Первой вывернула из-за поворота и, натужно гудя, пошла на подъем грузовая машина ЗИЛ-150. Ее большой, странной формы, крытый кузов был выкрашен в необычный для машин серебряный цвет, а по борту алела надпись: «Киносъемочная».
Вторым шел обыкновенный автобус горьковского автозавода. Но это только казалось со стороны, что обыкновенный. Зоркие мальчишеские глаза рассмотрели за развевающимися занавесками открытых окошек какую-то аппаратуру, серебряные динамики, красные лампочки, желтые переключатели.
Следом ревел мотором, беря подъем, самый простой, обычный грузовик, заполненный ящиками. Необычным был лишь прицеп. Позади грузовика на жестком креплении катилось какое-то огромное металлическое чудовище, сплошное переплетение желтых и красных ребер. Чудовище во время движения вздрагивало, поводило из стороны в сторону своей не по росту небольшой головой.
– Кран какой-то, – догадался главный специалист по технике Сенька Пичужкин.
Замыкали шествие две пятитонные машины с переполненными кузовами, которые были надежно закрыты брезентом. Однако под хлопающим от ветра куском брезента мальчишки увидели большие черные, сверкающие линзами прожектора.
Оживленно обсуждая свалившееся на них счастье, мальчишки свернули на Зеленую, чтобы через двор Лукашкиных проскочить прямо к заставе.
– Мальчики, – вдруг услышали они вежливый девчачий голосок, – как тут у вас на почту пройти?
Мальчишки остановились и обернулись.
С противоположной стороны улицы к ним шла девочка их лет, сразу видно, приезжая, сразу ясно, что городская.
И это не особенно удивило ребят. В курортное время они видели у себя в поселке много городских девочек с косичками, с бантиками, в ярких летних платьях. Они восхищенно, восторженно смотрели на все, что здесь их окружало: на море, на скалы, на чаек, на рыбацкие фелюги. Держась за маму или папу, они ходили на пляж и изредка с подружками бегали в местный кинотеатр на первый сеанс.
А в этой девчонке все было необычно, даже вызывающе. Во-первых, ни косичек, ни бантиков, а коротко подстриженные волосы с небольшой челочкой. Во-вторых, изящные темные очки. В-третьих, в-четвертых и в-пятых, одета она была совсем щегольски, просто пижонски, как определил Ромка. В самом деле, разве не пижонство носить в жаркий июньский день кожаную зеленую короткую курточку на «молниях», серые узкие брючки и белые туфельки.
Было видно, что девчонка только-только приехала на юг, загар не тронул еще ее лицо.
– Ну что же вы, – нетерпеливо и даже кокетливо переспросила она, останавливаясь около ребят. В руках она держала по меньшей мере десяток запечатанных конвертов. – У вас есть почта?
– Уже соскучились? – съязвил Тимка, которого тоже возмутило такое «пижонство». – Дорогие подружки, Люсечка, Лесечка, Лялечка… доехала хорошо, встретили хорошо, живу хорошо, жду ответа, как соловей лета.
– Дурачок! – насмешливо ответила девочка.
– Ого! – сказал Ромка. – Разве так вежливо?
– Зато справедливо, – отрезала она.
Завязывалась содержательная, культурная беседа.
– У вас в городе, – сдержанно попытался выяснить Степа, – все такие справедливые?

– Не то, что у вас в деревне, – был ответ.
На это мальчишки обиделись.
– У нас не деревня, – отчетливо произнес Ромка, – у нас морской поселок.
– Рыбацкий поселок, – добавил Бараболя.
И мальчишки даже подтянулись, расправили плечи, чтобы увидала она, эта городская девчонка, их просоленные тельняшки, чтобы поняла, наконец, какой крепкий, мужественный народ здесь живет.
– У нас даже кино здесь снимать будут, – не мог не похвалиться Захар.
– Ну?! – сказала девочка. – Не может быть! Что же здесь снимать?
Это было уж слишком! Это вывело из себя даже Пичужкина.
– Не может, да? Не может? – разгорячился Сенька. – Да у нас море какое? Да у нас скалы…
Девочка засмеялась.
– Особенные?
– Да что с ней говорить, – заторопился вдруг Ромка, – пошли, ребята, время…
– Так где же у вас почта? – снова спросила девочка, словно ничего не произошло. – Неужели вам трудно сказать?
– Почта? – задумался Пичужкин.
– Почта? – попытался вспомнить Бараболя.
– Почта? – переспросил Захар.
– Почта? У нас? – развел руками Тимка.
Туг обиделась девочка, поджала презрительно губы и гневно сверкнула глазами. Она хотела сказать что-то обидное, ядовитое, но не успела, послышался шум подъезжающей машины и короткие требовательные сигналы уйти с дороги.
Мальчишки отскочили в одну сторону, девочка в другую.
На том месте, где они стояли, резко качнувшись на тормозах, остановилась голубая «Волга» все с тем же знакомым и таинственным словом «Киносъемочная».
– Оксана! – высунулся из окна шофер. – Ты куда?
Девочка обрадованно кинулась к машине.
– Почту я ищу, дядя Володя, – сказала жалобно, – письма надо отправить…
Шофер показал на сиденье рядом.
– Садись, подброшу.
Девочке перебежала перед радиатором машины, потянула на себя ручку, но дверца не открылась.
– Каши мало с утра ела, – засмеялся шофер, – сильней, сильней давай.
Оксана сердито дернула еще и еще рез, однако дверца не поддавалась.
Мальчишки откровенно рассмеялись. Оксана как-то беспомощно, как-то жалобно оглянулась на них.
Ромка решительно шагнул к машине, схватился за ручку и с силой рванул на себя. Дверца, как будто ждала именно такого обращения, покорно распахнулась.
– Спасибо, – весело сказала девочка, проворно и привычно забираясь не сиденье.
Хлопнула дверце, машина заурчала и мягко покатилась вниз.
– Спасибо, мальчишки! – донеслось издалека.
Друзья молчали, с интересом ожидая, как будет оправдываться командир.
– А она крашеная, – вдруг сказал Ромка и засмеялся.
– Кто? – не понял Степа.
– Ну, Оксане, – рассердился от такой непонятливости Ромка. – Я думаю, почему у нее волосы какие-то странные, ну, не натуральные, слишком уж белые… А они же просто покрашены…
– Так она, наверное, снимается? – ахнул Захар. – Артистка!
– И как давно это произошло? – первое, что спросил Никифоров, когда Ромка рассказал все, что случилось на пляже.
– Минут сорок назад, – тихо ответил Ромка, прекрасно понимая, что скажет начальник заставы дальше.
– Ты столько добирался с пляжа?
Ромка покраснел и виновато опустил голову.
– Были всякие препятствия…
В дежурной комнате заставы Ромку слушали трое пограничников: начальник заставы капитан Никифоров, младший лейтенант Суходоля и старшина Тарас Порфирьевич Лощук.
– Были всякие препятствия, – повторил Ромка.
– Эх, Ромка, Ромка, – Никифоров встал и прошелся по кабинету, – да за это время он, знаешь, как далеко уйти может…
– Тревога, товарищ капитан? – отошел к двери Суходоля. – В ружье?
– Тревога! Оповестить соседей, сообщить в отряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47