.
– Тебе больно, я понимаю. Сейчас я сделаю укол.
– Больно… Клэр. Я не хочу… делать… больно Клэр.
– Я делаю все, что могу. Но полностью заглушить боль нельзя.
Клэр думала, что правильно поняла бормотание Дугана. Его тело изменилось, возмужало за эти годы, но не мог же он потерять подарок природы – высокий болевой порог. Он всегда легко переносил боль.
– Тощи…
– Ты считаешь, что ты тощий? – удивилась Клэр.
Она внимательно посмотрела на его тело. Оно было крепче и мускулистее, чем прежде.
– Тощая. Кожа… да кости, – пробормотал он. – Клэр.
Он говорил о ней? Тощая? Кожа да кости? Клэр невольно взглянула на свою высокую грудь. Если Дуган считает ее костлявой, то у него либо плохо со зрением, либо он действительно бредит. При росте в пять с половиной футов она весила сто тридцать фунтов. С большим трудом ее можно было назвать тощей.
– …умрет.
– Ты не умрешь, Дуган, – успокоила она.
Клэр снова провела рукой по лбу и ласково коснулась щеки.
– Если ты будешь слушать меня, ты не умрешь. Ты должен…
– Если… я… не… отправлю… ее… прочь.
Пальцы Клэр замерли на его щеке. Кого отправить прочь? Снова ее? Кого-нибудь еще? О чем он все время говорит?
– Возьми… это, – прошептал он. Дуган поднял кисть и сжал пальцы. Клэр накрыла их своей ладонью. Она не хотела, чтобы он пытался освободиться от полотенец, которыми был привязан.
– Что ты мне хочешь дать, Дуган?
– Билет. Автобус…Со…фи.
Дуган закрыл глаза и замер. Клэр отпустила его руку, встала и направилась к столику с медикаментами.
Странные слова Дугана не выходили у нее из головы. Что происходит в его сознании, затуманенном страданием и обезболивающими наркотиками? В каком времени он был? В настоящем? Вряд ли. Он говорил об автобусном билете и Софии. Значит, он вспоминал то, что произошло двенадцать лет назад, когда он отправил ее к филадельфийской тетушке.
Клэр набрала лекарство в шприц и вернулась к кровати. Она откинула простыню и уверенной рукой быстро сделала укол в бедро. Затем она снова укрыла Дугана простыней, натянув ее по грудь.
Прежние мечты, преследовавшие ее в Филадельфии бессонными ночами, вернулись. Сколько раз перед тем, как заснуть, она представляла себе, что лежит на груди у Дугана. Он нежно обнимает ее плечи, а она слышит, как ровно и сильно бьется его сердце.
Может быть, это ее последний шанс? Дотронуться, поцеловать своего бывшего и до сих пор любимого мужа. Неважно, что его губы не ответят ей. И хорошо, что он никогда не узнает об этом.
Клэр стала на колени и осторожно, боясь потревожить или разбудить Дугана, положила голову на его плечо. Закрыла глаза. Вот и воплотилась ее мечта. Клэр тихонько подняла голову и нежно прижалась губами к его щеке.
Она почувствовала соленую влагу. Слезы? Почему? Клэр открыла глаза, слегка отстранилась и дотронулась подушечками пальцев до его щеки. Он плакал. Почему? От боли?
Внезапно слова, которые он бормотал несколько минут назад, сложились в целое, как кубики в детской игре.
«Уходи, Клэр. Не хочу обижать Клэр. Кожа да кости. Тощая. Умрет… если я не отправлю ее прочь. Возьми билет. Автобус. Софи».
– О, Дуган, что ты пытался сказать мне? – прошептала Клэр. – Возможно ли… ты так сделал… Боже, неужели ты так поступил, потому что боялся, что я умру?
* * *
Шарканье ног, чуть слышный голос. Холодный ветерок обдувает его голые ноги. Ледяная жидкость льется ему на бедро. О, дьявол! Лед обратился в пламя. Где он, и какого черта издеваются над ним?
Дуган приоткрыл глаза. Свет. Неясный, туманный, какая-то завеса. Запах лекарств с легкой примесью… да… Клэр. Он бы узнал этот запах где угодно. Чистый, цветочный, сладкий, такой сладкий.
– Клэр? – позвал Дуган.
– Спасибо за комплимент, мальчик, но я не Клэр.
Голос… голос Лилы. Клэр здесь нет. Она, наверное, ему опять снилась. Всегда только сны и мечты. Дуган откинулся на подушку, надеясь продлить этот сон.
– Я едва выгнала Клэр отсюда. Бедная девочка просидела около тебя тридцать часов. Хотя, конечно, не удивительно. Ты совсем доходил. А сейчас ничего.
Ногу опять обожгла чудовищная боль. Дуган стиснул зубы, чтобы удержать слова, которые мужчины всего мира обычно не произносят в присутствии женщин.
Когда ему было лет семь и родители еще не бросили его, мама часто пугала его рассказами о дьяволе и преисподней. Если Дуган не справлялся с работой, которую ему поручали на ферме, мама говорила, что дьявол схватит его и утащит на самое дно ада. Наверное, он что-то основательно упустил в своем хозяйстве, потому что в преисподнюю его уже утащили. И льют ему на ноги раскаленный металл. О! Что же это Лила творит! Опять дикая боль!
– Что вы делаете? – прорычал Дуган. – Пытаете меня?
– Нет, только обрабатываю твои раны.
– Черт! Все наконец?
– Пожалуйста, не нервничай.
– Где Клэр?
– Как только закончу перевязку, позову ее. Но прошу тебя: не задерживай ее долго. Ей надо отдохнуть.
Дуган услышал, как открылась и закрылась дверь.
– Кто-нибудь звал меня?
Он широко открыл глаза и попытался сосредоточиться. Клэр шла по комнате – золотистое пятно, а под ним белое и голубое.
– Что случилось, доктор? – Дуган уперся локтями и попытался подняться.
Лила тут же нажала рукой ему на плечи и вернула в прежнее положение. – Нет-нет, тебе нельзя подниматься или вставать. По крайней мере неделю, верно, Клэр?
– Верно.
Клэр улыбалась ему счастливой, радостной улыбкой.
Теперь он видел ее более четко. Но прежде, чем Дуган успел дотронуться до нее, убедиться в ее реальности, Лила отвела племянницу в сторону. Они принялись о чем-то шептаться.
Дуган чувствовал себя словно во хмелю. Если Клэр останется здесь – где бы он ни находился сейчас – и будет ему улыбаться, он готов лежать в этой кровати не только неделю – вечность.
Дуган стал осматривать комнату. Это было похоже… похоже на номер отеля. Вдруг он увидел родителей Клэр. Не может быть, они умерли, когда он и Клэр заканчивали школу. Это фото, фото на стене, догадался он. Значит, он в номере Клэр.
– Ты у меня в номере, – подтвердила она его догадку, подходя к кровати. – Знаешь, почему?
Ему бы хотелось оказаться в этой кровати естественным образом и чтобы никто не спрашивал «почему?». Но вопрос явно был правомерным.
Неожиданно он все вспомнил. Он работал на дальнем пастбище. В машине, которая выдавала колючую проволоку, случилась какая-то поломка. Несколько металлических спиц вырвались из нее с огромной скоростью и воткнулись ему в ногу. Боже, как было больно! Как будто двадцать ножей вонзились в его бедро. Дуган вспомнил, что он добрался до машины, потом ехал по пустынной дороге в город. Огромное дерево, дуб – последнее, что он помнил.
Сейчас боль пульсировала высоко в ноге, около паха, ближе к тому месту, с которым у него обычно связывалась мысль об удовольствиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Тебе больно, я понимаю. Сейчас я сделаю укол.
– Больно… Клэр. Я не хочу… делать… больно Клэр.
– Я делаю все, что могу. Но полностью заглушить боль нельзя.
Клэр думала, что правильно поняла бормотание Дугана. Его тело изменилось, возмужало за эти годы, но не мог же он потерять подарок природы – высокий болевой порог. Он всегда легко переносил боль.
– Тощи…
– Ты считаешь, что ты тощий? – удивилась Клэр.
Она внимательно посмотрела на его тело. Оно было крепче и мускулистее, чем прежде.
– Тощая. Кожа… да кости, – пробормотал он. – Клэр.
Он говорил о ней? Тощая? Кожа да кости? Клэр невольно взглянула на свою высокую грудь. Если Дуган считает ее костлявой, то у него либо плохо со зрением, либо он действительно бредит. При росте в пять с половиной футов она весила сто тридцать фунтов. С большим трудом ее можно было назвать тощей.
– …умрет.
– Ты не умрешь, Дуган, – успокоила она.
Клэр снова провела рукой по лбу и ласково коснулась щеки.
– Если ты будешь слушать меня, ты не умрешь. Ты должен…
– Если… я… не… отправлю… ее… прочь.
Пальцы Клэр замерли на его щеке. Кого отправить прочь? Снова ее? Кого-нибудь еще? О чем он все время говорит?
– Возьми… это, – прошептал он. Дуган поднял кисть и сжал пальцы. Клэр накрыла их своей ладонью. Она не хотела, чтобы он пытался освободиться от полотенец, которыми был привязан.
– Что ты мне хочешь дать, Дуган?
– Билет. Автобус…Со…фи.
Дуган закрыл глаза и замер. Клэр отпустила его руку, встала и направилась к столику с медикаментами.
Странные слова Дугана не выходили у нее из головы. Что происходит в его сознании, затуманенном страданием и обезболивающими наркотиками? В каком времени он был? В настоящем? Вряд ли. Он говорил об автобусном билете и Софии. Значит, он вспоминал то, что произошло двенадцать лет назад, когда он отправил ее к филадельфийской тетушке.
Клэр набрала лекарство в шприц и вернулась к кровати. Она откинула простыню и уверенной рукой быстро сделала укол в бедро. Затем она снова укрыла Дугана простыней, натянув ее по грудь.
Прежние мечты, преследовавшие ее в Филадельфии бессонными ночами, вернулись. Сколько раз перед тем, как заснуть, она представляла себе, что лежит на груди у Дугана. Он нежно обнимает ее плечи, а она слышит, как ровно и сильно бьется его сердце.
Может быть, это ее последний шанс? Дотронуться, поцеловать своего бывшего и до сих пор любимого мужа. Неважно, что его губы не ответят ей. И хорошо, что он никогда не узнает об этом.
Клэр стала на колени и осторожно, боясь потревожить или разбудить Дугана, положила голову на его плечо. Закрыла глаза. Вот и воплотилась ее мечта. Клэр тихонько подняла голову и нежно прижалась губами к его щеке.
Она почувствовала соленую влагу. Слезы? Почему? Клэр открыла глаза, слегка отстранилась и дотронулась подушечками пальцев до его щеки. Он плакал. Почему? От боли?
Внезапно слова, которые он бормотал несколько минут назад, сложились в целое, как кубики в детской игре.
«Уходи, Клэр. Не хочу обижать Клэр. Кожа да кости. Тощая. Умрет… если я не отправлю ее прочь. Возьми билет. Автобус. Софи».
– О, Дуган, что ты пытался сказать мне? – прошептала Клэр. – Возможно ли… ты так сделал… Боже, неужели ты так поступил, потому что боялся, что я умру?
* * *
Шарканье ног, чуть слышный голос. Холодный ветерок обдувает его голые ноги. Ледяная жидкость льется ему на бедро. О, дьявол! Лед обратился в пламя. Где он, и какого черта издеваются над ним?
Дуган приоткрыл глаза. Свет. Неясный, туманный, какая-то завеса. Запах лекарств с легкой примесью… да… Клэр. Он бы узнал этот запах где угодно. Чистый, цветочный, сладкий, такой сладкий.
– Клэр? – позвал Дуган.
– Спасибо за комплимент, мальчик, но я не Клэр.
Голос… голос Лилы. Клэр здесь нет. Она, наверное, ему опять снилась. Всегда только сны и мечты. Дуган откинулся на подушку, надеясь продлить этот сон.
– Я едва выгнала Клэр отсюда. Бедная девочка просидела около тебя тридцать часов. Хотя, конечно, не удивительно. Ты совсем доходил. А сейчас ничего.
Ногу опять обожгла чудовищная боль. Дуган стиснул зубы, чтобы удержать слова, которые мужчины всего мира обычно не произносят в присутствии женщин.
Когда ему было лет семь и родители еще не бросили его, мама часто пугала его рассказами о дьяволе и преисподней. Если Дуган не справлялся с работой, которую ему поручали на ферме, мама говорила, что дьявол схватит его и утащит на самое дно ада. Наверное, он что-то основательно упустил в своем хозяйстве, потому что в преисподнюю его уже утащили. И льют ему на ноги раскаленный металл. О! Что же это Лила творит! Опять дикая боль!
– Что вы делаете? – прорычал Дуган. – Пытаете меня?
– Нет, только обрабатываю твои раны.
– Черт! Все наконец?
– Пожалуйста, не нервничай.
– Где Клэр?
– Как только закончу перевязку, позову ее. Но прошу тебя: не задерживай ее долго. Ей надо отдохнуть.
Дуган услышал, как открылась и закрылась дверь.
– Кто-нибудь звал меня?
Он широко открыл глаза и попытался сосредоточиться. Клэр шла по комнате – золотистое пятно, а под ним белое и голубое.
– Что случилось, доктор? – Дуган уперся локтями и попытался подняться.
Лила тут же нажала рукой ему на плечи и вернула в прежнее положение. – Нет-нет, тебе нельзя подниматься или вставать. По крайней мере неделю, верно, Клэр?
– Верно.
Клэр улыбалась ему счастливой, радостной улыбкой.
Теперь он видел ее более четко. Но прежде, чем Дуган успел дотронуться до нее, убедиться в ее реальности, Лила отвела племянницу в сторону. Они принялись о чем-то шептаться.
Дуган чувствовал себя словно во хмелю. Если Клэр останется здесь – где бы он ни находился сейчас – и будет ему улыбаться, он готов лежать в этой кровати не только неделю – вечность.
Дуган стал осматривать комнату. Это было похоже… похоже на номер отеля. Вдруг он увидел родителей Клэр. Не может быть, они умерли, когда он и Клэр заканчивали школу. Это фото, фото на стене, догадался он. Значит, он в номере Клэр.
– Ты у меня в номере, – подтвердила она его догадку, подходя к кровати. – Знаешь, почему?
Ему бы хотелось оказаться в этой кровати естественным образом и чтобы никто не спрашивал «почему?». Но вопрос явно был правомерным.
Неожиданно он все вспомнил. Он работал на дальнем пастбище. В машине, которая выдавала колючую проволоку, случилась какая-то поломка. Несколько металлических спиц вырвались из нее с огромной скоростью и воткнулись ему в ногу. Боже, как было больно! Как будто двадцать ножей вонзились в его бедро. Дуган вспомнил, что он добрался до машины, потом ехал по пустынной дороге в город. Огромное дерево, дуб – последнее, что он помнил.
Сейчас боль пульсировала высоко в ноге, около паха, ближе к тому месту, с которым у него обычно связывалась мысль об удовольствиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46