Тем более, в воскресенье вы тоже не сходили на берег. Так что спать, Джон, спать! Несколько часов поспите — а там посмотрим. Хансен не стал спорить. Впрочем, с коммандером Свенсоном не очень-то и поспоришь. Лейтенант направился к двери.
— Вы идете, док?
— Да, сейчас. Приятных сновидений.
— Спасибо. — Он положил руку мне на плечо, и в его усталых, налитых кровью глазах появилась улыбка. — Спасибо за все. Всем спокойной ночи! Когда он ушел, Свенсон сказал:
— Паршиво было?
— Да уж, не воскресная прогулка для одиноких старушек.
— Похоже, лейтенант Хансен считает, что чем-то вам обязан, неожиданно поинтересовался Свенсон.
— Мало ли что он считает. Он действовал лучше некуда. Вам повезло со старшим помощником.
— Это я знаю... — Он поколебался, потом негромко проговорил: Обещаю, что больше не буду об этом вспоминать, но... В общем, мне чертовски жаль, доктор.
Я глянул на него и медленно кивнул. Я знал, о чем он говорит, знал, что он не мог этого не сказать, но в таких случаях трудно найти для него что-нибудь подходящее. Поэтому я просто заметил:
— Не он один — шесть человек погибли, коммандер. Он снова заколебался.
— А мы... Мы будем забирать мертвых с собой в Британию?
— Можно еще капельку этого великолепного бурбона, коммандер?
Боюсь, запасы медицинского спирта у вас за последнее время здорово уменьшились...
— Я подождал, пока он наполнит стакан, потом продолжил: — Мы не будем забирать их с собой. Это ведь даже не трупы, это просто куски горелого мяса, их и узнать-то невозможно. Пусть остаются здесь...
У него словно камень упал с души, он понял, что я это заметил, и поторопился переменить тему:
— А это оборудование для обнаружения и слежения за русскими ракетами?
Что с ним? Уничтожено?
— Не знаю, я не проверял...
Скоро он сам обнаружит, что там нет ничего похожего на это оборудование. Как он отнесется ко всему тому вранью, которое я наплел им с адмиралом Гарви в Холи-Лох, мне даже представлять не хотелось. Да мне сейчас было и не до этого. Это было несущественно, все вообще было несущественно после того, что случилось. Внезапно я почувствовал усталость, спать не хотелось, но силы покинули меня, поэтому я неловко встал, сказал «Спокойной ночи» и вышел из каюты.
Когда я вернулся к себе, Хансен уже лежал в койке, а его меховая одежда была разбросана как попало. Я проверил, спит ли он, освободился от своего теплого снаряжения и положил «манлихер-шенауэр» обратно в чемодан. Потом тоже растянулся на постели, но сна не было ни в одном глазу, хотя измотан я был до крайности.
Я был слишком встревожен и растерян, чтобы спать, сразу множество проблем ноющими занозами вонзились мне в мозг. Я встал; надел рубашку, холщовые брюки, отправился в центральный пост и провел там большую часть ночи, слоняясь из угла в угол, поглядывая, как два оператора ковыряются в перепутанных внутренностях ледовой машины, читая приходящие отовсюду телеграммы с поздравлениями, перекидываясь парой слов с вахтенным офицером и чашка за чашкой глотая невероятное количество кофе. К рассвету, как ни странно, я почувствовал себя свежим и полностью отдохнувшим.
За завтраком в кают-компании царило всеобщее оживление. Моряки были уверены, что дело сделано, весь мир считал, что свою задачу они выполнили превосходно, да они и сами думали точно так же. Никто, похоже, не верил, что Свенсон сумеет пробить во льду дыру в нужном месте. Если бы еще на этом торжестве не присутствовал призрак, в роли которого оказался я, они бы чувствовали себя совсем безмятежно.
— Сегодня утром вам не помешает выпить по лишней чашечке кофе, джентльмены, — сказал Свенсон. — Полярная станция «Зебра» все еще ждет нашей помощи, и хотя я уверен, что никто больше не погибнет, но все равно там чертовски холодно и неуютно. Ледовая машина на ходу почти час, так, по крайней мере, мы надеемся. Прямо сейчас мы погружаемся, проверяем, как она действует, а потом готовим торпеду к пуску — двух, по-моему, хватит и пробиваем себе дорогу к станции.
Через двадцать минут «Дельфин» снова был в своей стихии, на глубине 150 футов от поверхности моря — или, точнее, ледового поля. Минут десять, не забывая, конечно, отмечать на штурманской карте наше положение относительно станции «Зебра», мы крутились так и сяк, пока не убедились, что ледовая машина работает нормально, засекая ледяные хребты и ущелья со своей обычной фантастической точностью. Коммандер Свенсон удовлетворенно кивнул головой. — Вот теперь порядочек, — он обернулся к Хансену и командиру торпедистов Миллсу. — Можете приниматься за дело. Если хотите, сходите с ними, доктор Карпентер. Или зарядка торпедных аппаратов уже набила вам оскомину?
— Ни разу не видел, — ответил я чистую правду. — Спасибо, пожалуй, я так и сделаю.
Свенсон относился к людям так же заботливо, как и к своему любимому «Дельфину», поэтому все подчиненные были преданы ему безгранично. Он знал или подозревал, что я не только угнетен смертью брата, но и встревожен чем-то еще. Он, конечно, уже слышал, что я провел ночь, беспокойно и бесцельно слоняясь по центральному посту, хотя даже словом об этом не обмолвился, даже не поинтересовался, как мне спалось, и понимал, что я буду рад отвлечься, найти какое-нибудь занятие, помогающее хоть на время освободиться от забот и волнений. Вероятно, этот человек с необыкновенно острым умом еще многое знал и о многом догадывался. Но думать сейчас об этом не имело смысла, поэтому я выбросил все из головы и отправился вслед за Хансеном и Миллсом. Миллс напомнил мне штурмана Рейберна, он тоже выглядел скорее свежеиспеченным выпускником колледжа, чем высококвалифицированным специалистом, но это, по-видимому, только лишний раз доказывало, что я медленно, но неотвратимо старею.
Хансен подошел к панели на стенде глубины и внимательно изучил группу лампочек. Ночной сон пошел лейтенанту на пользу: если не считать иссеченной ледышками кожи на лбу и скулах, он полностью вернулся в свое обычное состояние бесшабашно-циничного рубахи-парня, был свеж, бодр и готов к работе. Он показал рукой на панель.
— Контрольные лампочки торпедного отсека, доктор Карпентер.
Каждая зеленая лампочка говорит о том, что торпедный люк закрыт. Шесть люков открываются прямо в море — мы их называем носовыми крышками, — а шесть служат для загрузки торпед в аппараты. Всего двенадцать лампочек, но мы изучаем их очень н очень внимательно. Чтобы убедиться, что горят только зеленые. Если загорается хоть одна красная — то есть одна из шести верхних, тех, что связаны с наружными крышками, — ну, тогда дело плохо, верно? -Он взглянул на Миллса. — Все зеленые?
— Все зеленые, — откликнулся Миллс.
Мы двинулись дальше, миновали кают-компанию, по широкому трапу спустились вниз, в матросскую столовую, а уже оттуда направились в носовой торпедный склад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Вы идете, док?
— Да, сейчас. Приятных сновидений.
— Спасибо. — Он положил руку мне на плечо, и в его усталых, налитых кровью глазах появилась улыбка. — Спасибо за все. Всем спокойной ночи! Когда он ушел, Свенсон сказал:
— Паршиво было?
— Да уж, не воскресная прогулка для одиноких старушек.
— Похоже, лейтенант Хансен считает, что чем-то вам обязан, неожиданно поинтересовался Свенсон.
— Мало ли что он считает. Он действовал лучше некуда. Вам повезло со старшим помощником.
— Это я знаю... — Он поколебался, потом негромко проговорил: Обещаю, что больше не буду об этом вспоминать, но... В общем, мне чертовски жаль, доктор.
Я глянул на него и медленно кивнул. Я знал, о чем он говорит, знал, что он не мог этого не сказать, но в таких случаях трудно найти для него что-нибудь подходящее. Поэтому я просто заметил:
— Не он один — шесть человек погибли, коммандер. Он снова заколебался.
— А мы... Мы будем забирать мертвых с собой в Британию?
— Можно еще капельку этого великолепного бурбона, коммандер?
Боюсь, запасы медицинского спирта у вас за последнее время здорово уменьшились...
— Я подождал, пока он наполнит стакан, потом продолжил: — Мы не будем забирать их с собой. Это ведь даже не трупы, это просто куски горелого мяса, их и узнать-то невозможно. Пусть остаются здесь...
У него словно камень упал с души, он понял, что я это заметил, и поторопился переменить тему:
— А это оборудование для обнаружения и слежения за русскими ракетами?
Что с ним? Уничтожено?
— Не знаю, я не проверял...
Скоро он сам обнаружит, что там нет ничего похожего на это оборудование. Как он отнесется ко всему тому вранью, которое я наплел им с адмиралом Гарви в Холи-Лох, мне даже представлять не хотелось. Да мне сейчас было и не до этого. Это было несущественно, все вообще было несущественно после того, что случилось. Внезапно я почувствовал усталость, спать не хотелось, но силы покинули меня, поэтому я неловко встал, сказал «Спокойной ночи» и вышел из каюты.
Когда я вернулся к себе, Хансен уже лежал в койке, а его меховая одежда была разбросана как попало. Я проверил, спит ли он, освободился от своего теплого снаряжения и положил «манлихер-шенауэр» обратно в чемодан. Потом тоже растянулся на постели, но сна не было ни в одном глазу, хотя измотан я был до крайности.
Я был слишком встревожен и растерян, чтобы спать, сразу множество проблем ноющими занозами вонзились мне в мозг. Я встал; надел рубашку, холщовые брюки, отправился в центральный пост и провел там большую часть ночи, слоняясь из угла в угол, поглядывая, как два оператора ковыряются в перепутанных внутренностях ледовой машины, читая приходящие отовсюду телеграммы с поздравлениями, перекидываясь парой слов с вахтенным офицером и чашка за чашкой глотая невероятное количество кофе. К рассвету, как ни странно, я почувствовал себя свежим и полностью отдохнувшим.
За завтраком в кают-компании царило всеобщее оживление. Моряки были уверены, что дело сделано, весь мир считал, что свою задачу они выполнили превосходно, да они и сами думали точно так же. Никто, похоже, не верил, что Свенсон сумеет пробить во льду дыру в нужном месте. Если бы еще на этом торжестве не присутствовал призрак, в роли которого оказался я, они бы чувствовали себя совсем безмятежно.
— Сегодня утром вам не помешает выпить по лишней чашечке кофе, джентльмены, — сказал Свенсон. — Полярная станция «Зебра» все еще ждет нашей помощи, и хотя я уверен, что никто больше не погибнет, но все равно там чертовски холодно и неуютно. Ледовая машина на ходу почти час, так, по крайней мере, мы надеемся. Прямо сейчас мы погружаемся, проверяем, как она действует, а потом готовим торпеду к пуску — двух, по-моему, хватит и пробиваем себе дорогу к станции.
Через двадцать минут «Дельфин» снова был в своей стихии, на глубине 150 футов от поверхности моря — или, точнее, ледового поля. Минут десять, не забывая, конечно, отмечать на штурманской карте наше положение относительно станции «Зебра», мы крутились так и сяк, пока не убедились, что ледовая машина работает нормально, засекая ледяные хребты и ущелья со своей обычной фантастической точностью. Коммандер Свенсон удовлетворенно кивнул головой. — Вот теперь порядочек, — он обернулся к Хансену и командиру торпедистов Миллсу. — Можете приниматься за дело. Если хотите, сходите с ними, доктор Карпентер. Или зарядка торпедных аппаратов уже набила вам оскомину?
— Ни разу не видел, — ответил я чистую правду. — Спасибо, пожалуй, я так и сделаю.
Свенсон относился к людям так же заботливо, как и к своему любимому «Дельфину», поэтому все подчиненные были преданы ему безгранично. Он знал или подозревал, что я не только угнетен смертью брата, но и встревожен чем-то еще. Он, конечно, уже слышал, что я провел ночь, беспокойно и бесцельно слоняясь по центральному посту, хотя даже словом об этом не обмолвился, даже не поинтересовался, как мне спалось, и понимал, что я буду рад отвлечься, найти какое-нибудь занятие, помогающее хоть на время освободиться от забот и волнений. Вероятно, этот человек с необыкновенно острым умом еще многое знал и о многом догадывался. Но думать сейчас об этом не имело смысла, поэтому я выбросил все из головы и отправился вслед за Хансеном и Миллсом. Миллс напомнил мне штурмана Рейберна, он тоже выглядел скорее свежеиспеченным выпускником колледжа, чем высококвалифицированным специалистом, но это, по-видимому, только лишний раз доказывало, что я медленно, но неотвратимо старею.
Хансен подошел к панели на стенде глубины и внимательно изучил группу лампочек. Ночной сон пошел лейтенанту на пользу: если не считать иссеченной ледышками кожи на лбу и скулах, он полностью вернулся в свое обычное состояние бесшабашно-циничного рубахи-парня, был свеж, бодр и готов к работе. Он показал рукой на панель.
— Контрольные лампочки торпедного отсека, доктор Карпентер.
Каждая зеленая лампочка говорит о том, что торпедный люк закрыт. Шесть люков открываются прямо в море — мы их называем носовыми крышками, — а шесть служат для загрузки торпед в аппараты. Всего двенадцать лампочек, но мы изучаем их очень н очень внимательно. Чтобы убедиться, что горят только зеленые. Если загорается хоть одна красная — то есть одна из шести верхних, тех, что связаны с наружными крышками, — ну, тогда дело плохо, верно? -Он взглянул на Миллса. — Все зеленые?
— Все зеленые, — откликнулся Миллс.
Мы двинулись дальше, миновали кают-компанию, по широкому трапу спустились вниз, в матросскую столовую, а уже оттуда направились в носовой торпедный склад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77