— Да уж, еще немного — и мы бы с вами обозревали совсем другие пейзажи, а этого никогда бы не увидели, — заметил я. — Если бы ушли на дно этого проклятого океана... Неплохо, да?
Свенсон медленно покачал головой и двинулся дальше. До станции было рукой подать, каких-то сто ярдов. Я подвел его к ближайшему уцелевшему домику, отворил дверь и зашел внутрь.
В помещении было градусов на тридцать теплее, чем раньше, но все равно чертовски холодно. Не слали только Забринский и Ролингс. В нос шибало гарью, лекарствами и специфическим ароматом булькающего в котелке противного на вид месива, которое Ролингс старательно продолжал размешивать.
— Ага, вот и вы. — охотно вступил в разговор Ролингс, словно увидел не человека, недавно ушедшего отсюда — почти на верную смерть, а соседа по улице, который пять минут назад звонил и просил одолжить газонокосилку. -Вы как раз вовремя, капитан: пора трубить к обеду. Небось, предвкушаете мерилендских цыплят?
— Да нет, чуть попозже, спасибо, — вежливо ответил Свенсон. Очень жаль, что вам не повезло с ногой, Забринский. Как она?
— Отлично, капитан, все отлично. В гипсовой повязке. — Он вытянул вперед негнущуюся ногу. — Здешний лекарь, доктор Джолли, сделал мне все чин-чином... А вам здорово досталось вчера вечером? — обратился он ко мне. — Доктору Карпентеру вчера вечером досталось очень здорово, сказал Свенсон. — А потом и нам всем тоже... Давайте сюда носилки. Вы первый, Забринский. А вы, Ролингс, не прикидывайтесь слабаком. До "Дельфина” всего-то пара сотен ярдов. Через полчаса мы вас всех заберем на борт.
Я услышал позади какую-то возню. Доктор Джолли уже встал на ноги и помогал подняться капитану Фол-сому. Фолсом выглядел даже хуже, чем вчера, хотя лицо у него было почти все забинтовано.
— Капитан Фолсом, — представил я полярников. -Доктор Джолли. А это коммандер Свенсон, капитан «Дельфина». Доктор Бенсон.
— Доктор Бенсон? Вы сказали «доктор», старина? — Джолли .поднял брови, — Похоже, конкуренция в сфере раздачи таблеток обостряется. И коммандер...
Ей-богу, ребята, мы рады видеть вас здесь.
Сочетание ирландского акцента с английским жаргоном двадцатых годов как-то особенно резануло ухо. Джолли напомнил мне одного интеллигентного сингалезца, с которым когда-то свела меня судьба: тот примерно так же безалаберно смешивал чистый, правильный, даже дистиллированный язык Южной Англии с уличными словечками сорокалетней давности: "Железно, старина! Клево базаришь...”
— Могу себе представить, — улыбнулся Свенсон. Он посмотрел на сгрудившихся на полу людей, которых можно было принять за живых только благодаря легкому пару, выходящему изо рта при дыхании, и улыбка его исчезла. Он обратился к капитану Фолсому:
— Не найду слов, чтобы выразить соболезнование. Все это ужасно, просто ужасно.
Фолсом пошевелился и что-то произнес, но мы не разобрали, что именно.
Хотя ему только что наложили свежие повязки, это, кажется, не принесло облегчения: язык двигался нормально, а вот губы и щеки были так изуродованы, что в его речи не оставалось почти ничего человеческого. Левая сторона головы выглядела немного получше, но и она судорожно дергалась, а левый глаз был почти закрыт веком. И дело тут не в нервно-мышечной реакции на сильный ожог щеки. Просто он испытывал невероятные муки. Я спросил у Джолли:
— Морфия нет больше?
Мне казалось, что я оставил ему этого добра предостаточно.
— Абсолютно ничего, — устало ответил Джолли. — Я израсходовал все.
Без остатка.
— Доктор Джолли трудился всю ночь напролет, — тихо заметил Забринский.
— Восемь часов подряд. Ролингс, он и Киннерд. Без передышки.
Бенсон мигом открыл свою медицинскую сумку. Увидев это, Джолли улыбнулся — из последних сил, но с видимым облегчением. Он тоже выглядел гораздо хуже, чем вчера вечером. В нем и так-то душа еле в теле держалась, а он ведь еще и трудился. Целых восемь часов подряд. Даже наложил Забринскому гипс на лодыжку. Хороший врач. Внимательный, не забывающий клятву Гиппократа. Теперь он имеет право на отдых. Теперь, когда прибыли другие врачи, он может и передохнуть. А вот раньше — ни в коем случае.
Он стал усаживать Фолсома, я пришел ему на помощь. Потом он и сам опустился на пол, прислонившись к стене.
— Извините, и все такое прочее. Ну, сами понимаете, — проговорил он.
Его обросшее щетиной лицо скривилось в подобии улыбки. — Хозяева не очень-то гостеприимны.
— Теперь все, доктор Джолли, остальное мы сделаем сами, — тихо заметил Свенсон. — Всю необходимую помощь вы получите. Только один вопрос: эти люди — все они выдержат переноску?
— А вот этого я не знаю, — Джолли сильно потер рукой налитые кровью слезящиеся глаза. — Просто не знаю. Некоторым за последнюю ночь стало намного хуже. Из-за холода. Вот эти двое. По-моему, у них пневмония. В домашних условиях их бы подняли на ноги за пару деньков, но здесь это может кончиться печально. Из-за холода, — повторил он. — Девяносто с лишним процентов энергии уходит не на борьбу с увечьями и заразой, а на выработку тепла. Иначе организм дойдет до точки...
— Не расстраивайтесь, — сказал Свенсон. — Может, нам даже полчаса не потребуется, чтобы забрать вас всех на борт. Кого первого, доктор Бенсон? Ага, значит, доктор Бенсон, а не доктор Карпентер. Конечно, Бенсон корабельный врач, но все равно такое предпочтение показалось ему абсурдным. В его отношении ко мне вдруг стала заметна неприятная холодность — впрочем, чтобы угадать причину такой перемены, мне не надо было ломать голову.
— Забринский, доктор Джолли, капитан Фолсом и вот этот человек, мгновенно сообщил Бенсон.
— Киннерд, радиооператор, — представился тот. — Ну, приятели, мы уже и не надеялись, что вы вернетесь сюда. — это он обратился ко мне. Потом кое-как поднялся и встал перед нами, сильно пошатываясь. — Я сам могу идти.
— Не спорьте, жестко бросил Свенсон. — Ролингс, перестаньте мешать эту бурду и вставайте. Пойдете с ними. Сколько времени вам понадобится, чтобы провести с лодки кабель, установить пару мощных электрообогревателей и освещение?
— Одному?
— Да вы что! Берите в помощь кого угодно!
— Пятнадцать минут. И еще, сэр. я могу протянуть сюда телефон.
— Да, это пригодится. Кто там с носилками — когда будете возвращаться, прихватите одеяла, простыни, горячую воду. Канистры с водой заверните в одеяла... Что еще, доктор Бенсон?
— Пока больше ничего, сэр.
— Тогда все. Отправляйтесь!
Ролингс вынул ложку из котелка, попробовал свое варево, одобрительно чмокнул и печально покачал головой.
— Стыд и позор, — горестно произнес он. — Настоящий стыд и позор. И отправился следом за носильщиками. Из восьми людей, лежащих на полу, четверо были в сознании. Водитель трактора Хьюсон, кок Нейсби и двое других, которые представились как Харрингтоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77