Минти повисла вниз головой, едва касаясь пола кончиками пальцев. Она тщетно пыталась приподнять голову, вместо истошных криков у нее получалось одно хриплое бульканье.
– Пора начинать, Лукреция Борджиа, – пробасил в тишине Максвелл.
Лукреция Борджиа подождала, пока тело перестанет раскачиваться. Платье девушки накрыло ей голову, обнажив шоколадные ноги, бедра и спину до самых подмышек. Хорошенько прицелившись, Лукреция Борджиа со всей силы опустила кнут на ягодицы Минти. На этот раз у несчастной прорезался голос; под аккомпанемент пронзительного визга тело совершило полный оборот. Мишень опять оказалась перед Лукрецией Борджиа. Второй удар пришелся чуть пониже первого.
Максвелл сам отсчитывал удары, перекрывая деловитым басом вопли истязаемой. После пятого удара он приказал Лукреции Борджиа остановиться и лично подошел к раскачивающемуся телу. Проведя пальцем по багровым ягодицам, он одобрительно кивнул. Повинуясь его жесту, двое по краям ворот потихоньку ослабили веревки, и Минти медленно опустилась на пол. Как только с ее ног сняли путы, она отползла на карачках в глубь конюшни, где были свалены мешки с отрубями. Оттуда еще долго раздавалось повизгивание, словно там пряталась побитая собачонка.
Настала очередь Сафиры. Она сопротивлялась гораздо решительнее старшей подруги, но это ни к чему не привело: через минуту она тоже повисла в проеме ворот. Максвелл снова повел счет наносимых Лукрецией Борджиа ударов. Сафира вопила еще громче Минти, но бас Максвелла все равно разносился по всей конюшне. Шестой удар не попал в цель: тело так сильно раскачалось от предыдущих пяти ударов, что кнут встретил пустоту. Шестой удар пришлось повторить. Завершающий, седьмой, получился неудачным, и Лукреция Борджиа увидела, как истерзанная ее стараниями кожа лопнула, обагрившись кровью.
Максвелл не преминул отчитать Лукрецию Борджиа за излишнюю ретивость. Исследуя тело Сафиры, он испачкал руки в крови и вытер их о платье жертвы. Сафиру поспешно опустили на пол, и она уползла на ту же кучу мешков, где скорчилась Минти. Девушки обнялись и стали утешать друг дружку. Из их угла доносились всхлипывания, прерываемые невнятным бормотанием.
Лукреция Борджиа с честью справилась с заданием. Конечно, она предпочла бы, чтобы ее не отчитывали при всех, однако чувствовала, что эта ложка дегтя не могла испортить бочку меда: она вознеслась на недостижимую прежде высоту. Она обтерла кнут подобранной с пола грязной тряпицей, чтобы на нем не осталось крови, и отдала Максвеллу. Затем заняла прежнюю позицию позади хозяев. Заметив необычную бледность на лице Хаммонда, она наклонилась к нему и встревоженно спросила, не дурно ли ему. Тот покрутил головой. Он так и не притронулся к пуншу, и она снова подала ему стакан.
– Глотните-ка, масса Хам, сэр, – прошептала она.
Он поднял голову и встретился с ней глазами. Криво ухмыльнувшись, он последовал ее совету и залпом выпил остывший пунш.
Максвелл подошел к выпоротым негритянкам и сказал с теплотой в голосе:
– Поди, саднит задницу? Но идти-то вы наверняка сможете.
Они неуверенно закивали.
– Тогда поднимайтесь и уходите-ка в хижину. Нечего вам смотреть, как будет получать свое Мем. Вымойтесь теплой водой и смажьте, где болит, бараньим салом. Слушай меня, Минти… – Его тон стал дружеским. – Вы с Сафирой можете пару дней не ходить на работу. Надеюсь, что сегодняшнее приключение послужит для вас хорошим уроком.
Минти со стоном поднялась и подала руку Сафире.
– Этого никогда больше не повторится, масса Максвелл, сэр. – Судя по всему, Минти не держала на хозяина зла. – Теперь я стану приглядывать за своими девками строже, чем наседка за цыплятами.
– Я тоже никогда больше так не буду, масса Максвелл, сэр! – Сафира на время справилась с рыданием и обрела дар речи. – Чтобы я еще когда поверила речам Мема или любого другого негра!..
Он по-дружески похлопал ту и другую по плечу. Он больше не злился на двух молодых негритянок, которые вместе покинули конюшню и побрели в невольничий поселок.
Максвелл посмотрел на Мема и снова сел. Толпа за воротами зашевелилась. Негры переминались с ноги на ногу и указывали пальцами на Мема. Их неплохо позабавило наказание Минти и Сафиры, однако они знали, что это было только репетицией. Главное представление ждало их впереди. Толпа нисколько не сочувствовала Мему – наоборот, все только и ждали, чтобы он получил свои двадцать ударов. Это было очень суровым приговором, и все предвкушали визг и корчи Мема. Чем громче он станет вопить, тем интереснее. Им предстояло зрелище, которое потом надолго послужит темой для разговоров.
Максвелл поручил Хаммонду снять с Мема наручники. Мем воспользовался этим, чтобы, подбежав к неумолимому хозяину, броситься ему в ноги и еще раз взмолиться о пощаде. Презрительно оглядев слугу, Максвелл пожал плечами и велел Омару и Демону сорвать с него одежду.
Но Мем решил дорого продать свою шкуру. Рискуя усугубить неповиновением свою участь, он оттолкнул своих палачей и крикнул хозяину:
– Почему вы наказываете одного меня? Это не только моя вина. – Он глубоко вздохнул и ткнул пальцем в сторону Лукреции Борджиа. – У нее тоже рыльце в пуху.
– Лучше замолчи, Мем, и прими то, что тебе причитается! – осадил его Максвелл. – И на забывайся: где «масса Максвелл, сэр»? Еще раз назовешь меня не так, как положено, – и заработаешь лишних пять ударов.
Но угроза жалких пяти лишних ударов уже не могла остановить распоясавшегося предателя.
– Я все равно кое-что вам скажу, масса Уоррен, сэр! Я не выдумываю. Во всем виновата одна Лукреция Борджиа. Ее никогда не бывает на месте по ночам, как же мне с ней спать? Она блудит, как нанятая, поэтому и мне пришлось смотреть на сторону. Если бы она никуда не пропадала, ничего бы не случилось. – Он передохнул и повернулся к Омару: – А вот и тот, с кем она блудит. Он виноват не меньше, чем я, так почему бы вам не выпороть и его? Почему, масса Уоррен, сэр?
Лукреция Борджиа не стала медлить:
– Врет он все, масса Уоррен, сэр! У него всегда одна ложь на языке. Вы сами это знаете, масса Уоррен, сэр. Лживая бестия! Каким был, таким и остался.
– Ты тоже заткнись, Лукреция Борджиа! – Максвелл вскочил, забыв про ревматизм, и повернулся к ней с искаженным от ярости лицом. – Сам знаю, что Мем лжец, но мне надо знать, лжет ли он сейчас. Ты действительно спишь с Омаром? Я знаю, как ты по нему сохнешь, поэтому лучше скажи мне правду. Слышишь, правду! Ты не настолько незаменима на этой плантации, чтобы я не продал тебя первому попавшемуся работорговцу, который к нам пожалует. Я не стану терпеть у себя под крышей лживых черномазых девок! Поразмысли хорошенько, если не хочешь, чтобы тебя продали.
Она так долго колебалась, прежде чем ответить, что Максвелл не выдержал и продолжил допрос, давясь от негодования:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Пора начинать, Лукреция Борджиа, – пробасил в тишине Максвелл.
Лукреция Борджиа подождала, пока тело перестанет раскачиваться. Платье девушки накрыло ей голову, обнажив шоколадные ноги, бедра и спину до самых подмышек. Хорошенько прицелившись, Лукреция Борджиа со всей силы опустила кнут на ягодицы Минти. На этот раз у несчастной прорезался голос; под аккомпанемент пронзительного визга тело совершило полный оборот. Мишень опять оказалась перед Лукрецией Борджиа. Второй удар пришелся чуть пониже первого.
Максвелл сам отсчитывал удары, перекрывая деловитым басом вопли истязаемой. После пятого удара он приказал Лукреции Борджиа остановиться и лично подошел к раскачивающемуся телу. Проведя пальцем по багровым ягодицам, он одобрительно кивнул. Повинуясь его жесту, двое по краям ворот потихоньку ослабили веревки, и Минти медленно опустилась на пол. Как только с ее ног сняли путы, она отползла на карачках в глубь конюшни, где были свалены мешки с отрубями. Оттуда еще долго раздавалось повизгивание, словно там пряталась побитая собачонка.
Настала очередь Сафиры. Она сопротивлялась гораздо решительнее старшей подруги, но это ни к чему не привело: через минуту она тоже повисла в проеме ворот. Максвелл снова повел счет наносимых Лукрецией Борджиа ударов. Сафира вопила еще громче Минти, но бас Максвелла все равно разносился по всей конюшне. Шестой удар не попал в цель: тело так сильно раскачалось от предыдущих пяти ударов, что кнут встретил пустоту. Шестой удар пришлось повторить. Завершающий, седьмой, получился неудачным, и Лукреция Борджиа увидела, как истерзанная ее стараниями кожа лопнула, обагрившись кровью.
Максвелл не преминул отчитать Лукрецию Борджиа за излишнюю ретивость. Исследуя тело Сафиры, он испачкал руки в крови и вытер их о платье жертвы. Сафиру поспешно опустили на пол, и она уползла на ту же кучу мешков, где скорчилась Минти. Девушки обнялись и стали утешать друг дружку. Из их угла доносились всхлипывания, прерываемые невнятным бормотанием.
Лукреция Борджиа с честью справилась с заданием. Конечно, она предпочла бы, чтобы ее не отчитывали при всех, однако чувствовала, что эта ложка дегтя не могла испортить бочку меда: она вознеслась на недостижимую прежде высоту. Она обтерла кнут подобранной с пола грязной тряпицей, чтобы на нем не осталось крови, и отдала Максвеллу. Затем заняла прежнюю позицию позади хозяев. Заметив необычную бледность на лице Хаммонда, она наклонилась к нему и встревоженно спросила, не дурно ли ему. Тот покрутил головой. Он так и не притронулся к пуншу, и она снова подала ему стакан.
– Глотните-ка, масса Хам, сэр, – прошептала она.
Он поднял голову и встретился с ней глазами. Криво ухмыльнувшись, он последовал ее совету и залпом выпил остывший пунш.
Максвелл подошел к выпоротым негритянкам и сказал с теплотой в голосе:
– Поди, саднит задницу? Но идти-то вы наверняка сможете.
Они неуверенно закивали.
– Тогда поднимайтесь и уходите-ка в хижину. Нечего вам смотреть, как будет получать свое Мем. Вымойтесь теплой водой и смажьте, где болит, бараньим салом. Слушай меня, Минти… – Его тон стал дружеским. – Вы с Сафирой можете пару дней не ходить на работу. Надеюсь, что сегодняшнее приключение послужит для вас хорошим уроком.
Минти со стоном поднялась и подала руку Сафире.
– Этого никогда больше не повторится, масса Максвелл, сэр. – Судя по всему, Минти не держала на хозяина зла. – Теперь я стану приглядывать за своими девками строже, чем наседка за цыплятами.
– Я тоже никогда больше так не буду, масса Максвелл, сэр! – Сафира на время справилась с рыданием и обрела дар речи. – Чтобы я еще когда поверила речам Мема или любого другого негра!..
Он по-дружески похлопал ту и другую по плечу. Он больше не злился на двух молодых негритянок, которые вместе покинули конюшню и побрели в невольничий поселок.
Максвелл посмотрел на Мема и снова сел. Толпа за воротами зашевелилась. Негры переминались с ноги на ногу и указывали пальцами на Мема. Их неплохо позабавило наказание Минти и Сафиры, однако они знали, что это было только репетицией. Главное представление ждало их впереди. Толпа нисколько не сочувствовала Мему – наоборот, все только и ждали, чтобы он получил свои двадцать ударов. Это было очень суровым приговором, и все предвкушали визг и корчи Мема. Чем громче он станет вопить, тем интереснее. Им предстояло зрелище, которое потом надолго послужит темой для разговоров.
Максвелл поручил Хаммонду снять с Мема наручники. Мем воспользовался этим, чтобы, подбежав к неумолимому хозяину, броситься ему в ноги и еще раз взмолиться о пощаде. Презрительно оглядев слугу, Максвелл пожал плечами и велел Омару и Демону сорвать с него одежду.
Но Мем решил дорого продать свою шкуру. Рискуя усугубить неповиновением свою участь, он оттолкнул своих палачей и крикнул хозяину:
– Почему вы наказываете одного меня? Это не только моя вина. – Он глубоко вздохнул и ткнул пальцем в сторону Лукреции Борджиа. – У нее тоже рыльце в пуху.
– Лучше замолчи, Мем, и прими то, что тебе причитается! – осадил его Максвелл. – И на забывайся: где «масса Максвелл, сэр»? Еще раз назовешь меня не так, как положено, – и заработаешь лишних пять ударов.
Но угроза жалких пяти лишних ударов уже не могла остановить распоясавшегося предателя.
– Я все равно кое-что вам скажу, масса Уоррен, сэр! Я не выдумываю. Во всем виновата одна Лукреция Борджиа. Ее никогда не бывает на месте по ночам, как же мне с ней спать? Она блудит, как нанятая, поэтому и мне пришлось смотреть на сторону. Если бы она никуда не пропадала, ничего бы не случилось. – Он передохнул и повернулся к Омару: – А вот и тот, с кем она блудит. Он виноват не меньше, чем я, так почему бы вам не выпороть и его? Почему, масса Уоррен, сэр?
Лукреция Борджиа не стала медлить:
– Врет он все, масса Уоррен, сэр! У него всегда одна ложь на языке. Вы сами это знаете, масса Уоррен, сэр. Лживая бестия! Каким был, таким и остался.
– Ты тоже заткнись, Лукреция Борджиа! – Максвелл вскочил, забыв про ревматизм, и повернулся к ней с искаженным от ярости лицом. – Сам знаю, что Мем лжец, но мне надо знать, лжет ли он сейчас. Ты действительно спишь с Омаром? Я знаю, как ты по нему сохнешь, поэтому лучше скажи мне правду. Слышишь, правду! Ты не настолько незаменима на этой плантации, чтобы я не продал тебя первому попавшемуся работорговцу, который к нам пожалует. Я не стану терпеть у себя под крышей лживых черномазых девок! Поразмысли хорошенько, если не хочешь, чтобы тебя продали.
Она так долго колебалась, прежде чем ответить, что Максвелл не выдержал и продолжил допрос, давясь от негодования:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89