Дипломат из меня, конечно, никакой, подумала Сара. Она задыхалась от злости – не на Белинду, на непостижимый случай, который в безбрежной Вселенной свел все эти характеры вместе.
– Слушай меня, это очень серьезно. Его задача – завалить тебя. И сделать это он в состоянии. У тебя же есть опыт общения с ему подобными – они же трахали тебя, как хотели. Помни об этом, хорошо?
Пытаясь найти нужную им автостраду, они заблудились; Сара совершенно не ориентировалась в центре. Белинда была абсолютно спокойна, она смотрела сквозь ветровое стекло на невообразимую путаницу улиц с односторонним движением.
– Все будет хорошо, – проговорила она.
Саре жутко, до отчаяния хотелось ей верить. Было в тоне голоса Белинды нечто такое, что вызывало вопросы, требовало разъяснения. Но какие это должны быть вопросы, Сара и сама не знала. Наконец она заметила указатель на Санта-Монику.
– Слава Богу, – сказала она, – нашли-таки. Теперь мы уже не заблудимся. Вот она, дорога домой – прочь из этого гиблого места, туда, где воздух почище.
В дорожном знаке ей хотелось видеть знамение, ведь попался он ей на глаза в тот самый миг, когда Белинда сказала, что все будет хорошо. И все же Сара отлично знала, какая опасная и ненадежная штука эти знамения. Люди всегда думают, что им явилось знамение, в то время как на самом деле перед ними всего лишь зеркальное отражение их собственных желаний.
19
Белинда
С подступавшей к ней время от времени депрессией Белинда боролась самым простым средством – мыла волосы. Бог знает по каким причинам процесс намыливания головы отгонял прочь скопившиеся над нею мрачные тучи. Если хандра все же не проходила, Белинда приступала к окраске волос – вот почему цвет их на протяжении года менялся столь часто. Депрессия для Белинды была постоянной угрозой, но так плохо ей еще никогда не было. Даже после рождения и потери ребенка (оба акта в мозгу ее были связаны воедино) выпадали дни, когда отчаяние ослабевало, дни, когда она видела, что может находиться на противоположном конце неизбывной печали. А вот в последнее время облегчения не наступало. Подавленное настроение тянулось и тянулось – долгая, грустная дорога, ведущая в царство еще больших страданий.
Спустились сумерки. Это время дня – приближение ночи – стало для Белинды любимым, поскольку она получала возможность опустить шторы и сделать вид, что мира за пределами ее домика не существует. Свечей она больше не зажигала – только лампы. Пламя свечей будило воспоминания – отвратительные, а к тому же Белинда считала, что у язычков огня нет таких прав плясать столь беззаботно. Разве не этим же занимались они в тот злосчастный вечер? Ее насиловали при свечах. Она собиралась вышвырнуть их из дома все – маленьких восковых предателей, пропитанных сладкими благовониями.
Несмотря на то, что волосы она вымыла уже дважды, облака так и не расходились, желудок превратился в ледяной комочек.
Когда во второй половине дня они вернулись из суда, Сара захотела остаться у подруги, но Белинда отказалась от ее общества. В последние дни она в нем почти не нуждалась. Высушив волосы, она принялась листать записную книжку, вычеркивая имена, адреса и телефоны людей, которые для нее исчезли. Таких набралось немало. Некоторые оказались к тому же учениками Филлипа – они дали ей свои номера, когда кому-то пришла в голову мысль организовать еженедельные курсы медитации. Вполне возможно, что идея эта осуществилась. Белинда представила себе, как они сидят где-то и медитируют – о ней, о ее предательстве. Имя и телефон Филлипа она тоже вычеркнула, но в этом было мало толку – и то и другое навсегда отпечаталось в ячейках ее памяти. Вот и сейчас, когда жирная чернильная черта рассекла пополам его номер, цифры продолжили в ее мозгу свой бег, назойливые, как строчка рекламы, – раз услышанная, она начинала жить своей самостоятельной жизнью.
Звонок от Айрис раздался в тот момент, когда Белинда добралась до буквы «У». От Айрис она узнала, что предварительное слушание прошло так, как и предполагалось. Суд назначен через пять недель. Судья (чернокожая женщина) постановила, что Филлип «будет держать ответ».
«Будет держать ответ» – повторила про себя Белинда, глядя, как на телефонной трубке конденсируется влага от ее дыхания.
– Это звучит так невинно, – сказала она.
– Юридический термин, – ответила Айрис. – Как бы там ни было, сегодня ты выглядела великолепно. Все очень убедительно и никаких перегибов. Мне понравилось. Ну хорошо, поговорим через пару дней.
Сейчас день представлялся Белинде полным абсурда – телекамеры, зал суда, ее собственные показания – как будто она была актрисой из какого-нибудь бродвейского театрика. Мир, обустроенный средствами массовой информации, – она загнана в него, как в ловушку.
Белинда достала из морозильника бутылку «Столичной», плеснула из нее в стакан. В морозильнике она держала ее вовсе не потому, что так делают все настоящие ценители, – она просто не хотела, чтобы бутылку увидела Сара. В последнее время Белинда пила слишком много и сама знала об этом. Однако это еще не причина для того, чтобы прекращать пить. Эффект от выпитого она едва ощутила, наверное, само по себе это было неким предупредительным знаком – тело оказывалось слишком бесчувственным для того, чтобы понять, что его отравляют. По крайней мере в дневное время она все же не пьет. А вот ночами становилось хуже. Ночь заставала Белинду в кухне – стоящей у морозильника и льющей слишком большую порцию в слишком большой стакан.
Вчера телефон зазвонил за несколько минут до полуночи, и Белинда сняла трубку, не успев окончательно проснуться. На том конце провода она услышала лишь чье-то дыхание, и все же, вместо того чтобы положить трубку на место, продолжала вслушиваться – лежа в темноте. Она была уверена в том, что это Филлип, но неужели ей так хорошо знаком звук его дыхания? Разве по дыханию можно узнать человека? Или оно подобно отпечаткам пальцев – нет на свете двух одинаковых вдохов или выдохов?
Другими ночами до слуха Белинды доносился снаружи шум чьих-то шагов. Во всяком случае, так ей казалось. Шаги были мягкими, таящими угрозу, едва слышимыми, вряд ли громче, чем удары ее сердца, – как в детском кошмарном сне.
Как-то вечером, направляясь в магазин, Белинда вышла на улицу, и тут же ее ослепил яркий свет фар припаркованной у самых ворот машины. Белинда замерла от ужаса, в мозгу позади глаз разливалась чудовищная боль. Уже после того как она добралась до супермаркета и стала расхаживать вдоль прилавков, ее неотступно преследовало ощущение того, что со стороны за ней кто-то наблюдает. По дороге домой Белинда внимательно посматривала в зеркало заднего вида:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90