– Заткнись! – оборвал его мордастый.
Они пошли молча. Несколько минут Ромка слышал лишь тяжелое дыхание, пыхтение да негромкую ругань.
Наконец остановились. Ромка никак не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, увидеть место. Вот его снова подняли, протащили через калитку и понесли к недостроенному дому. Втащили в проем двери, пронесли через комнату, впихнули еще в одни двери и, наконец, бросили на обломки кирпича и ракушечника.
– Приехали! – сказал ушастый. – Давайте, старики, покурим.
Молча, торопливо затягиваясь, покурили. Потом ушастый сказал, наклонясь над Ромкой:
– Вот что, рыбалка, запомни. Пожалели мы тебя… может, и зря, но пожалели.
– А лохматый велел кончить! – почему-то визгливо вскрикнул Лева.
– Сволочи, – заворочался Ромка, – подонки, пижоны. Ну, кончайте, кончайте!
– Заткнись, – пнул ногой мордастый.
– Дурачок, – спокойно продолжал ушастый, – ты думаешь, мы под ним ходим? Да? Что пили с ним, значит, нанялись? Да плевал я на лохматого, плевал. Понял? И Игорь плевал, это только вон у Левы коленки трясутся.
Лева обиделся, надул губы и заныл:
– Что коленки, что коленки? Вечно ты, Гошка…
– Заткнись, – потребовал Игорь.
А Гошка так же невозмутимо, нравоучительно продолжал:
– Ты полежи тут… Только не вздумай удрать – себя подведешь… И нас подведешь… Я слово дал. А мое слово, знаешь, какое твердое… И учти – мы тебя пожалели… Так что лежи и не пикай. Мы тебя завтра днем навестим, проведаем…
– Передачу принесем, – хихикнул Лева.
– Как днем? – удивился Игорь. – Лохматый велел к двенадцати на пляже быть, в бухту Тихую пойдем.
– Плевал я на него, – спокойно отозвался Гоша и повысил голос: – Плевал, понимаешь? Хочу – приду, хочу – нет, – и снова наклонился к Ромке. – Ты меня в столовке, знаешь, как обидел, да еще при девчонке… На всю жизнь… Я, знаешь, какой мстительный… Ты вот завтра здесь отдыхать будешь, а я ее в кино приглашу…
– На детский сеанс, – угодливо подхихикнул Лева.
– Думаешь, не пойдет? – спросил в упор.
– Уговорим, – заверил Игорь.
– А если сейчас прощение попросишь, – вдруг ушастый стал добрым, – только на коленях, так и быть, отпущу.
– А лохматый? – испугался Лева.
– Да плевал я на него, – взорвался Гоша, – слышал, плевал! Ты думаешь, он правду нам говорил? Выкуси! Врет – я же вижу… Только таких простачков и водить за нос… Что-то нужно от нас, вот и крутит, угощает…
– Ага, – трусливо согласился Лева, – что-то нужно. Адрес у меня взял, в блокнот записал, московский. Только, говорит, друзьям ни слова, писать, говорит, тебе буду…
– И долга, говорит, нету, – удивленно вставил Игорь. – Это, говорит, от чистого сердца…
– Ага, – обрадовался ушастый, – и вы учуяли? Я же говорю: задаром добрым не будешь.
Тут Ромка не выдержал, заворочался, напрягаясь, силясь растянуть веревку.
– Сволочи, – хрипло заговорил он. – Пижоны! Подонки продажные!
– Заткнись! – Мордастый ногой толкнул Ромку.
– Убью гада! – вскочил Лева и даже замахнулся. – Убью!
Гоша поднялся, сплюнул сигарету.
– Пошли! – сказал зло. – Он упрямый, я тоже… Пойдем, старики, топаем…
Съемки закончились в двенадцать ночи, и пока Оксану довезли до дома, было уже без четверти час.
Она удивилась, что Ромка не вышел навстречу. И еще больше удивилась темноте окон и тишине погруженного в сон дома. Только горела небольшая лампочка на веранде и тетя Сима читала за столом. Нет, она даже не читала, она спала, уткнувшись в раскрытую книгу.
Оксана шла к дому, и предчувствие какой-то беды охватило ее.
– Где Ромка? – спросила девочка у Жучки, неожиданно появившейся на ступеньках веранды.
Собака непонимающе смотрела на девочку и, повизгивая, прыгала, пытаясь лизнуть руки. Проснулась тетя Сима.
– Приехала наконец, – сказала удовлетворенно. – Сразу к умывальнику, грим смывать. Я теплую воду берегу.
– А где Ромка? – спросила настойчиво девочка. – Он разве не приходил?
– Откуда я знаю, – пожала плечами тетя, – спит, наверное, без задних ног…
«Спит? – она даже расстроилась. – А говорил, ждать будет».
Девочка на цыпочках прошла к двери его комнаты и прислушалась. Но все равно ничего не услышала и почему-то успокоилась.
«И пусть спит, – решила она, – он ведь устал».
– Ну где ты там? – шепотом позвала с веранды тетя. – Вода же остывает.
– Здесь я, здесь!
Она ужинала и все время одергивала тетю:
– Ну что вы так громко… спит же…
– Подумаешь, – отвечала тетя, – он спит. Все спят – и мать, и брат, и отец…
– Отец опять приехал?
– Опять.
– Так быстро? А Ромка тогда говорил, что на три недели…
– Не знаю, что говорил тебе твой Ромка, – сердито ответила тетя, – только ты ешь поскорей да на боковую… неужели еще не устала?
– Нет, – весело, беспечно отозвалась она, – ну, ни капельки. А правда, тетя, он у них хороший?
– Кто?
– Ну отец. Антон Силыч. И отчество мировецкое… Он знаете какой? – спросила и сама же ответила: – Как Ромка.
– Эх, – то ли вздохнула, то ли зевнула тетя. – Это Ромка такой, как отец…
Они ушли. И остался Ромка один на один с темнотой ночи. Ныли затекшие, вывернутые назад руки, саднило колено и очень болела разбитая губа.
Как же так получилось? Где, когда сделал он ошибку? Может, зря пошел с ними, зря не убежал? Капитан Никифоров сказал бы примерно так: «Вот опять вроде бы нелепость, случайное совпадение, а на деле ясно выраженная логика поведения, логика событий». В самом деле, думал Ромка, если бы он тогда не повздорил с «ковбоями» в столовой, они бы не подкарауливали его сегодня на Зеленой. И если бы тогда, на пляже, не обратили внимания на лохматого, если бы он сегодня в ресторане не встревожил его, не лежал бы он сейчас на острых обломках ракушечника таким беспомощным…
Вот тебе и случайность, вот тебе и совпадение.
«Нет, – сказал бы капитан Никифоров, – это логика действия и Ромки и этих „дружков“, это логика нашей борьбы».
Так думал, так рассуждал сам с собой Ромка Марченко. И постепенно, утомленный и борьбой, и навалившейся бедой, и непроходящей болью в голове, он заснул.
Заснул крепко, по-мальчишески, в очень неудобном положении.
А Оксане не спалось. Она беспокойно переворачивалась с боку на бок и все не могла заснуть. Что-то неуловимо-тревожное сжимало сердце, и приходилось дышать осторожно, словно ощупью. Сон не шел. А шли какие-то дикие мысли: будто торопился Ромка домой – и провалился в какую-то яму, а то и в колодец. И сидит там и молчит – звать на помощь стыдно. А то еще: напал на него по дороге кто-то. Кто – она так и не поняла. И опять он не кричал, не звал, опять было стыдно. А как же найти человека, если человек не зовет на помощь? И тогда ей почему-то показалось, что Ромка только что пришел. Осторожно шлепая босыми ногами, он прошел по веранде, тихо-тихо прикрыл за собой дверь, постоял немного у ее комнаты, послушал – спит ли – и ушел к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47