В словах Ксавье – они кажутся ей немного учеными – находит Мари объяснение тому чувству, что гнало ее в тот вечер по городу, зажатому, как кольцом, каруселью мчащихся одна за другой машин.
– Здесь всюду видишь анахронизмы и противоречия. Мы присутствуем при столкновении прошлого, все еще цепляющегося за древние камни в бесплодных усилиях приспособиться, и настоящего зарева пожара, которое нефтеочистительные заводы отбрасывают по вечерам на гладь залива. Промышленность, прогресс, наука покушаются на пространство и опережают время. Никогда еще человек не располагал столькими средствами для достижения счастья, никогда не имел такой возможности утолить свою жажду наслаждений и комфорта, и никогда ему не было так трудно достичь счастья. Порой у меня такое впечатление, что все мы набились в поезд, который мчится на полной скорости и никогда не останавливается на станции, где нам бы хотелось сойти. Но я докучаю вам своей обывательской философией.
– Нет, вы правы. Я это часто ощущаю сама. Вот, например, постоишь минутку на новом мосту, и чувствуешь себя не то как лист на ветру, не то как узник в камере, где стены из автомобильных кузовов…
– И вдруг в тебе что-то дрогнет, – неожиданно подхватывает Ксавье. – Оттого ли, что пляж бледнее, море зеленее, а солнце нежнее обычного, но только внутри вдруг что-то дрогнет.
Мари чувствует, что он близок к признанию. Фразы обвивают ее, обнимают, как руки, раздувают еще не угасший внутренний огонь. Она не хочет. Она наклоняется за Ивом и прижимает его к груди.
– Да, – повторяет он, – что-то дрогнет…
Стараясь прогнать теснящиеся в нем мысли, что так и рвутся наружу, Ксавье спрашивает:
– Еще немного виски?
– Пожалуй.
Мари отвечает машинально, только бы уйти от опасных объяснений. За полуприкрытыми ставнями угасает солнце. Ксавье наливает виски, добавляет содовой, протягивает ей стакан.
– Вы любите музыку?
– Да, мосье, хотя я и плохо в ней разбираюсь.
– Хотите послушать пластинку? Например, «Море»…
Она не отвечает.
– …Дебюсси.
Мари погружается в музыку всем существом. Теории она не знает, но зато полностью отдается гармонии, проникается ею. Она воспринимает музыку не столько на слух, сколько телом, всеми обостренными чуть не до боли чувствами.
Ксавье смотрит на взволнованное, напряженное лицо Мари.
– До чего же красиво, – говорит она, когда затихают последние звуки. – Я в музыке полный профан и не способна объяснить услышанное. И все же я очень люблю музыкальные передачи по телевизору, которые ведет Бернар Гавоти. У меня есть четыре-пять пластинок. Хотелось бы иметь больше. Но муж предпочитает певцов… Здесь слышится море, волны, которые вздымаются, сталкиваются, разбиваются с силой о скалы и стихают, ветер, что дует над морем… У меня такое чувство, будто я сама это море, но в то же время я лежу на скалах под солнцем и меня омывают волны…
Она умолкает, сама удивляясь пространности своей речи и тому, что лицо учителя опять стало мечтательным и серьезным, как тогда, когда они вместе купались. И у него такая же натянутая, защитная улыбка.
– Напротив, вы прекрасно все понимаете, – говорит он. – А знаете, Дебюсси так и назвал три части своего сочинения: «На море с зари до полудня», «Игра волн», «Разговор ветра с морем».
– Я этого не знала. Я, наверное, даже имени Дебюсси не слышала. Я простая женщина, откуда у меня свободное время – с тремя-то детьми на руках.
Мари кажется, что она вышла из-под власти чар, но Ксавье продолжает:
– Для Дебюсси море, нежное и бурное, с рифами и тихими заводями, – отраженье страстей и человеческих чувств.
«Ох, кажется, я становлюсь педагогом, – думает он. – Чертов учителишка…»
– Мне думается, Дебюсси написал «Море» на берегу океана, хотя некоторые утверждают, что он никогда не видал его. Однако неподалеку отсюда есть уголок, где я пережил, как мне кажется, то же самое, что и он.
– Карро, – говорит Мари. – Именно о нем я сейчас вспомнила. Говорят, это уголок Бретани, занесенный на Средиземное море. Вам нравится Карро?
– Да, очень… Если бы я осмелился…
Едва она произнесла название Карро, как ощутила терпкий аромат водорослей на скалах Арнетта, захлестываемых зелеными пенистыми волнами.
– Если б я осмелился, я предложил бы вам съездить в Карро в ближайшие дни.
– В воскресенье, если хотите… Надеюсь, муж будет свободен и поедет с нами.
– Мне бы очень хотелось.
Мари и Ксавье в равной мере совершенно искренни. Иногда лжешь самому себе, чтобы считать, что твоя совесть чиста.
«Вот ваша подруга умеет жить!» Жизель и Мари смеются над шутками двух марсельских студентов, приехавших на каникулы в Круа-Сент.
Все четверо познакомились в Гранд-Юи на качелях, с бешеной скоростью вертящихся вокруг оси.
Сейчас они сидят в автомобильчиках «автодрома» – Мари с дружком напротив Жизели и ее парня. На предельной скорости следящая штанга вибрирует, завывает ветер, серый тент падает – и автодром внезапно оглашают испуганные крики и истерический смех. Молодой человек, которому Мари доверчиво дала руку, едва тент погружает их в полутьму, торопится воспользоваться подвернувшимся случаем. Мари его отталкивает. Когда тент поднимается вновь и автокары замедляют бег, он кивает на Жизель, прильнувшую к своему спутнику:
– Вот ваша подруга умеет жить.
С седьмого этажа, где живет Ксавье, спускается лифт. Его слегка раскачивает в шахте. Но не так, как карусель… Им было семнадцать. Жизель позволяла все. Мари же всегда была недотрогой.
Покатавшись в автомобильчиках, они пошли в лабиринт – и движущийся тротуар увлек их в темноту, населенную веселыми призраками, которые взмахивали, крыльями, вздыхали, шаловливо хватали за руки. Жизель хохотала до упаду и с визгом бросалась парню в объятия. Сопротивление Мари на какую-то минутку ослабло, но она тут же взбунтовалась. Молодой человек ей не был противен, однако природная стыдливость и боязнь потерять себя взяли верх.
Конец дня прошел уныло. Студент – кавалер Мари – под каким-то предлогом улизнул. И Мари провела вечер как нельзя более глупо: глядела, как Жизель и ее молодой человек распаляют друг друга. Их роман, украшенный бесконечными выдумками и капризами Жизель, продолжался все студенческие каникулы.
И пока машина Мари, как и прочие, едва-едва ползет по мосту Феррьер, в голове ее кружатся карусели. Да, уж она-то прекрасно знает, что Жизель бы не устояла, уж она-то эти нежные, тихие отношения быстро превратила бы в горячечный приступ страсти.
На пороге своей квартиры Ксавье протянул Мари руки. Она притворилась, будто не видит этого жеста. Она все еще страшится прикосновений. Бежит от себя. Пытается себя обмануть. Она даже и в мыслях не хочет поддаться любопытству, опасаясь, что оно слишком далеко ее заведет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39