Но сейчас все вдруг перевернулось.
Он сказал, что я должна рассказать ему о своих опасениях, обсудив с ним свое состояние. Но я не могла. Мне хотелось только одного: заснуть, проснуться и знать, что все уже позади, как после операции.
Я лежала у него в руках и плакала, а он говорил мне, что я не должна истекать слезами, что мы оба сейчас просто ляжем и хорошенько выспимся, чтобы проснуться утром бодрыми и полными сил… Он говорил почти шепотом, обвиняя себя в том, что так необдуманно, так глупо поступил, даже не предположив, что у меня могут возникнуть страхи и нервозность.
В конце концов он принял снотворное и лег на другую часть кровати, собираясь спать.
– Прости меня, Юджин… я так люблю тебя, поверь мне, – прошептала я.
– Все хорошо, милая, – ответил он, потрепав меня по теплому бедру. Нам обоим уже не было холодно.
– Я не буду бояться завтра, – сказала я, зная, что все равно буду.
– Конечно, любимая, – успокоил он меня, – ты просто устала, поспи, утром все будет хорошо, не думай ни о чем, просто спи.
Он взял мою руку в свою. Мне так хотелось высморкаться, я так наплакалась, что просто дышать не могла. Мне было стыдно сморкаться, я считала это дурным тоном.
Я заснула в ужасном настроении.
Утром он разбудил меня своими прикосновениями, и я проснулась, не чувствуя себя в силах уступить ему. Он все понял, встал и начал одеваться. Я извинилась.
– Не надо все время извиняться, – сказал он, набрасывая себе на плечи подтяжки, – ничего сверхъестественного в твоем поведении нет, не терзай себя.
Юджин сел в кресло и стал надевать носки.
– Ты уже встаешь? – спросила я.
– Да, я всегда встаю с рассветом, если плохо сплю. Иду гулять или работать…
– Это я виновата.
– Перестань говорить о своей вине, не накручивай себя, – опять попросил он меня с таким выражением, что я даже была рада, что еще довольно темно и я не вижу его лица. Я не могла, не могла его видеть!
Он вышел из комнаты, и спустя некоторое время, я услышала, как хрустит гравий дорожки у него под ногами.
Я продолжала лежать, слезы текли по моим щекам.
За всю свою жизнь я ни разу не чувствовала такого стыда. Я была совершенно уверена в том, что наши отношения кончены из-за того, что я вела себя, как ребенок. Около половины девятого было уже совсем светло, хотя в небе осталось еще несколько звезд. Они были совсем тусклыми, как всегда выглядят звезды утром.
– Иди домой… исчезни, – сказала я звездам или самой себе. Я встала, оделась, снизу доносились какие-то звуки – это Анна возилась с печью. Я не знала, как посмотреть ей в лицо. Или его матери. Или Дэнису… Мой черный джемпер, который делал меня столь очаровательной за ужином, теперь, при свете дня, казался мне просто идиотским. Мне мечталось удрать из этого дома и вернуться в свою комнату у Джоанны, так, чтобы меня не заметили. Я взглянула в зеркало. Мое лицо, о Боже, оно было опухшим и красным. Все все поймут!
Пошел снег. Он пошел неожиданно и быстро, он падал, как дождь, косыми струями на поле, но немедленно таял. Я высунула голову, надеясь, что прохладный воздух и снег хоть немного приведут в порядок мое лицо, а потом пошла во вторую гостевую комнату, чтобы смять там постель. Пусть все думают, что я спала там. Я себя чувствовала дурой, я и была дурой, потому что все это делала, ведь Анна же все равно все заметит, ее мне не обмануть. Под диваном я нашла коробку со старыми игрушками и порванными книгами.
«Эта книга принадлежит малышке Франс Гейлард» – прочитала я на титульном листе книжки про животных. А потом уже совсем безобразие пошло, я посмотрела на поломанные и покусанные игрушки и разрыдалась над ними.
Внизу на кухне я не могла смотреть на него. Я сидела, опустив голову. Я бы, наверное, не пошла, но Анна застала меня во второй комнате и сказала, что завтрак готов.
Он вручил мне чашку и спросил:
– Как вам спалось, мисс Кэтлин Брэди? Хорошо? Анна была настороже, наблюдая в оба.
– Да, благодарю вас.
Он склонил голову и посмотрел на меня с сочувствием в глазах. Я прикрыла веки. Он засмеялся.
– Мне очень приятно, что вы хорошо спали, – сказал он, намазывая тост маслом и передавая мне.
Немного позже спустилась его мать, и мы продолжили завтрак вместе. Она жаловалась, что ее овсянка плохо приготовлена и лежит комом, сказала, что есть на свете всего одна вещь, которую она не выносит, – плохо приготовленная овсянка. Она жила с одной из своих сестер в Дублине.
– Увидимся, дорогуша, – сказала она мне, садясь в машину. Она обмотала шею шалью поверх шубы, и Юджин положил ей на колени бутылку с горячей водой. Это было около полудня, и мне казалось, что и мне уже пора, но он попросил меня остаться, потому что собирался поговорить со мной.
Мамаша выглядела умиротворенно, потому что он дал ей виски, шоколадку и белого мяса индюшки, которое завернул в промасленную бумагу. Ей нравилось, когда с ней носились – это была для нее своеобразная награда за то, что ей приходилось вкалывать официанткой, чтобы вырастить сына. Их взаимоотношения были довольно прохладными, с его стороны что-то вроде исполнения обязанностей, а с ее – чрезмерное внимание к мелочам. Ей нравилось, что он крутится вокруг нее.
Когда они отбыли, я пошла в лес. Метель кончилась, и теперь шел дождичек. Я стояла и думала: рискнуть ли остаться на вторую ночь? Я старалась принять правильное решение, а мягкие струйки дождя были своеобразным фоном для моих сложных переживаний. В моей голове кружился хоровод из деревьев, сырых кустов, травы. Воображаемые мужчины. В их руках я находила умиротворение и забвение. Но все это только уводило меня от решения. Я в своей жизни не смогла принять ни одного решения самостоятельно. За меня все решали: что носить, что есть, даже развлечения планировались, с этим прекрасно справлялась Бэйба. И я ходила кругами, касаясь мокрых стволов и ветвей деревьев, вдыхая божественный, ни с чем не сравнимый аромат леса.
Услышав звук мотора возвращающейся машины, я пошла обратно в дом. Вдруг раздался свист, Юджин шел в лес, чтобы найти меня. Он был в старой коричневой шляпе, придающей ему вид распутника. Когда он подошел ко мне, я поняла, что мне следует остаться еще на ночь, чтобы попробовать снова и опять опозориться.
– Я останусь, – сказала я твердо и увидела, что ему это приятно.
Он сказал, что я еще лучше выгляжу, что дождь мне идет, что я должна жить в стране, где все время идут дожди. И что мне надо носить волосы распущенными и обязательно макинтош.
– Я не буду бояться, – сказала я, когда мы поднимались по склону к дому, чтобы приготовить чай. Он очень хотел чая. Спать ему больше не хотелось… Мы заметили, что Анна наблюдает за нами с помощью полевого бинокля.
– Она разобьет его, – сказал Юджин, но к тому времени, как мы вернулись домой, она уже успела положить бинокль в футляр и повесить на вешалку в кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56