…Ах это ты! Ты весь грязный, ступай быстрей мыться.
…Я смущен, мадам…
…Восемнадцатилетняя Жизель с ее налитой, пышной грудью, которую она выпячивала перед парнями.
…Займись-ка «Комментариями» Цезаря.
…Губы Луи издают тихий присвист. Она совсем закоченела, лежа с ним рядом.
…Rosa – роза, rosae – розы.
…Как вас зовут, мадемуазель? – Мари.
…Мари, а что если купить машину?
…Мы теперь редко куда-нибудь ходим, надо бы мне научиться водить.
…Ив, сиди на месте.
…Мари, Мари, пошли потанцуем.
…Мари, ты красивая.
– Мари, ты меня не целуешь?
– Привет! Ужин готов?
…Луи, ты выпил? – Я-то? Глотнул стаканчик пастиса с ребятами.
…Не сходить ли нам в кино завтра вечером? – Еще чего придумала! Я еле живой. Ступай одна или с тещей.
…Луи, что будем делать в воскресенье? – Дурацкий вопрос. Я работаю, ты же прекрасно знаешь. Сходи погулять с ребятишками.
…Луи, ты возвращаешься домой все позднее и позднее. – Подвернулась халтура. Неужели прикажешь от нее отказаться? Улыбнется недельный заработок!
…Луи, наш сын – первый ученик.
…Молодчина, дай ему тысячу франков. Ох, умираю, хочу спать.
…Я смущен, мадам.
…На пляже в августе черным-черно от купающихся.
…Идем, Мари. – Куда это? – Увидишь. – Луи берет ее за руку. Тащит за утесник. – Обалдел, нас увидят… Нет, нет, дома вечером… Луи, ты сошел с ума… Луи, Луи…
…Легкий храп. Это Луи уснул на диване в гостиной.
…Что это за платье? Оно слишком короткое…
…Почему Фидель Кастро?
…Ты дружишь с господином Марфоном.
…Это господин Марфон, мой прошлогодний учитель.
…Срок платежа за машину… Срок платежа за телевизор… Срок платежа за машину… Срок платежа…
…Лица с крупными порами. Широко раскрытый рот, руки с набухшими венами. Ноги танцовщицы. Ляжки танцора в туго облегающем трико. Пуловер, подчеркивающий грудь, и в особенности, когда певица напрягает голос. «Циклон, идущий из Атлантики, несет нам мягкую, сырую погоду, ливневые дожди грозового характера в бассейне Аквитании и над Пиренеями…
…Срок платежа за телевизор!!!
– Полшестого, – сообщает Рене. – Пора закругляться. А то не попадем в Сен-Митр к началу репортажа.
– Ты меня подбросишь? – спрашивает из соседней комнаты алжирец.
– Вы только посмотрите на Дженто, – говорит один из испанцев, – он лучший крайний нападающий в мире.
– Слушай, Луи, на сегодня хватит.
– Ладно, плакали наши денежки.
– Завтра наверстаешь, Ротшильд.
Хотя времени у них в обрез, но пройти мимо бара они не могут. Рене идет следом, чтобы не отстать от компании. Он пьет фруктовый сок.
За стойкой – Анжелина.
– Добрый вечер, мосье Луи, вы уже уходите? До свиданья, Рене, до свиданья, господа.
– Да, сегодня по телевизору футбол.
– Жаль!
Строители-поденщики уже сидят за столиками. Дуются кто в белот, кто в рами.
– Повторить, – говорит Луи, когда все опрокинули по стаканчику.
– Я пас, – возражает Рене, – а то пузо раздуется.
– А ты бы не пил эту бурду.
– Мне здоровье дороже.
– А, иди ты куда подальше, мелкая душонка.
Луи бесится по пустякам. То, что Рене не пьет, и унижает его, и вызывает чувство превосходства: вот он хоть и старше на десять лет, а может пить без оглядки на здоровье. Луи пожимает плечами, опрокидывает стаканчик и с удовольствием отмечает, что один из испанцев подал знак Анжелине налить по новой.
Сегодня вечером ему особенно важно себя подстегнуть: быть может, удастся покончить с неприязнью, которая со вчерашнего дня окружает его дома. В этом баре он хозяин положения: владелец относится к нему предупредительно, Анжелина улыбается, поглядывает на него с интересом – это ему льстит, товарищи по работе его почитают, ведь он здесь единственный француз, теперь, когда Рене и алжирец ушли.
– По последней, – говорит итальянец.
– Ладно, по самой что ни на есть последней, – отвечает Луи, желая показать, что решающее слово за ним и что он не какой-нибудь там забулдыга.
И добавляет не ради бахвальства, а чтобы себя приободрить:
– Сделаю сегодня женушке подарок – приеду пораньше.
Интерлюдия четвертая
Что может быть более жалким, чем человек во сне?
О тюрьма темноты! Ни ласки, ни света в окне.
И только свежая мысль, холодная, как вода,
Мертвую душу кропит и будит тебя всегда.
Макс Жакоб, Побережье
Утомление – это не «поверхностное» явление, вызванное расстройством определенного органа, а общая дисфункция высшей нервной системы.
Доктор Ле Гийан

В воду я вхожу с тобой.
Снова выхожу с тобой,
Чувствую в своих ладонях
Трепет рыбки золотой.
Из египетской поэзии, XV век до н. э.
Народ сам отдает себя в рабство, он сам перерезает себе горло, когда, имея выбор между рабством и свободой, народ сам расстается со своей свободой и надевает себе ярмо на шею, когда он сам не только соглашается на свое порабощение, но даже ищет его.
Ла Боэси, «Рассуждение о добровольном рабстве»
«Реаль» (Мадрид): 0
«Андерлехт» (Бельгия): 1
Таков результат матча на Кубок Европы, состоявшегося 23 сентября 1962 года в Антверпене.
Все произошло совсем иначе, чем представлял себе Луи. Футбол он смотрел по телевизору в одиночестве. Только Симона подсела к нему на минутку, прежде чем лечь спать. Жан-Жак, закрывшись в комнате, готовил уроки. Мари мыла посуду, а потом села на кухне шить.
Когда умолкли последние нотки позывных «Евровидения», Луи поднялся с таким трудом, будто это он сам пробегал девяносто минут кряду.
– Идешь спать, Мари?
– Нет, посмотрю «Чтение для всех». Это хорошая передача.
Он подходит, наклоняется к ней:
– Что с тобой происходит?
Он хочет ее обнять. Она вырывается:
– От тебя винищем несет. Оставь меня в покое.
Он хватает ее за плечо. Она его отталкивает. Руки Луи вцепляются в халат, отрывают Мари от стула, плечо оголяется.
– Спятил, что ли? Ребята еще не спят. Мне больно.
Мари высвобождается. Халат трещит. Луи идет на нее, сжав кулаки. Желание у него пропало начисто. Он опустошен, обессилен, безумно утомлен. Остались только гнев да упрямая решимость не уступать подкрадывающейся мужской несостоятельности, усталости, оцепенению.
Мари пятится в гостиную, освещенную рассеянным светом экрана и лампой, горящей на кухне.
– Не подходи!..
Когда он разодрал халат, у нее внутри словно что-то оборвалось. Только бы не закричать! Ей не страшны эти протянувшиеся к ней лапы, это бледное, непреклонное лицо. Луи больше не существует. Он растворился, растаял. Он тень, бледный отблеск прошлого, в котором ее уже нет.
Луи надвигается на нее, пока она не упирается в перегородку, он подходит к ней вплотную, она еле сдерживается, чтобы его не ударить. Ей удается извернуться и оттолкнуть мужа к стулу. Стул с грохотом падает.
– Мама! Мама!
Дверь в комнату Жан-Жака распахивается. Мальчонка кидается защищать мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39