Я тряхнул Фландерса и Брайса, крикнул, чтоб они вставали, а потом наткнулся на Хьюсона и велел ему сбегать и разбудить капитана Фолсома. Я перевел взгляд на Хьюсона.
— Вы разбудили капитана Фолсома?
— Я побежал его будить. Но не сразу. Весь лагерь был в огне, пламя подымалось футов на двадцать и распространялось как раз между рядами домов. Ветром по воздуху несло горючее, оно тоже пылало. Мне пришлось сделать солидный крюк к северу, чтобы не попасть в огонь.
— Ветер дул с востока?
— Не совсем. В ту ночь нет. Скорее, с юго-востока. Нет, пожалуй, с востока-юго-востока, так будет точнее. Короче, я дал крюк вокруг генераторной, это рядом с камбузом в северном ряду, и добрался до жилого дома.
— А разбудили капитана Фолсома?
— Да он уже и сам встал. Как только я выскочил из столовой, начали взрываться топливные цистерны на складе горючего, это точно на юг от жилого дома. Ох, и грохоту наделали! Как самые здоровенные бомбы. Тут и мертвый проснулся бы. Короче, этот шум разбудил капитана Фолсома. Он и Джереми, он кивнул на человека, сидящего напротив него за столом, схватили огнетушители и побежали тушить дом, где поселился майор Холлиуэлл.
— Это прямо на запад от склада горючего?
— Точно. Там было настоящее пекло! У капитана Фолсома огнетушитель работал отлично, но он никак не мог подойти поближе к огню. По воздуху летело столько горящего топлива, что мне почудилось, будто даже пена из огнетушителя начала гореть.
— Погодите минутку, — остановил его я. — Давайте вернемся к моему первому вопросу. Как все-таки возник пожар?
— Мы сами толковали об этом сотни раз, — устало произнес доктор Джолли.
— И получается, старина, что толком мы ничего не знаем. Нам хорошо известно, где именно он возник: если посмотреть, какие дома уничтожены по направлению ветра, то это мог быть только склад горючего. А вот как... Трудно даже предположить. Да я и не думаю, чтобы сейчас это имело какое-то значение. — Нет, я с вами не согласен. Это как раз имеет большое значение.
Если мы выясним, как это произошло, мы можем предотвратить подобные трагедии в будущем. Вот почему я и прибыл сюда. Хьюсон, вы отвечали за склад горючего и генераторную станцию. Что вы думаете по этому поводу?
— Ничего. Скорее всего, виновата электрика, а вот как все это случилось, понятия не имею. Похоже, какая-то цистерна подтекала, и в воздухе накопилось много паров горючего. В помещении склада работали два обогревателя, они поддерживали температуру около нуля по Фаренгейту, чтобы топливо не загустело. Должно быть, там что-то замкнуло в термостатах, вот газы и вспыхнули. Но это все мои догадки, и только.
— А как насчет тлеющей тряпки или брошенного окурка? Лицо у Хьюсона побагровело.
— Послушайте, мистер, — я знаю свое дело. Тлеющая тряпка, брошенный окурок... Черт побери, я знаю, как надо вести себя на топливном складе!
— Поберегите нервы, — прервал я его. — Я не собираюсь никого обижать, я только делаю свое дело... — Я повернулся к Нейсби. — А после того, как вы отправили Хьюсона будить капитана Фолсома? Что потом?
— Я помчался на радиостанцию — это домик к югу от камбуза и к западу от дома майора Холлиуэлла...
— А эти двое техников — Фландерс и Брайс, так, кажется? Вы, наверно, посмотрели, встали они или нет, перед тем как выбежать из столовой?
— Прости меня, Господи, я этого не сделал. — Нейсби опустил глаза, нахохлился, лицо у него посерело. — Они погибли. И в этом виноват я. Но вы даже не представляете, что там творилось в столовой. Вся восточная стена полыхала, вокруг полно дыма и копоти, я не мог ничего разглядеть, я даже дышать не мог. Я тряхнул их обоих и крикнул, чтобы они вставали. Я тряхнул их очень крепко, да и крикнул во всю глотку.
— Я тоже виноват, — тихо сказал Хьюсон. — Я был тогда рядом с ними.
— Я не стал их ждать, — продолжал Нейсби. — Но я вовсе не заботился о собственной шкуре. Я просто посчитал, что с Фландерсом и Брайсом все в порядке и они выскочат из домика сразу же следом за мной. Я торопился предупредить остальных. Только через несколько минут я понял, что их ни слуху, ни духу. Но тогда... Тогда уже было слишком поздно...
— Вы помчались к радиостанции. А вы, Киннерд, спали там, верно?
— Да, я спал там, точно, — рот у радиста скривился. — Я и мой помощник Грант, тот парень, что умер вчера. Там же спал и доктор Джолли, за перегородкой в восточной части домика. Там он устроил себе медпункт и берлогу, где колдовал над кусками льда.
— Значит, загорелось сначала с вашей стороны? — спросил я у Джолли.
— Наверно, да, — согласился он. — Честно говоря, старик, я вспоминаю все это, как сон... Как кошмарный сон. Я чуть не задохнулся во сне. Первое, что я помню — это Грант, он наклонился надо мной, трясет меня и что-то кричит. Наверно, он кричал, что весь дом уже в огне. Не помню, что я сказал или сделал, наверно, ничего, потому что потом уже отчетливо помню, как меня шлепнули по обеим щекам, и не слишком-то деликатно, должен заметить. Но, слава Богу, это меня проняло! Я поднялся на ноги, и Грант помог мне выбраться в радиорубку. Так что я обязан жизнью именно Гранту. Я только успел чисто машинально схватить медицинскую сумку, которая у меня всегда под рукой.
— А кто разбудил Гранта?
— Да вот он, Нейсби, и разбудил, — сказал Киннерд. Он нас обоих разбудил, орал и барабанил в дверь, как бешеный. Если бы не он, и я, и доктор Джолли — мы оба погибли бы: воздух в домике уже был как ядовитый газ, и если бы Нейсби не поднял нас своим криком, мы бы оба не проснулись никогда. Я велел Гранту поднять доктора, а сам попытался открыть наружную дверь.
— Она была заперта?
— Эту проклятую дверь заело. Но тут нет ничего странного. Днем в домике обогреватели работали на полную мощь, чтобы поддерживать нормальную температуру, и лед на дверях подтаивал. А по ночам, когда мы залезали в спальные мешки, обогреватели работали на пониженной мощности, и двери примерзали к косяку. Так бывало не только у нас, почти каждый раз всем приходилось ломиться наружу. Но могу вас заверить, что в ту ночь мне не пришлось долго возиться с дверями.
— А потом?
— Я выбежал на улицу, — ответил Киннерд. — Из-за черного дыма и горящего топлива вокруг ничего нельзя было разобрать. Должно быть, я отбежал ярдов на двадцать к югу, чтобы сообразить, что происходит. Мне показалось, что весь наш лагерь в сплошном огне. Когда вас будят в два часа ночи и вы выскакиваете наружу полусонный и полуслепой, да к тому же отравленный газами, мозги работают туго. Но, слава Богу, у меня хватило ума догадаться, что спасти нам жизнь может только срочный сигнал SOS. Поэтому я полез обратно в радиорубку.
— Мы все обязаны жизнью Киннерду, — в первый раз заговорил Джереми, коренастый, рыжеволосый канадец, выполнявший на станции обязанности старшего техника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Вы разбудили капитана Фолсома?
— Я побежал его будить. Но не сразу. Весь лагерь был в огне, пламя подымалось футов на двадцать и распространялось как раз между рядами домов. Ветром по воздуху несло горючее, оно тоже пылало. Мне пришлось сделать солидный крюк к северу, чтобы не попасть в огонь.
— Ветер дул с востока?
— Не совсем. В ту ночь нет. Скорее, с юго-востока. Нет, пожалуй, с востока-юго-востока, так будет точнее. Короче, я дал крюк вокруг генераторной, это рядом с камбузом в северном ряду, и добрался до жилого дома.
— А разбудили капитана Фолсома?
— Да он уже и сам встал. Как только я выскочил из столовой, начали взрываться топливные цистерны на складе горючего, это точно на юг от жилого дома. Ох, и грохоту наделали! Как самые здоровенные бомбы. Тут и мертвый проснулся бы. Короче, этот шум разбудил капитана Фолсома. Он и Джереми, он кивнул на человека, сидящего напротив него за столом, схватили огнетушители и побежали тушить дом, где поселился майор Холлиуэлл.
— Это прямо на запад от склада горючего?
— Точно. Там было настоящее пекло! У капитана Фолсома огнетушитель работал отлично, но он никак не мог подойти поближе к огню. По воздуху летело столько горящего топлива, что мне почудилось, будто даже пена из огнетушителя начала гореть.
— Погодите минутку, — остановил его я. — Давайте вернемся к моему первому вопросу. Как все-таки возник пожар?
— Мы сами толковали об этом сотни раз, — устало произнес доктор Джолли.
— И получается, старина, что толком мы ничего не знаем. Нам хорошо известно, где именно он возник: если посмотреть, какие дома уничтожены по направлению ветра, то это мог быть только склад горючего. А вот как... Трудно даже предположить. Да я и не думаю, чтобы сейчас это имело какое-то значение. — Нет, я с вами не согласен. Это как раз имеет большое значение.
Если мы выясним, как это произошло, мы можем предотвратить подобные трагедии в будущем. Вот почему я и прибыл сюда. Хьюсон, вы отвечали за склад горючего и генераторную станцию. Что вы думаете по этому поводу?
— Ничего. Скорее всего, виновата электрика, а вот как все это случилось, понятия не имею. Похоже, какая-то цистерна подтекала, и в воздухе накопилось много паров горючего. В помещении склада работали два обогревателя, они поддерживали температуру около нуля по Фаренгейту, чтобы топливо не загустело. Должно быть, там что-то замкнуло в термостатах, вот газы и вспыхнули. Но это все мои догадки, и только.
— А как насчет тлеющей тряпки или брошенного окурка? Лицо у Хьюсона побагровело.
— Послушайте, мистер, — я знаю свое дело. Тлеющая тряпка, брошенный окурок... Черт побери, я знаю, как надо вести себя на топливном складе!
— Поберегите нервы, — прервал я его. — Я не собираюсь никого обижать, я только делаю свое дело... — Я повернулся к Нейсби. — А после того, как вы отправили Хьюсона будить капитана Фолсома? Что потом?
— Я помчался на радиостанцию — это домик к югу от камбуза и к западу от дома майора Холлиуэлла...
— А эти двое техников — Фландерс и Брайс, так, кажется? Вы, наверно, посмотрели, встали они или нет, перед тем как выбежать из столовой?
— Прости меня, Господи, я этого не сделал. — Нейсби опустил глаза, нахохлился, лицо у него посерело. — Они погибли. И в этом виноват я. Но вы даже не представляете, что там творилось в столовой. Вся восточная стена полыхала, вокруг полно дыма и копоти, я не мог ничего разглядеть, я даже дышать не мог. Я тряхнул их обоих и крикнул, чтобы они вставали. Я тряхнул их очень крепко, да и крикнул во всю глотку.
— Я тоже виноват, — тихо сказал Хьюсон. — Я был тогда рядом с ними.
— Я не стал их ждать, — продолжал Нейсби. — Но я вовсе не заботился о собственной шкуре. Я просто посчитал, что с Фландерсом и Брайсом все в порядке и они выскочат из домика сразу же следом за мной. Я торопился предупредить остальных. Только через несколько минут я понял, что их ни слуху, ни духу. Но тогда... Тогда уже было слишком поздно...
— Вы помчались к радиостанции. А вы, Киннерд, спали там, верно?
— Да, я спал там, точно, — рот у радиста скривился. — Я и мой помощник Грант, тот парень, что умер вчера. Там же спал и доктор Джолли, за перегородкой в восточной части домика. Там он устроил себе медпункт и берлогу, где колдовал над кусками льда.
— Значит, загорелось сначала с вашей стороны? — спросил я у Джолли.
— Наверно, да, — согласился он. — Честно говоря, старик, я вспоминаю все это, как сон... Как кошмарный сон. Я чуть не задохнулся во сне. Первое, что я помню — это Грант, он наклонился надо мной, трясет меня и что-то кричит. Наверно, он кричал, что весь дом уже в огне. Не помню, что я сказал или сделал, наверно, ничего, потому что потом уже отчетливо помню, как меня шлепнули по обеим щекам, и не слишком-то деликатно, должен заметить. Но, слава Богу, это меня проняло! Я поднялся на ноги, и Грант помог мне выбраться в радиорубку. Так что я обязан жизнью именно Гранту. Я только успел чисто машинально схватить медицинскую сумку, которая у меня всегда под рукой.
— А кто разбудил Гранта?
— Да вот он, Нейсби, и разбудил, — сказал Киннерд. Он нас обоих разбудил, орал и барабанил в дверь, как бешеный. Если бы не он, и я, и доктор Джолли — мы оба погибли бы: воздух в домике уже был как ядовитый газ, и если бы Нейсби не поднял нас своим криком, мы бы оба не проснулись никогда. Я велел Гранту поднять доктора, а сам попытался открыть наружную дверь.
— Она была заперта?
— Эту проклятую дверь заело. Но тут нет ничего странного. Днем в домике обогреватели работали на полную мощь, чтобы поддерживать нормальную температуру, и лед на дверях подтаивал. А по ночам, когда мы залезали в спальные мешки, обогреватели работали на пониженной мощности, и двери примерзали к косяку. Так бывало не только у нас, почти каждый раз всем приходилось ломиться наружу. Но могу вас заверить, что в ту ночь мне не пришлось долго возиться с дверями.
— А потом?
— Я выбежал на улицу, — ответил Киннерд. — Из-за черного дыма и горящего топлива вокруг ничего нельзя было разобрать. Должно быть, я отбежал ярдов на двадцать к югу, чтобы сообразить, что происходит. Мне показалось, что весь наш лагерь в сплошном огне. Когда вас будят в два часа ночи и вы выскакиваете наружу полусонный и полуслепой, да к тому же отравленный газами, мозги работают туго. Но, слава Богу, у меня хватило ума догадаться, что спасти нам жизнь может только срочный сигнал SOS. Поэтому я полез обратно в радиорубку.
— Мы все обязаны жизнью Киннерду, — в первый раз заговорил Джереми, коренастый, рыжеволосый канадец, выполнявший на станции обязанности старшего техника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77