..
Когда сон заметно потускнел, воспоминания о Каролине постепенно свелись к той худенькой, изящной женщине в старомодном, ныне кажущемся нелепым и смешным темно-сером платье, в котором она запечатлена на давно выцветшей фотографии. Теперь Артур лежал и думал: а что сегодня сказала бы ему обо всем сама Каролина, если бы могла знать? И какие слова нашел бы он сам, чтобы объяснить ей, как и почему именно так случилось?
* * *
"Понимаешь, дорогая, все началось так странно, так необычно. В общем, даже как-то не совсем для меня ясно... Словно движение без дорожного указателя. Он был четко на меня нацелен. Понимаешь, ведь даже во зле есть иногда какая-то привлекательность. В те времена появилось немало людей, которых власти страстно желали как можно быстрее найти и как можно больнее пригвоздить к позорному столбу закона за злостное уклонение от уплаты налогов, поскольку в силу тех или иных причин не могли их посадить за решетку за другие преступления, и его это очень беспокоило. Тогда я ничего этого не знал и ведать не ведал, однако именно на меня ему указали как на человека, который на редкость хорошо управляется с цифрами и умеет не менее ловко ими манипулировать. В любых целях! Все началось с того, что я оказал ему небольшую услугу. Совсем маленькую, почти ничтожную, но ее результаты, к сожалению, сделали меня и нескольких моих друзей «печально известными»... Но видишь ли, Каролина, он был из тех, кто не забудет, что ты сможешь в будущем оказать ему и другие услуги, которые он пожелает купить. Его основные дела тогда были, мягко говоря, очень запутанными, хотя от меня ему понадобились в общем-то мелкие и абсолютно легальные действия. Мелкие-то мелкие, но при этом ему хотелось быть на все сто процентов уверенным, что мне можно полностью доверять. А основным критерием оценки доверия для этого, в принципе достаточно простодушного, человека была незамысловатая, но вполне эффективная формула: отважится ли «избранный» им человек причинить ему личный ущерб или нет?!
Меня он заполучил в свое полное распоряжение с такой же непринужденностью и умением, с какими профессиональный конюх седлает своих лошадей. Спросишь, чем? А тем, что, узнав через свои каналы о моей проблеме – далеко не самой для меня важной, но сидевшей, как колючка в... одном месте, – так сказать, утешил меня тем, что он обычно называл «дополнительным вознаграждением хорошим исполнителям за успешно проделанную работу». И скоро стало предельно ясно – ему не нравилось, что время от времени мне приходилось выполнять аналогичные заказы и для других людей тоже. Между тем мои оказанные ему услуги постепенно становились все менее и менее законными, пока, наконец, не превратились в фактически документальное признание серьезных грехов. Долгое время я считал, что меня ловко заманили в самую банальную ловушку, пока не осознал, что мне в ней комфортно! Да, я действовал на грани закона, и одному Богу было ведомо, чем это для меня может закончиться, но в обмен я получал безбедное существование, дорогие рестораны, тонкие вина, марочное виски, гаванские сигары, самых прекрасных женщин и, что самое главное, пьянящее ощущение собственного всесилия!
Он позволял мне допускать с ним маленькие фривольности. Например, говорить с ним чуть ли не на равных. Совсем как если бы кто-то очень богатый, развлекаясь, сделал собственного слугу своим близким другом. Я тоже был одним из дворецких его разбросанного хозяйства, одним из менеджеров, устроителей его многотрудных дел, одним из, так сказать, «улаживателей» серьезных проблем. Все, что от меня требовалось, – это придумывать хитроумные схемы, позволяющие его хозяйству работать гладко, без серьезных перебоев. И не отвлекать хозяина от главных вопросов. Иными словами, я обеспечивал в его мире должный покой и порядок. И делал это очень, очень хорошо, Каролина, можешь мне поверить.
Сам он мог быть где угодно – в Лас-Вегасе, Акапулько, Майами, Нью-Йорке, Москве, Лондоне, Париже, – но его дело процветало.
Меня, Каролина, все называли Судьей. Я выработал особую прокурорскую манеру поведения и дополнил ее некоторыми, позаимствованными у хозяина элементами силового давления. Ты бы меня не узнала. Я стал совершенно другим человеком, Каролина.
Впрочем, со временем мы с ним заметно перепрофилировались. За последние восемь лет у него, что совсем не удивительно, появилось явное пристрастие к легитимному инвестированию, так что теперь я владею соответствующими пакетами акций восьми его абсолютно законных корпораций, сети мотелей, двух крупных пригородных торговых центров, курортного отеля, небольшой сети винных магазинов, жилых домов и других предприятий...
Но основная часть наших доходов, тем не менее, по-прежнему продолжает поступать от незаконных или, скажем, не совсем законных видов деятельности – наркотиков, проституции во всех ее допустимых и не совсем допустимых видах, азартных игр... Классическая триада! Продажа удовольствий оптом и в розницу. Просыпаясь по утрам, Каролина, я частенько сам себе говорю, что я уже стар, что у меня больше нет сил, что, продавая дерьмо, незаметно я и сам превратился в него... Однако ко мне тут же приходит спасительная мысль, что именно сегодня я могу в очередной раз наглядно проявить и мой острый ум, и мои незаурядные менеджерские способности и буду иметь неограниченную возможность, никого не спрашивая, использовать данную мне власть и получать от этого огромное удовольствие. Я здесь закон, только я, и никто иной!
Ты ведь сама видела эту «трещинку» во мне, Каролина, не правда ли? Трещинку, которая в конце концов и сделала наши отношения невозможными. Он тоже ее заметил и не преминул тут же использовать в своих интересах. Причем на редкость успешно".
* * *
Томас Артур Каршнер медленно встал с постели – совсем как пухлый розовощекий ребенок в светло-голубой полосатой пижаме. Стоя перед овальным зеркалом в ванной комнате, сначала тщательно сбрил с розовых щек жидковатую белую щетину, затем наполнил ванну горячей водой и с удовольствием погрузил в нее свое изношенное тело с дряблыми, уже заметно обвисшими мышцами... Минут через десять с силой растер себя махровым полотенцем, аккуратно причесал седые волосы, надел белоснежное нижнее белье из чистого нейлона, черные шелковые носки, темно-коричневые кожаные туфли ручной работы, кремовую французскую рубашку из тончайшего льняного полотна, застегнул отвороты рукавов сапфировыми запонками и в довершение всего модным тонким узлом завязал темно-малиновый галстук... После этого, выдвинув верхний ящик письменного стола, достал оттуда бумажник из крокодиловой кожи, небольшую кучку мелких разменных монет, авторучку с золотым пером, золотой брелок с ключами и аккуратно, не торопясь, рассовал их по карманам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Когда сон заметно потускнел, воспоминания о Каролине постепенно свелись к той худенькой, изящной женщине в старомодном, ныне кажущемся нелепым и смешным темно-сером платье, в котором она запечатлена на давно выцветшей фотографии. Теперь Артур лежал и думал: а что сегодня сказала бы ему обо всем сама Каролина, если бы могла знать? И какие слова нашел бы он сам, чтобы объяснить ей, как и почему именно так случилось?
* * *
"Понимаешь, дорогая, все началось так странно, так необычно. В общем, даже как-то не совсем для меня ясно... Словно движение без дорожного указателя. Он был четко на меня нацелен. Понимаешь, ведь даже во зле есть иногда какая-то привлекательность. В те времена появилось немало людей, которых власти страстно желали как можно быстрее найти и как можно больнее пригвоздить к позорному столбу закона за злостное уклонение от уплаты налогов, поскольку в силу тех или иных причин не могли их посадить за решетку за другие преступления, и его это очень беспокоило. Тогда я ничего этого не знал и ведать не ведал, однако именно на меня ему указали как на человека, который на редкость хорошо управляется с цифрами и умеет не менее ловко ими манипулировать. В любых целях! Все началось с того, что я оказал ему небольшую услугу. Совсем маленькую, почти ничтожную, но ее результаты, к сожалению, сделали меня и нескольких моих друзей «печально известными»... Но видишь ли, Каролина, он был из тех, кто не забудет, что ты сможешь в будущем оказать ему и другие услуги, которые он пожелает купить. Его основные дела тогда были, мягко говоря, очень запутанными, хотя от меня ему понадобились в общем-то мелкие и абсолютно легальные действия. Мелкие-то мелкие, но при этом ему хотелось быть на все сто процентов уверенным, что мне можно полностью доверять. А основным критерием оценки доверия для этого, в принципе достаточно простодушного, человека была незамысловатая, но вполне эффективная формула: отважится ли «избранный» им человек причинить ему личный ущерб или нет?!
Меня он заполучил в свое полное распоряжение с такой же непринужденностью и умением, с какими профессиональный конюх седлает своих лошадей. Спросишь, чем? А тем, что, узнав через свои каналы о моей проблеме – далеко не самой для меня важной, но сидевшей, как колючка в... одном месте, – так сказать, утешил меня тем, что он обычно называл «дополнительным вознаграждением хорошим исполнителям за успешно проделанную работу». И скоро стало предельно ясно – ему не нравилось, что время от времени мне приходилось выполнять аналогичные заказы и для других людей тоже. Между тем мои оказанные ему услуги постепенно становились все менее и менее законными, пока, наконец, не превратились в фактически документальное признание серьезных грехов. Долгое время я считал, что меня ловко заманили в самую банальную ловушку, пока не осознал, что мне в ней комфортно! Да, я действовал на грани закона, и одному Богу было ведомо, чем это для меня может закончиться, но в обмен я получал безбедное существование, дорогие рестораны, тонкие вина, марочное виски, гаванские сигары, самых прекрасных женщин и, что самое главное, пьянящее ощущение собственного всесилия!
Он позволял мне допускать с ним маленькие фривольности. Например, говорить с ним чуть ли не на равных. Совсем как если бы кто-то очень богатый, развлекаясь, сделал собственного слугу своим близким другом. Я тоже был одним из дворецких его разбросанного хозяйства, одним из менеджеров, устроителей его многотрудных дел, одним из, так сказать, «улаживателей» серьезных проблем. Все, что от меня требовалось, – это придумывать хитроумные схемы, позволяющие его хозяйству работать гладко, без серьезных перебоев. И не отвлекать хозяина от главных вопросов. Иными словами, я обеспечивал в его мире должный покой и порядок. И делал это очень, очень хорошо, Каролина, можешь мне поверить.
Сам он мог быть где угодно – в Лас-Вегасе, Акапулько, Майами, Нью-Йорке, Москве, Лондоне, Париже, – но его дело процветало.
Меня, Каролина, все называли Судьей. Я выработал особую прокурорскую манеру поведения и дополнил ее некоторыми, позаимствованными у хозяина элементами силового давления. Ты бы меня не узнала. Я стал совершенно другим человеком, Каролина.
Впрочем, со временем мы с ним заметно перепрофилировались. За последние восемь лет у него, что совсем не удивительно, появилось явное пристрастие к легитимному инвестированию, так что теперь я владею соответствующими пакетами акций восьми его абсолютно законных корпораций, сети мотелей, двух крупных пригородных торговых центров, курортного отеля, небольшой сети винных магазинов, жилых домов и других предприятий...
Но основная часть наших доходов, тем не менее, по-прежнему продолжает поступать от незаконных или, скажем, не совсем законных видов деятельности – наркотиков, проституции во всех ее допустимых и не совсем допустимых видах, азартных игр... Классическая триада! Продажа удовольствий оптом и в розницу. Просыпаясь по утрам, Каролина, я частенько сам себе говорю, что я уже стар, что у меня больше нет сил, что, продавая дерьмо, незаметно я и сам превратился в него... Однако ко мне тут же приходит спасительная мысль, что именно сегодня я могу в очередной раз наглядно проявить и мой острый ум, и мои незаурядные менеджерские способности и буду иметь неограниченную возможность, никого не спрашивая, использовать данную мне власть и получать от этого огромное удовольствие. Я здесь закон, только я, и никто иной!
Ты ведь сама видела эту «трещинку» во мне, Каролина, не правда ли? Трещинку, которая в конце концов и сделала наши отношения невозможными. Он тоже ее заметил и не преминул тут же использовать в своих интересах. Причем на редкость успешно".
* * *
Томас Артур Каршнер медленно встал с постели – совсем как пухлый розовощекий ребенок в светло-голубой полосатой пижаме. Стоя перед овальным зеркалом в ванной комнате, сначала тщательно сбрил с розовых щек жидковатую белую щетину, затем наполнил ванну горячей водой и с удовольствием погрузил в нее свое изношенное тело с дряблыми, уже заметно обвисшими мышцами... Минут через десять с силой растер себя махровым полотенцем, аккуратно причесал седые волосы, надел белоснежное нижнее белье из чистого нейлона, черные шелковые носки, темно-коричневые кожаные туфли ручной работы, кремовую французскую рубашку из тончайшего льняного полотна, застегнул отвороты рукавов сапфировыми запонками и в довершение всего модным тонким узлом завязал темно-малиновый галстук... После этого, выдвинув верхний ящик письменного стола, достал оттуда бумажник из крокодиловой кожи, небольшую кучку мелких разменных монет, авторучку с золотым пером, золотой брелок с ключами и аккуратно, не торопясь, рассовал их по карманам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66