Однако на этот раз Саре было не до шуток. Капли крови на ступнях Белинды напоминали о ранах от гвоздей.
Сара выкупала подругу, помогла ей надеть ночную рубашку и уложила в постель.
– Я останусь у тебя, в гостиной, – сказала она. – Одну я тебя не брошу. Договорились?
– Договорились.
Сара всмотрелась в ее лицо. Белинда выглядела такой грустной и такой невинной, совсем как девочка, упавшая с роликовых коньков и разбившая себе лицо.
Нет, тут же одернула она себя, Белинда разбилась, доверившись не тому человеку, и раны ее будут поглубже, нежели простые царапины.
Она позвонила себе домой – проверить автоответчик. Оказались записанными два звонка от Энтони – оба раза он хотел узнать, где находится она, Сара. Странно, но временами Энтони казался ей таким далеким – как человек, которого знал когда-то, но уже долгое-долгое время не видишь. Зато в другие мгновения Сара чувствовала, что Энтони живет внутри нее, течет, как кровь, по ее жилам. Звонить ему сейчас, из дома Белинды, она не могла. К тому же какая-то ее часть стремилась именно к тому, чтобы удерживать Энтони на расстоянии, это помогало забыть о той легкости, с которой Сара позволяла себе превращаться в его заложницу.
Снова пошел дождь, поначалу легкий и незаметный, как прозрачная вуаль, наброшенная поверх крыш. Однако вскоре он усилился, и через несколько минут уже слышался громкий перестук капель. Было такое ощущение, что она оказалась в ловушке – одна на крошечном островке сухой земли, окруженная диким буйством непогоды. Нет, не одна, ведь рядом, Белинда – та, которую она любит. Но к кому обращена эта любовь? К другу, почти любовнице, к душе-близнецу, к постороннему.
Сара не ожидала, что задремлет, однако, когда она раскрыла глаза, дом уже погружался в сумерки, прошло несколько часов. Дождь за окном все еще лил. Сара лежала на кушетке, вслушиваясь в доносящиеся с улицы звуки, вспоминая давно забытые мысли и ассоциации. Где-то за пеленой дождя в вышине неба звезды роняли на землю свой свет, а некоторые из них, наверное, и сами падали вниз. Мать говорила, что всякий раз, когда умирает человеческая душа, с неба падает звезда. Но ведь душа не умирает, разве не тан? Может, часть ее – как, например, сегодня, из-за таких, как Филлип, способных ограбить даже самую невинную душу. Видимо, подумала Сара, что-то в Белинде и вправду умерло, видимо, звезда лишилась одного из своих лучей. Но Бог даст, последствия окажутся и не столь уж драматическими: свет не погаснет, он просто станет иным.
Пробравшись на цыпочках в спальню, Сара посмотрела на спящую Белинду, она чувствовала себя матерью, охраняющей покой своего дитя. Ночь придется провести здесь, на кушетке, чтобы быть рядом, если Белинда вдруг проснется. Саре хотелось лечь рядом с подругой, обнять ее, защитить от кошмаров, но она знала, что это невозможно: сейчас нужно хранить дистанцию.
15
Белинда
Делая вдох, Белинда каждый раз ощущала, как вбирает в себя его запах – запах его кожи, его шампуня (одно время ее умиляло, что она знает такую интимную подробность), одеколона. Она сразу же поняла, что его уловила и Сара – поэтому-то и захотела побыстрее зажечь курительную свечу. В те моменты, когда Белинда дышала ртом, ей казалось, что она помнит и вкус его семени. Она боялась, что ее вот-вот стошнит.
День был теплым и дождливым, он напомнил ей Англию. Вот где бы ей хотелось сейчас очутиться – в Англии, под низеньким, промокшим небом, и чтобы влажный туман лизал щеки. Впервые Белинда побывала там, когда ей исполнилось восемнадцать. Это были летние каникулы перед поступлением в колледж. В памяти и сейчас стояла картина, которую она увидела из иллюминатора шедшего на посадку самолета: покрытая курчавой зеленью земля; она еще подумала тогда, что уже бывала здесь – в другой жизни. Этими словами Белинда давно уже объясняла себе многие подобные ощущения.
Уже одно воспоминание о расстилавшейся зеленым мягким ковром Англии принесло ей облегчение.
«Закрой глаза, дорогая, и подумай об Англии», – была их обычная с Сарой шутливая фраза. Возможно, с какой-нибудь подобной фразой обращались к своим дочерям чопорные викторианки в те времена, когда искать наслаждение в сексе дозволялось лишь мужчинам.
Вот этим-то я сейчас и займусь, подумала Белинда, закрою глаза и стану думать об Англии, только совсем по другому поводу.
Изнасилование. Белинде казалось, что в школе она такого слова не проходила. Оно просто всю жизнь было где-то рядом, его нельзя не знать. Мелькало на страницах газет, в статистических сводках, бесформенное и невесомое до тех пор, пока не приблизилось вплотную и не стало расти и становиться все тяжелее, подобно снежному кому, катящемуся с вершины горы.
Утром, перед уходом, Сара втерла в кровавую цепочку на ковре какой-то пятновыводитель. Ей хотелось найти предлог и остаться, но Белинда была непреклонной. В конце концов Сара сдалась.
– Ну хорошо, тебе, по-видимому, и в самом деле необходимо побыть одной.
Прошло несколько часов.
В полной неподвижности Белинда следила за тем, как по оконному стеклу медленно ползут дождевые капли. Они походили на слезы, и Белинда подумала про себя, сможет ли она когда-нибудь заплакать. Она почти физически ощущала, что душа покрылась какой-то коростой, стала как выжженный, заброшенный пустырь, где валяются высохшие кости и осколки битого стекла.
Сара говорила что-то о необходимости сообщить в полицию – ведь могут появиться новые жертвы. Может быть, они уже есть. Но как быть с тем моментом, когда он коснулся рукой ее лица, а ей захотелось большего? Мысли и образы мгновенно смешались в ее голове. А если кто-нибудь скажет, что она сама хотела этого, так что случившееся нельзя квалифицировать как изнасилование? А если он сам это скажет?
Впервые за прошедшие сутки Белинда позволила себе в деталях вспомнить события вчерашнего дня.
Филлип позвонил, когда она едва вышла из душа. Оставляя на полу мокрые следы, Белинда еще подумала, что автоответчик и сам справится, но что-то подтолкнуло ее к телефону. Завязав полотенце на бедрах, она поспешила в спальню. И странное дело – как только рука легла на телефонную трубку, у Белинды перехватило дыхание, будто легкие вдруг стали вполовину меньше. В отчаянии она хватала ртом воздух, пытаясь протолкнуть его дальше, через гортань, и все же голос, произнесший «алло», был совсем чужим.
Зато голос Филлипа был как растаявший шоколад. Нет, не приторно-сладкий – густой и тягучий, он звучал так приятно.
– Не знаю почему, но сегодня весь день ты не выходишь у меня из головы. Вечером я свободен. Может, позволишь мне навестить тебя, и мы проведем время в беседе?
– Да, конечно. – Слова давались Белинде с трудом.
За окном спальни солнце медленно клонилось к горизонту – огромный красный шар за ветвями деревьев, и его загадочный пульсирующий свет завораживал, заставлял человека забыть о своих делах и планах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Сара выкупала подругу, помогла ей надеть ночную рубашку и уложила в постель.
– Я останусь у тебя, в гостиной, – сказала она. – Одну я тебя не брошу. Договорились?
– Договорились.
Сара всмотрелась в ее лицо. Белинда выглядела такой грустной и такой невинной, совсем как девочка, упавшая с роликовых коньков и разбившая себе лицо.
Нет, тут же одернула она себя, Белинда разбилась, доверившись не тому человеку, и раны ее будут поглубже, нежели простые царапины.
Она позвонила себе домой – проверить автоответчик. Оказались записанными два звонка от Энтони – оба раза он хотел узнать, где находится она, Сара. Странно, но временами Энтони казался ей таким далеким – как человек, которого знал когда-то, но уже долгое-долгое время не видишь. Зато в другие мгновения Сара чувствовала, что Энтони живет внутри нее, течет, как кровь, по ее жилам. Звонить ему сейчас, из дома Белинды, она не могла. К тому же какая-то ее часть стремилась именно к тому, чтобы удерживать Энтони на расстоянии, это помогало забыть о той легкости, с которой Сара позволяла себе превращаться в его заложницу.
Снова пошел дождь, поначалу легкий и незаметный, как прозрачная вуаль, наброшенная поверх крыш. Однако вскоре он усилился, и через несколько минут уже слышался громкий перестук капель. Было такое ощущение, что она оказалась в ловушке – одна на крошечном островке сухой земли, окруженная диким буйством непогоды. Нет, не одна, ведь рядом, Белинда – та, которую она любит. Но к кому обращена эта любовь? К другу, почти любовнице, к душе-близнецу, к постороннему.
Сара не ожидала, что задремлет, однако, когда она раскрыла глаза, дом уже погружался в сумерки, прошло несколько часов. Дождь за окном все еще лил. Сара лежала на кушетке, вслушиваясь в доносящиеся с улицы звуки, вспоминая давно забытые мысли и ассоциации. Где-то за пеленой дождя в вышине неба звезды роняли на землю свой свет, а некоторые из них, наверное, и сами падали вниз. Мать говорила, что всякий раз, когда умирает человеческая душа, с неба падает звезда. Но ведь душа не умирает, разве не тан? Может, часть ее – как, например, сегодня, из-за таких, как Филлип, способных ограбить даже самую невинную душу. Видимо, подумала Сара, что-то в Белинде и вправду умерло, видимо, звезда лишилась одного из своих лучей. Но Бог даст, последствия окажутся и не столь уж драматическими: свет не погаснет, он просто станет иным.
Пробравшись на цыпочках в спальню, Сара посмотрела на спящую Белинду, она чувствовала себя матерью, охраняющей покой своего дитя. Ночь придется провести здесь, на кушетке, чтобы быть рядом, если Белинда вдруг проснется. Саре хотелось лечь рядом с подругой, обнять ее, защитить от кошмаров, но она знала, что это невозможно: сейчас нужно хранить дистанцию.
15
Белинда
Делая вдох, Белинда каждый раз ощущала, как вбирает в себя его запах – запах его кожи, его шампуня (одно время ее умиляло, что она знает такую интимную подробность), одеколона. Она сразу же поняла, что его уловила и Сара – поэтому-то и захотела побыстрее зажечь курительную свечу. В те моменты, когда Белинда дышала ртом, ей казалось, что она помнит и вкус его семени. Она боялась, что ее вот-вот стошнит.
День был теплым и дождливым, он напомнил ей Англию. Вот где бы ей хотелось сейчас очутиться – в Англии, под низеньким, промокшим небом, и чтобы влажный туман лизал щеки. Впервые Белинда побывала там, когда ей исполнилось восемнадцать. Это были летние каникулы перед поступлением в колледж. В памяти и сейчас стояла картина, которую она увидела из иллюминатора шедшего на посадку самолета: покрытая курчавой зеленью земля; она еще подумала тогда, что уже бывала здесь – в другой жизни. Этими словами Белинда давно уже объясняла себе многие подобные ощущения.
Уже одно воспоминание о расстилавшейся зеленым мягким ковром Англии принесло ей облегчение.
«Закрой глаза, дорогая, и подумай об Англии», – была их обычная с Сарой шутливая фраза. Возможно, с какой-нибудь подобной фразой обращались к своим дочерям чопорные викторианки в те времена, когда искать наслаждение в сексе дозволялось лишь мужчинам.
Вот этим-то я сейчас и займусь, подумала Белинда, закрою глаза и стану думать об Англии, только совсем по другому поводу.
Изнасилование. Белинде казалось, что в школе она такого слова не проходила. Оно просто всю жизнь было где-то рядом, его нельзя не знать. Мелькало на страницах газет, в статистических сводках, бесформенное и невесомое до тех пор, пока не приблизилось вплотную и не стало расти и становиться все тяжелее, подобно снежному кому, катящемуся с вершины горы.
Утром, перед уходом, Сара втерла в кровавую цепочку на ковре какой-то пятновыводитель. Ей хотелось найти предлог и остаться, но Белинда была непреклонной. В конце концов Сара сдалась.
– Ну хорошо, тебе, по-видимому, и в самом деле необходимо побыть одной.
Прошло несколько часов.
В полной неподвижности Белинда следила за тем, как по оконному стеклу медленно ползут дождевые капли. Они походили на слезы, и Белинда подумала про себя, сможет ли она когда-нибудь заплакать. Она почти физически ощущала, что душа покрылась какой-то коростой, стала как выжженный, заброшенный пустырь, где валяются высохшие кости и осколки битого стекла.
Сара говорила что-то о необходимости сообщить в полицию – ведь могут появиться новые жертвы. Может быть, они уже есть. Но как быть с тем моментом, когда он коснулся рукой ее лица, а ей захотелось большего? Мысли и образы мгновенно смешались в ее голове. А если кто-нибудь скажет, что она сама хотела этого, так что случившееся нельзя квалифицировать как изнасилование? А если он сам это скажет?
Впервые за прошедшие сутки Белинда позволила себе в деталях вспомнить события вчерашнего дня.
Филлип позвонил, когда она едва вышла из душа. Оставляя на полу мокрые следы, Белинда еще подумала, что автоответчик и сам справится, но что-то подтолкнуло ее к телефону. Завязав полотенце на бедрах, она поспешила в спальню. И странное дело – как только рука легла на телефонную трубку, у Белинды перехватило дыхание, будто легкие вдруг стали вполовину меньше. В отчаянии она хватала ртом воздух, пытаясь протолкнуть его дальше, через гортань, и все же голос, произнесший «алло», был совсем чужим.
Зато голос Филлипа был как растаявший шоколад. Нет, не приторно-сладкий – густой и тягучий, он звучал так приятно.
– Не знаю почему, но сегодня весь день ты не выходишь у меня из головы. Вечером я свободен. Может, позволишь мне навестить тебя, и мы проведем время в беседе?
– Да, конечно. – Слова давались Белинде с трудом.
За окном спальни солнце медленно клонилось к горизонту – огромный красный шар за ветвями деревьев, и его загадочный пульсирующий свет завораживал, заставлял человека забыть о своих делах и планах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90