулила ничего хорошего.
На востоке появилась желтая полоска, постепенно разливающаяся по горизонту, когда трое вышли со своей ношей на берег и направились к парасхиту.
Все шло хорошо, и они уже успокоились, когда вдруг Руабен, идущий впереди, увидел свет факелов, и сейчас же до них донеслись голоса людей. Навстречу шла ночная стража. Все замерли, не зная, что делать. Переулок был узким, и свернуть было некуда.
Чечи внезапно повернулся и тихо скомандовал:
— Здесь невысокая стена, я полезу наверх, а вы подайте мне. Скроемся в саду.
Руабен подставил ему спину, а потом вдвоем с Аму подали тяжелую ношу. Стража неумолимо приближалась. Аму поднялся наверх, а Руабен, которому некому было помочь, никак не мог этого сделать. Чечи, наблюдавший сверху за его попытками, спрыгнул и молча помог ему подняться. Удивленный Руабен, затаившись на стене, наблюдал.
Через минуту стража подошла. Чечи смело шел навстречу.
— Кто ты такой? Куда идешь? — грубо обратился к нему начальник стражи.
— Резчик по камню. Иду домой.
— Где был? Почему так поздно? Что ты, не знаешь приказа?
— Где был? А ты не знаешь, откуда поздно возвращаются мужчины? Сам был молодым. Хочешь, тебя проведу туда.
Стражники рассмеялись.
— Проходи, проходи! В следующий раз не ходи так поздно.
Чечи быстро зашагал вперед, а стражники, посмеиваясь, пошли дальше. Через пять минут Чечи вернулся. Он долго и осторожно оглядывался. Спустившись со стены, все снова продолжали путь. Уже редел сумрак ночи. На востоке краснело и загоралось небо. Руабен шел и думал с благодарностью о Чечи, о его мужестве.
Теперь хмурый, устало ссутулившийся под горькой ношей, Чечи ничем не напоминал бойкого и развязного парня, который только что ловко провел подозрительную стражу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73