– Думаю, в семидесятые или даже позже. Наговаривала Стёпе на диктофон. Стёпа же каждое лето к ней летала. Легко сосчитать. Диктофон я привезла ей из гастролей по Германии. Она тогда пошла в десятом классе курьером в «Литературную газету». Это был… э-э-э… семьдесят девятый.
– Тогда трогательно, что Антонина все цены дореволюционные помнит. А пленок не осталось?
– Не знаю, я еще не всё разобрала. На виду вроде нет. Может, на Николиной? Стёпа скрытная была, не говорила мне, что бабушку записывает.
«Это не она скрытная, а ты невнимательная, – подумала Алла. – Еще бы, какая из актрисы мамаша». Алла могла бы остаться и разобрать мачехины бумаги сама, поискать пленки, но тогда надо будет окончательно признать, что Стёпа умерла. Нет, пусть все остается, как есть. Алла и на могиле не была ни разу, чтобы не спугнуть присутствие мачехи в ее жизни. Пусть прошлое еще побудет немного настоящим.
– А знаешь, я придумала, как познакомиться с моим кабардинцем!
– Как?
– Я позвоню подружке: ее старшая сестра ведет светскую хронику в «Коммерсанте». Она его отыщет.
– Нет, нельзя светиться, – встревожилась прамачеха. – Он начнет расспрашивать, что да зачем, проколешься раньше времени.
– Ладно, другое. Я нашла его в Интернете, вот, видишь, какой красавчик! – Алла взмахнула перед носом прамачехи заранее приготовленной распечаткой. – Не дикарь какой-то. Тут написано: «Закончил школу бизнеса в Америке». Надеюсь, не такую, как организовывал мой папочка с Жоржиком Романычем в Бельгии. Помнишь, как они под видом знакомства с технологией западного производства таскали группы по пивзаводам? А Беркетов – финансовый директор «Ривоны», представляешь?
– Нет, – честно призналась прамачеха.
– Это гигантская фирма, которая скупает и перепродает другие фирмы. Денег – лом. А ты говоришь – зверь! Он же не с гор спустился!
– А моя мама и Стёпина бабушка Антонина говорила: «Сначала верь змее, потом чеченцу».
Алла поморщилась:
– Он не чеченец! Он ка-бар-ди-нец!
– Какая разница!
– Ой, давай не будем! – Алла сама не знала, есть ли разница, но чернявый красавчик ей приглянулся, и она не хотела сдавать его кавказской дикости. – Тут написано: в прошлом году он играл в теннис на клубном рублевском турнире. Значит, и на нынешнем будет. Турнир начался три дня назад, я посмотрела в Интернете. Я туда поеду, найду его по расписанию и подсеку.
– Да, вот бы мы им дали, если бы они нас догнали. – Прамачеха обеспокоенно сдвинула брови, она искренне опасалась за свою внученьку ненаглядную. Свет в окошке.
– Он единственный, кого можно реально подзавести на месть, – гнула свое Алла. – Что мы с тобой можем? Крыльями хлопать и проклятья кудахтать! А он мужчина, да еще кавказской национальности. Понимаешь? Можно сыграть на ревности к бывшей, на любви к детям. Раз он развелся с молодой женой и двумя детьми, значит, там что-то серьезное приключилось. Кавказцы детей не бросают, – убеждала Лину Ивановну, да и саму себя Алла. Мысленно она уже переступила эту черту, победила отца, победила однокурсников, победила весь мир и тащила теперь его на поводке куда захочет.
Да, соблазн сунуться в осиное гнездо был очень велик и для прамачехи. Алла искрилась такой уверенностью, такой энергией, что старой женщине тоже захотелось включиться в эту опасную юношескую затею. Казалось, у ее ласточки все должно получиться. На Лину Ивановну пахнуло молодостью и азартом. Ей живо ударил в голову хмель, пьянящий хмель невероятного приключения. Дух охоты, радость авантюры.
Алла почувствовала поддержку и солидарность, на секунду она уловила в воздухе дуновение знакомой нежности мачехи и даже инстинктивно потянулась к Лине Ивановне. У той блеснули слезы в глазах. «Она любит, но она не Стёпа, – горько вздохнула про себя Алла, – а только суррогат, тень, поселившаяся в Стёпиной квартире».
– Давай попьем теперь чаю? – Алла сменила тему, уклоняясь из так и не заключенных объятий.
– Хорошо, – сдавленно согласилась прамачеха, сглатывая комок в горле. – Времени-то уже два часа. Обедать пора.
Пока Лина Ивановна возилась на кухне, Алла подошла к письменному столу мачехи и вроде без всякой определенной цели начала выдвигать ящики. Смутная мысль наткнуться на кассеты, опередив Лину Ивановну, не оставляла ее все это время. Но ящики были забиты бумагами, обрывками каких-то текстов, вырезками из газет и журналов.
На глаза ей попался старый «филипс» в потертом черном кожаном чехле. «Вот прамачеха дуреха! Это ж диктофон! – Алла щелкнула кнопками. – Он с кассетой!» Сердце екнуло, она нажала на «пуск» и приникла ухом к динамику. Послышался треск. Чьи-то шаги. Отдаленный звон посуды. Ивдруг прямо в ухо ей засмеялась Стёпа. Алла вскочила, нажала на «стоп», мурашки побежали по телу. Она отмотала пленку и включила снова, как можно тише, чтобы прамачеха не услышала с кухни. Треск. Шаги и точно, Стёпин смех, вернее, характерное веселое пофыркивание. Потом Стёпин голос:
– Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять. Хи-хи. Толстый такой заяц. Жирный кролик.
На этом запись оборвалась, и «Иглз» затянули «Отель Калифорния». Алла прокрутила пленку вперед и наугад включила снова. Послышалась какая-то возня, чей-то вздох, и низкий женский голос с хрипотцой рассеянно произнес:
– Мой отец, хотя и записан был терским казаком, работал кузнецом на грозненских приисках. (Пауза. Треск.) В тысяча девятисотом году за выступления против плохого содержания рабочих его сослали на семь лет на марганцевые рудники в Меретию.
– Куда? – донесся Стёпин голос издалека.
– Это в Грузии.
– Может, в Имеретию?
– Может. Это за Кутаиси.
– Надо уточнить. Прости, давай дальше.
– Протяни мне папиросы. От волчьего билета отца спасло исключительное, виртуозное мастерство. Он, как лесковский Левша, блоху мог подковать. А выковать детали по чертежам или по образцу к аглицким станкам для него было вообще раз плюнуть. (Долгая пауза. Затяжка. Кашель.)
– Ба, у тебя же эмфизема. Не кури так много… Ладно, прости-прости. Вспоминай всё подряд. Я потом скомпоную.
– Осиротевшие инженеры – бельгийцы, немцы и французы – выхлопотали ему помилование. За хорошее поведение он был полностью прощен властью. Вернулся на прииски и даже потом получил солидную премию за какое-то изобретение.
– А вы где жили?
– На грозненских приисках. В домике для персонала в рабочем поселке. Но ты ж просила про Владикавказ? На деньги от премии отец купил семье дом во Владикавказе, поближе к станичной родне. К нему тогда потянулись ходоки по прежней нелегальной организации. Но отец их не очень привечал. «Когда я подыхал с семьей в Меретии…»
– Имеретии…
– «…ни один черт не навестил меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153