И деревяшки, куски мусора подходящей формы, чтобы ловить, кидал ему в изобилии. Пусть порадуется. Так и двинулись на пару к периметру, резвясь по пути.
Вот только там, а точнее, чуть подальше, нас обоих поджидало столкновение с суровой реальностью. Меня лаже в меньшей степени, нежели Харма, потому что когда я подошел к зарослям, зарастившим все позавчерашние раны, они не шелохнулись. Так, шелестели слегка под ветром, не сильнее обычного.
Иное пришлось на долю пса-кадорга. Словно порыв ветра прошел по перистым листьям пальм, да и по обычной листве и веткам. Харм опасливо остановился, я тоже встал, наблюдая, как из земли на глазах вылезает толстый корень, преграждая дорогу псу из семи металлов, движимых пятью стихиями. Живность в чаще завозилась пооживленнее, шумок пошел нехороший.
В общем, сегодня реакция джунглей была откровенно нелицеприятной. Недвусмысленно указывала, что каким бы то ни было кадоргам, даже четвероногим, на болотном острове отныне делать нечего.
Харм звериным своим чутьем и сам это уразумел – заворчал глухо, пятясь от кромки леса. В исполнении даже урезанного на пару футов шасси разведочного кадавра серии МК-IV выглядело это жутковато. Мощный и малоуязвимый зооморф отступает в страхе. А мне вот туда идти, хочешь не хочешь. В одиночку, как теперь выходит...
– Гулять, Харм, гулять. Вольно... – успокаивая, отпустил я пса.
Тот с видимым облегчением кинулся обратно в лагерь. Чуть ли не под водокачку, которая ему теперь, почитай, милее свободы лесной стала. По дороге, правда, пару раз оглянулся, словно говоря: «Пойдем отсюда! Пойдем, нечего здесь делать!» Но ни остановиться, ни вернуться назад духу у пса не хватило. Инстинкт самосохранения сильнее оказался.
И правильно. Ему-то действительно нечего. А мне вот очень даже есть чего. И все равно заботу собачью я оценил. Кому иному бы такое внимание к чужой судьбе...
Ладно. Благими пожеланиями дело не поправишь, только дорогу к Лунной Богине себе вымостишь. Надо отправляться. Зеленка уже успокоилась после ухода Харма, так что самая пора, пока солнце на полдень не пошло.
Перед дорогой, как вчера, опять в тени присел, чтобы глаза привыкли, да и вообще настроиться. Так и сидел, лениво переводя взгляд с листка на листок, покуда не зацепился им на невысокое, в мой рост, и какое-то хилое деревце. Живое еще, но такое неприглядное, что его в любое дело пусти – жалко не будет.
Причем я даже знаю, на что именно его пустить. Когда понял это, всю опаску как рукой сняло. С ходу повеселел. Ибо придумал, как обзавестись спутником, лаже более полезным, чем Харм, – в том плане, что его потерять не обидно. Остальные выгоды те же, что от пса-кадорга, и даже больше: все-таки будет у попутчика этого две ноги, а не четыре лапы, и сходные с человеком габариты. А значит, и ловушки на прямо-холящего легче обнаружатся. Какую-то из них высокородная явно не миновала, раз до сих пор не вернулась. Так что мне подстраховаться прямой резон.
Все необходимое для исполнения задуманного у меня было либо при себе, либо вокруг в изобилии. И кармане сыскался моток бечевки и связка простеньких оживляющих амулетов – без претензии, на сутки-двое. Этого с избытком хватит для сооружения недолговечного, но вполне работоспособного кадавра-буратино. Крепкий еще хворост отлично подойдет для несущей конструкции, а проводку управляющего сигнала обеспечит живая древесина, кора и луб. Для чего потребно хоть какое, но дерево.
Вот это, хиловатое, и подойдет. Все одно к смене сезонов либо лиана его забьет, либо синяя гниль съест. Тут, правда, не перестараться с жалостью надо, чтобы жизненной силы растения на самопального кадавра хватило. Пускай отведенные деревцу полгода за дюжину часов выгорят, лишь бы все это время он споро ноги переставлял.
Непорядок, конечно, тратить так живое растение, но иначе, одним хворостом да сухостоем, не обойтись. Хоть что-то должно быть, не полностью утратившее силу пятой стихии. Здесь же не лаборатория мага-оживителя, не витализаторный цех кадавростроительного завода. Концентрированное зелье взять неоткуда, заклясть необходимую стихию некому. Будем надеяться, джунгли окажутся не в обиде за такое заимствование.
С опаской я примерился тесаком к растению. Осторожненько надрезал кору – меканские джунгли молчали. Никакой реакции. Обошлось. Значит, можно.
Пара ударов клинка сняла стволик с корня. Комель тут и не нужен, слишком башковитый Буратино мне ни к чему. За него, амулет думать будет. А то, помнится, Берди Передразник однажды в спешке взял деревце с тремя капами и чагой, так у наскоро скрученного кадавра аккурат на минном поле началось раздвоение личности. Множественное, с внутренним конфликтом и непрерывной экзистенцией. Проще говоря, рвало его какими-то деревянными соплями. Не Берди, конечно, – хотя лучше бы его. Сбрендивший Буратино такую джигу отплясывал среди скачущих на два ярда вверх мин-лягушек, что мы едва отлежались, укрываясь чем попало от брызг мертвящего зелья. Сам же он, что примечательно, остался целехонек и еще долго колготился, до рассвета почти. Только как Главная Луна под уклон пошла, разорвался надвое и сразу утих. В стороны разошелся спокойненько – правая нога в одну, левая в другую.
Моему творению подобная судьба не угрожает. Вон какой ствол ровный, ветки, опять же, одна к одной. Под неспешный перебор воспоминаний я закончил пластать кору и древесину на тонкие плети, которым суждено стать цепями управления грядущего Буратино. Споро разобрал живые, истекающие соком волокна по сучковатым конечностям кадавра, прихватив где обрывком бечевки, где зазубренным шипом колючки Бруно.
Разъял амулет на несущую и управляющую части. Вторую в карман спрятал, а первую приспособил на место деревянного лица. Привычными движениями активировал спящую магию, отошел в сторонку и присел, ожидая, когда заклятие сделает свою работу. Ну и чтобы пробуждающееся от небытия существо не ушибло ненароком.
Проверенный амулет не подвел. Деревянное подобие человеческой фигуры вяло зашевелилось, пробуя обретенное тело. Сколько раз делал, а каждый раз отчего-то радуюсь, когда искусственное существо обретает подобие жизни. За что и люблю свою работу. Так и не менял профессию до последнего, до трона Властителя. Хоть нелегко иногда приходилось, и порой на деревянных плясунов без содрогания смотреть не мог.
Нехитрое ремесло буратинщика каждый наладчик кадавров знает. Вот только ходят трансальтийские шарманщики или те, кто лишь изображает уроженца Альтийских гор, со своими деревянными куклами под тем же Хозяином Нищих. Что никак развитию карьеры не способствует. Скорее завершению, в качестве живой собственности работодателя.
Ладно, эти страхи давно позади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Вот только там, а точнее, чуть подальше, нас обоих поджидало столкновение с суровой реальностью. Меня лаже в меньшей степени, нежели Харма, потому что когда я подошел к зарослям, зарастившим все позавчерашние раны, они не шелохнулись. Так, шелестели слегка под ветром, не сильнее обычного.
Иное пришлось на долю пса-кадорга. Словно порыв ветра прошел по перистым листьям пальм, да и по обычной листве и веткам. Харм опасливо остановился, я тоже встал, наблюдая, как из земли на глазах вылезает толстый корень, преграждая дорогу псу из семи металлов, движимых пятью стихиями. Живность в чаще завозилась пооживленнее, шумок пошел нехороший.
В общем, сегодня реакция джунглей была откровенно нелицеприятной. Недвусмысленно указывала, что каким бы то ни было кадоргам, даже четвероногим, на болотном острове отныне делать нечего.
Харм звериным своим чутьем и сам это уразумел – заворчал глухо, пятясь от кромки леса. В исполнении даже урезанного на пару футов шасси разведочного кадавра серии МК-IV выглядело это жутковато. Мощный и малоуязвимый зооморф отступает в страхе. А мне вот туда идти, хочешь не хочешь. В одиночку, как теперь выходит...
– Гулять, Харм, гулять. Вольно... – успокаивая, отпустил я пса.
Тот с видимым облегчением кинулся обратно в лагерь. Чуть ли не под водокачку, которая ему теперь, почитай, милее свободы лесной стала. По дороге, правда, пару раз оглянулся, словно говоря: «Пойдем отсюда! Пойдем, нечего здесь делать!» Но ни остановиться, ни вернуться назад духу у пса не хватило. Инстинкт самосохранения сильнее оказался.
И правильно. Ему-то действительно нечего. А мне вот очень даже есть чего. И все равно заботу собачью я оценил. Кому иному бы такое внимание к чужой судьбе...
Ладно. Благими пожеланиями дело не поправишь, только дорогу к Лунной Богине себе вымостишь. Надо отправляться. Зеленка уже успокоилась после ухода Харма, так что самая пора, пока солнце на полдень не пошло.
Перед дорогой, как вчера, опять в тени присел, чтобы глаза привыкли, да и вообще настроиться. Так и сидел, лениво переводя взгляд с листка на листок, покуда не зацепился им на невысокое, в мой рост, и какое-то хилое деревце. Живое еще, но такое неприглядное, что его в любое дело пусти – жалко не будет.
Причем я даже знаю, на что именно его пустить. Когда понял это, всю опаску как рукой сняло. С ходу повеселел. Ибо придумал, как обзавестись спутником, лаже более полезным, чем Харм, – в том плане, что его потерять не обидно. Остальные выгоды те же, что от пса-кадорга, и даже больше: все-таки будет у попутчика этого две ноги, а не четыре лапы, и сходные с человеком габариты. А значит, и ловушки на прямо-холящего легче обнаружатся. Какую-то из них высокородная явно не миновала, раз до сих пор не вернулась. Так что мне подстраховаться прямой резон.
Все необходимое для исполнения задуманного у меня было либо при себе, либо вокруг в изобилии. И кармане сыскался моток бечевки и связка простеньких оживляющих амулетов – без претензии, на сутки-двое. Этого с избытком хватит для сооружения недолговечного, но вполне работоспособного кадавра-буратино. Крепкий еще хворост отлично подойдет для несущей конструкции, а проводку управляющего сигнала обеспечит живая древесина, кора и луб. Для чего потребно хоть какое, но дерево.
Вот это, хиловатое, и подойдет. Все одно к смене сезонов либо лиана его забьет, либо синяя гниль съест. Тут, правда, не перестараться с жалостью надо, чтобы жизненной силы растения на самопального кадавра хватило. Пускай отведенные деревцу полгода за дюжину часов выгорят, лишь бы все это время он споро ноги переставлял.
Непорядок, конечно, тратить так живое растение, но иначе, одним хворостом да сухостоем, не обойтись. Хоть что-то должно быть, не полностью утратившее силу пятой стихии. Здесь же не лаборатория мага-оживителя, не витализаторный цех кадавростроительного завода. Концентрированное зелье взять неоткуда, заклясть необходимую стихию некому. Будем надеяться, джунгли окажутся не в обиде за такое заимствование.
С опаской я примерился тесаком к растению. Осторожненько надрезал кору – меканские джунгли молчали. Никакой реакции. Обошлось. Значит, можно.
Пара ударов клинка сняла стволик с корня. Комель тут и не нужен, слишком башковитый Буратино мне ни к чему. За него, амулет думать будет. А то, помнится, Берди Передразник однажды в спешке взял деревце с тремя капами и чагой, так у наскоро скрученного кадавра аккурат на минном поле началось раздвоение личности. Множественное, с внутренним конфликтом и непрерывной экзистенцией. Проще говоря, рвало его какими-то деревянными соплями. Не Берди, конечно, – хотя лучше бы его. Сбрендивший Буратино такую джигу отплясывал среди скачущих на два ярда вверх мин-лягушек, что мы едва отлежались, укрываясь чем попало от брызг мертвящего зелья. Сам же он, что примечательно, остался целехонек и еще долго колготился, до рассвета почти. Только как Главная Луна под уклон пошла, разорвался надвое и сразу утих. В стороны разошелся спокойненько – правая нога в одну, левая в другую.
Моему творению подобная судьба не угрожает. Вон какой ствол ровный, ветки, опять же, одна к одной. Под неспешный перебор воспоминаний я закончил пластать кору и древесину на тонкие плети, которым суждено стать цепями управления грядущего Буратино. Споро разобрал живые, истекающие соком волокна по сучковатым конечностям кадавра, прихватив где обрывком бечевки, где зазубренным шипом колючки Бруно.
Разъял амулет на несущую и управляющую части. Вторую в карман спрятал, а первую приспособил на место деревянного лица. Привычными движениями активировал спящую магию, отошел в сторонку и присел, ожидая, когда заклятие сделает свою работу. Ну и чтобы пробуждающееся от небытия существо не ушибло ненароком.
Проверенный амулет не подвел. Деревянное подобие человеческой фигуры вяло зашевелилось, пробуя обретенное тело. Сколько раз делал, а каждый раз отчего-то радуюсь, когда искусственное существо обретает подобие жизни. За что и люблю свою работу. Так и не менял профессию до последнего, до трона Властителя. Хоть нелегко иногда приходилось, и порой на деревянных плясунов без содрогания смотреть не мог.
Нехитрое ремесло буратинщика каждый наладчик кадавров знает. Вот только ходят трансальтийские шарманщики или те, кто лишь изображает уроженца Альтийских гор, со своими деревянными куклами под тем же Хозяином Нищих. Что никак развитию карьеры не способствует. Скорее завершению, в качестве живой собственности работодателя.
Ладно, эти страхи давно позади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126