– Пахнет тостами. Чай готов? Доброе утро, ма. Господи, Бен, ты опять ешь.
Не переставая говорить, она достала кружку, взяла тарелку, с размаху поставила их на стол, оглядываясь в поисках ножа. Проходя мимо Розмари, чмокнула ее в щеку; оказавшись рядом с Беном, смеясь, ткнула его пальцем. Он рассмеялся во весь рот, не переставая жевать. Дочь, как всегда, вторглась в ее день. На этот раз спугнув… что? Глупо было даже задумываться над этим.
– Доброе утро, Элла, не устраивай столько шума, – совершенно автоматически отреагировала Розмари. Обычное замечание, какое делает мать дочери.
Настроение этого необычного утра в кухне безвозвратно исчезло. Розмари решительно была устранена со сцены. Теперь казалось, что лишняя именно она. Бен и Элла добродушно подтрунивали друг над другом. Розмари не могла принять участия в их легкой болтовне. Она отставила пустую чашку и сказала:
– Пойду оденусь. Бен, спасибо за чай, здесь все в вашем распоряжении. «Кроме моей дочери», – мелькнула у нее непрошеная мысль.
Когда она уходила из кухни, он встал, снова с шумом отодвинув стул. Она поморщилась, но тут же улыбнулась ему. Его старомодная вежливость тронула ее, поскольку была неожиданной в таком, казалось бы, современном человеке, энергичном представителе конца двадцатого века. Розмари вышла из кухни и уже на лестнице услышала слова Эллы:
– Господи, Бен, ты невозможный подлиза.
Вернувшись в светлую, пахнущую духами спальню, Розмари приступила к знакомому ежеутреннему ритуалу: проветрить постель, в течение пятнадцати минут голышом заняться гимнастикой, затем понежиться в ароматной ванне, надеть отглаженные джинсы, которые она носила только в уик-энды, и подходящую к ним рубашку. В это утро она выбирала одежду тщательнее, чем обычно.
Розмари нравилась упорядоченность ее жизни, она получала удовольствие от всех своих дел и терпеть не могла, когда вторгалось что-то спешное или неожиданное. Сегодня утром случился какой-то сбой. И беспокойство, которое ей так и не удалось изгнать, поселилось у нее внутри. Она подкрасилась, зачесала назад светлые волосы и внутренне собралась перед тем, как спуститься вниз. Некоторое время назад пришла Пат, и сейчас Розмари слышала гудение пылесоса в гостиной. Открылась и захлопнулась дверь кухни, послышался смех, Элла проворно поднялась по лестнице.
– Ма… – Легкий стук в дверь, и Элла очутилась в спальне матери. – Ма, ты знаешь, что Пат пришла? Что она здесь делает в субботу?
– Ты сама хочешь заняться уборкой? – Раздраженная Розмари провела пробочкой духов за ушами, мимолетно усомнившись, не слишком ли претенциозна для раннего утра «Шанель».
– Пусть она не ходит в мою комнату. Там кавардак. – Элла исчезла, так что «кавардак» донеслось с площадки, и тут же хлопнула ее дверь.
Розмари забыла проверить, где спал Бен. Уверяя себя, что ей нужно это знать, чтобы быть готовой к любому повороту событий, она спешно направилась к двум спальням для гостей. В одной явно никто не ночевал. Недовольная собой, Розмари тем не менее почувствовала облегчение.
Слышно было, как Элла, фыркая, умывается, чистит зубы, как гудит в гостиной пылесос, звучит музыка – Пат, приходя, первым делом включала радио.
Бен Моррисон стоял, в одиночестве, на кухне у окна и пристально смотрел на ухоженный сад, где уже появились первые растения. Почки на ветках набухли, и даже расцвел одинокий нарцисс, храбро опередив своих собратьев по меньшей мере на неделю. Весна, затаив дыхание, ждала, готовая вот-вот расцвести на еще холодной мартовской земле.
В атмосфере дома было нечто напоминавшее полузабытые переживания детства, та же внешняя упорядоченность, гармония, благодушно любующаяся собой, напрашивающаяся, чтобы ее разрушили. И это показалось ему опасно соблазнительным. Слабый запах тостов, приглушенная музыка, звук воды, наполняющей ванну наверху… В семейном доме начинается день.
Стоя у окна неподвижно, боясь спугнуть окружавшую его тишину, он наблюдал за птицами на террасе. За кроликом, который выбрался откуда-то снизу и, явно оказавшись ближе к дому, чем намеревался, быстро отступил, а за ним погнался черный кот, который перед этим пытался поймать золотую рыбку в небольшом декоративном пруду.
– Это ваш котище? – спросил он у Розмари, когда та вернулась в кухню.
– Да. Его зовут Бен.
Оба рассмеялись, как смеются люди, которым, в сущности, не смешно.
– Когда мой сын был маленьким, он очень любил фильм про крысу по имени Бен, – продолжала Розмари, – а поскольку я наотрез отказалась покупать крысу, мы завели в утешение кота. – Она помолчала, вспоминая. – И он его назвал Беном.
– Элла никогда не рассказывает о брате, – заметил Бен. – Я только знаю, что у нее есть брат. Он старше?
– Они не очень дружны. Ему почти тридцать, и, боюсь, он воплощает собою все то, что Элла презирает.
Бен разглядывал лицо Розмари, пока она стирала крошки с кухонного стола.
– А что он делает? Тоже актер?
– О, Боже, нет. – Розмари рассмеялась при одной мысли об этом. – Он занимается страхованием. Вполне успешно. Женат. Малышка дочь. Аккуратистка жена.
Трудно было не услышать разочарования в ее голосе, когда речь шла о сыне.
– Значит, вы бабушка?
Она снова рассмеялась и с ужасом почувствовала, что краснеет, словно мысли о молодом человеке, которые приходили ей в голову, несовместимы с этим ее рангом.
– Да, бабушка. Но я редко вижусь с ними. Они живут в Бирмингеме. Мы все встречаемся на Рождество. И я всегда жду этого со страхом.
Бен улыбнулся и отвернулся к окну. Розмари принялась составлять посуду в посудомоечную машину. Что это ее потянуло откровенничать с незнакомым человеком? Обычно она гораздо сдержанней. Это единственная черта, роднившая ее с сыном. Она чуть не рассказала Бену о том, каким трудным подростком был Джон, в отличие от Эллы.
Джону исполнилось пятнадцать, когда отец ушел, оставив дом, который, казалось, был полон плачущих женщин. Он походил на своего отца во всех отношениях: Розмари давно поняла это. Как ни жаль, она никогда не чувствовала себя с ним хорошо, как только он начал подрастать. Из балованного, но милого мальчугана он превратился в подростка, совершенно не принимавшего мать: он считал ее виноватой в разводе, потому что она такая скучная, что ни один мужчина не выдержит. Годы спустя он был удивлен ее успехом на телевидении, ее целеустремленностью и силой. Но им уже не могло быть легко вместе. Розмари вспоминала только белокурого мальчика, которого когда-то усаживала к себе на колени, пока писала поздравления ко дню рождения или рождественские открытки.
– Вы не откажетесь от чашки кофе? – спросила она Бена. – Я как раз собираюсь сделать кофе для Пат.
– Нет… то есть да… с удовольствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90