К моему облегчению, Элизабет ограничилась косым взглядом в сторону Урсулы и пропустила реплику мимо ушей.
– Нет, Элизабет не такая мстительная, – задумчиво промолвила я. – У твоего отца есть враги?
– Нет. Говорю вам, Исобел, это ее рук дело! Эта дрянь испорчена до мозга костей. Благодаря французской крови она пользуется доверием королевы, ябедничает ей и уже не раз пользовалась своим д ром, мстя тем, кто с ней спорил. Разве вы забыли?
Да, тем, кто смел перечить Элизабет Вудвилл, приходилось несладко. Отец одной девушки потерял место шерифа; дом другой ограбили, когда ее отец ездил в Лондон; отец третьей, адвокат, лишился всех дел, которые он вел в лондонских судах, и впал в нищету. Все эти несчастья Урсула приписывала Элизабет Вудвилл, но я считала их лишь совпадениями.
– Что мне делать? – рыдала Урсула. – Бедный отец!
– Урсула, я напишу Джону и попрошу его помочь, – сказала я, вытирая ей слезы платком. – Мы его выручим. Твой отец – уорикширский рыцарь; граф Уорик наверняка не бросит его в беде. Что бы ни думала королева, Невиллы – не последние люди и этой стране.
Хотя я говорила уверенно, но во время составления письма Джону меня грызли сомнения. Тяжелые испытания и превратности судьбы, выпавшие на мою долю, давали себя знать; после множества заверений и любви пришлось остановиться и пролить несколько слезинок. Затем я собралась с силами и весело сообщила ему о визите моего дяди Вустера и его разговоре с королевой. Потом дошла очередь до затруднительного положения, в которое попал сэр Томас Мэлори, и просьбы помочь освободить отца Урсулы из заключения.
Через несколько дней гонец в дублете с грифоном, являвшимся эмблемой Джона, доставил мне его ответ.
«Моя любимая Исобел!
Твой благородный дядя Вустер перед отъездом и Италию прислал моему отцу полный отчет о своих переговорах с королевой насчет нас с тобой, так что мы прекрасно знаем о сумме, которую она запросила за наш брак. Исобел, это вовсе не значит, что наше дело безнадежно! Важно то, что она согласилась. Согласилась, Исобел, она согласилась! Отец приедет в Вестминстер и поговорит с королевой сразу же, как только мы разберемся с последствиями вторжения в Йоркшир Эгремона и его бандитов, которые врывались в дома наших арендаторов, разбивали окна, грабили имущество и убивали скот. Король Яков II перешел границу Шотландии, сжег многие английские фермы и усадьбы, и перед отъездом из Нортумберленда мы должны справиться с этим. Как только что-то прояснится, я сообщу. Передай госпоже Мэлори, что я сообщил брату Уорику о положении, в которое попал ее отец, и он заверил, что сделает все возможное для скорого освобождения сэра Томаса Мэлори.
Любимая, надейся на лучшее и не уставай молиться за нас. Исобел, мой ангел, с Божьей помощью мы справимся, достигнем согласия с королевой и сыграем свадьбу.
Храни тебя Господь.
Писано второпях в Двенадцатую ночь в замке Рейби при свечах.
Всегда твой,
Джон Невилл».
Я поднесла письмо к губам и поцеловала четкую подпись, так же лишенную росчерков и показной пышности, как и он сам. «Кажется, для него нет ничего невозможного», – думала я, складывая послание и засовывая его в лиф. Мое хорошее настроение держалось до следующего утра, пока рядом со мной не оказалась Элизабет Вудвилл, торопившаяся в большой зал на завтрак. Урсула сразу напряглась. Я сжала ее руку. Что бы ни случилось, Урсула была обязана скрывать свои подлинные чувства от этой «ядовитой твари», как называла ее моя камеристка. Лично я сомневалась в том, что заключение Мэлори в тюрьму – дело рук Элизабет. У каждого драгоценного камня есть свои изъяны; Элизабет была изрядная язва, но мне не хотелось верить, что она может быть такой мстительной.
– У меня есть новости, – задрав нос, сказала она.
– Надеюсь, хорошие? – любезно спросила я.
– Просто чудесные. Я выхожу замуж за сэра Джона Грея, наследника лорда Феррерса-оф-Гроби.
На мгновение я лишилась языка. Она метила высоко и добилась успеха. Такое редко случалось в мире, где все определялось рождением; чаще всего тот, кто родился йоменом, умирал йоменом же. Но отец Элизабет, простой рыцарь без земель и положения в обществе, женился на особе королевской крови, а теперь его дочь выходила замуж за лорда. Это было против правил.
Ее отец, сэр Ричард Вудвилл, познакомился с недавно вышедшей замуж и тут же овдовевшей пятнадцатилетней Жакеттой, герцогиней Бедфорд, из Франции. После смерти мужа он провожал ее в Англию, и во время этой поездки молодые люди полюбили друг друга. Но для выхода замуж Жакетте, как особе королевской крови, дочери Пьера I Люксембургского, графа Сен-Поля, требовалось разрешение короля. Понимая, что такого разрешения они не получат, юные влюбленные обвенчались тайно; секрет раскрылся лишь тогда, когда у них родилось трое детей. Королевская родня Жакетты была в ужасе, его новая английская королева, француженка Маргарита Анжуйская, очарованная этой парой, добилась того, что ее муж простил их, а потом сделала Элизабет своей любимицей.
Наконец я обрела дар речи и искренне сказала:
– Рада за тебя, Элизабет. – Выход замуж означал, что скоро она избавит королевский двор от своего несносного присутствия. Я невольно подумала о Сомерсете, которого не было уже больше месяца. Это тоже сильно облегчало жизнь при дворе. И все же заявление Элизабет причинило мне боль. Небеса ответили на ее молитвы о богатстве и власти, в то время как мой молитвы о любви были отвергнуты. – Исполнение наших сердечных желаний – настоящее Божье благословение, – чопорно сказала я.
Элизабет по-кошачьи улыбнулась, и я поняла, что меня разоблачили. Она вскинула голову и отправилась уговаривать гофмейстера посадить ее как можно ближе к королеве.
Двор вернулся из Ковентри в Лондон. Хотя я поставила множество свеч за отца Урсулы, но добиться освобождения сэра Томаса Мэлори из заточения, но удавалось.
– Такие вещи требуют времени, – вздохнула я, прочитав Урсуле отрывки из письма Джона.
Она грустно вздохнула:
– Но ждать очень трудно. Я взяла ее за руку:
– Знаю, Урсула.
А потом пришло письмо, поднявшее мне настроение, хотя там ничего не говорилось о подвижках в деле сэра Томаса Мэлори. Джон собирался в Лондон!
Рано утром одиннадцатого января, накануне Дня святого Бенедикта, мы с Урсулой весело шли по Флит-стрит, на которой я должна была встретиться с Джоном. Помня нашу последнюю встречу в саду замка Ковентри, Джон назначил мне свидание в лавке шорника; вряд ли там кто-нибудь смог бы нам помешать.
На Стрэнде было тихо, даже у Савойского дворца и храма Святого Климента; прохожих нам встретилось немного, несмотря на ясную погоду, но, как только мы оставили элегантные мощеные улицы и свернули на Флит-стрит, послышался оглушительный городской шум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Нет, Элизабет не такая мстительная, – задумчиво промолвила я. – У твоего отца есть враги?
– Нет. Говорю вам, Исобел, это ее рук дело! Эта дрянь испорчена до мозга костей. Благодаря французской крови она пользуется доверием королевы, ябедничает ей и уже не раз пользовалась своим д ром, мстя тем, кто с ней спорил. Разве вы забыли?
Да, тем, кто смел перечить Элизабет Вудвилл, приходилось несладко. Отец одной девушки потерял место шерифа; дом другой ограбили, когда ее отец ездил в Лондон; отец третьей, адвокат, лишился всех дел, которые он вел в лондонских судах, и впал в нищету. Все эти несчастья Урсула приписывала Элизабет Вудвилл, но я считала их лишь совпадениями.
– Что мне делать? – рыдала Урсула. – Бедный отец!
– Урсула, я напишу Джону и попрошу его помочь, – сказала я, вытирая ей слезы платком. – Мы его выручим. Твой отец – уорикширский рыцарь; граф Уорик наверняка не бросит его в беде. Что бы ни думала королева, Невиллы – не последние люди и этой стране.
Хотя я говорила уверенно, но во время составления письма Джону меня грызли сомнения. Тяжелые испытания и превратности судьбы, выпавшие на мою долю, давали себя знать; после множества заверений и любви пришлось остановиться и пролить несколько слезинок. Затем я собралась с силами и весело сообщила ему о визите моего дяди Вустера и его разговоре с королевой. Потом дошла очередь до затруднительного положения, в которое попал сэр Томас Мэлори, и просьбы помочь освободить отца Урсулы из заключения.
Через несколько дней гонец в дублете с грифоном, являвшимся эмблемой Джона, доставил мне его ответ.
«Моя любимая Исобел!
Твой благородный дядя Вустер перед отъездом и Италию прислал моему отцу полный отчет о своих переговорах с королевой насчет нас с тобой, так что мы прекрасно знаем о сумме, которую она запросила за наш брак. Исобел, это вовсе не значит, что наше дело безнадежно! Важно то, что она согласилась. Согласилась, Исобел, она согласилась! Отец приедет в Вестминстер и поговорит с королевой сразу же, как только мы разберемся с последствиями вторжения в Йоркшир Эгремона и его бандитов, которые врывались в дома наших арендаторов, разбивали окна, грабили имущество и убивали скот. Король Яков II перешел границу Шотландии, сжег многие английские фермы и усадьбы, и перед отъездом из Нортумберленда мы должны справиться с этим. Как только что-то прояснится, я сообщу. Передай госпоже Мэлори, что я сообщил брату Уорику о положении, в которое попал ее отец, и он заверил, что сделает все возможное для скорого освобождения сэра Томаса Мэлори.
Любимая, надейся на лучшее и не уставай молиться за нас. Исобел, мой ангел, с Божьей помощью мы справимся, достигнем согласия с королевой и сыграем свадьбу.
Храни тебя Господь.
Писано второпях в Двенадцатую ночь в замке Рейби при свечах.
Всегда твой,
Джон Невилл».
Я поднесла письмо к губам и поцеловала четкую подпись, так же лишенную росчерков и показной пышности, как и он сам. «Кажется, для него нет ничего невозможного», – думала я, складывая послание и засовывая его в лиф. Мое хорошее настроение держалось до следующего утра, пока рядом со мной не оказалась Элизабет Вудвилл, торопившаяся в большой зал на завтрак. Урсула сразу напряглась. Я сжала ее руку. Что бы ни случилось, Урсула была обязана скрывать свои подлинные чувства от этой «ядовитой твари», как называла ее моя камеристка. Лично я сомневалась в том, что заключение Мэлори в тюрьму – дело рук Элизабет. У каждого драгоценного камня есть свои изъяны; Элизабет была изрядная язва, но мне не хотелось верить, что она может быть такой мстительной.
– У меня есть новости, – задрав нос, сказала она.
– Надеюсь, хорошие? – любезно спросила я.
– Просто чудесные. Я выхожу замуж за сэра Джона Грея, наследника лорда Феррерса-оф-Гроби.
На мгновение я лишилась языка. Она метила высоко и добилась успеха. Такое редко случалось в мире, где все определялось рождением; чаще всего тот, кто родился йоменом, умирал йоменом же. Но отец Элизабет, простой рыцарь без земель и положения в обществе, женился на особе королевской крови, а теперь его дочь выходила замуж за лорда. Это было против правил.
Ее отец, сэр Ричард Вудвилл, познакомился с недавно вышедшей замуж и тут же овдовевшей пятнадцатилетней Жакеттой, герцогиней Бедфорд, из Франции. После смерти мужа он провожал ее в Англию, и во время этой поездки молодые люди полюбили друг друга. Но для выхода замуж Жакетте, как особе королевской крови, дочери Пьера I Люксембургского, графа Сен-Поля, требовалось разрешение короля. Понимая, что такого разрешения они не получат, юные влюбленные обвенчались тайно; секрет раскрылся лишь тогда, когда у них родилось трое детей. Королевская родня Жакетты была в ужасе, его новая английская королева, француженка Маргарита Анжуйская, очарованная этой парой, добилась того, что ее муж простил их, а потом сделала Элизабет своей любимицей.
Наконец я обрела дар речи и искренне сказала:
– Рада за тебя, Элизабет. – Выход замуж означал, что скоро она избавит королевский двор от своего несносного присутствия. Я невольно подумала о Сомерсете, которого не было уже больше месяца. Это тоже сильно облегчало жизнь при дворе. И все же заявление Элизабет причинило мне боль. Небеса ответили на ее молитвы о богатстве и власти, в то время как мой молитвы о любви были отвергнуты. – Исполнение наших сердечных желаний – настоящее Божье благословение, – чопорно сказала я.
Элизабет по-кошачьи улыбнулась, и я поняла, что меня разоблачили. Она вскинула голову и отправилась уговаривать гофмейстера посадить ее как можно ближе к королеве.
Двор вернулся из Ковентри в Лондон. Хотя я поставила множество свеч за отца Урсулы, но добиться освобождения сэра Томаса Мэлори из заточения, но удавалось.
– Такие вещи требуют времени, – вздохнула я, прочитав Урсуле отрывки из письма Джона.
Она грустно вздохнула:
– Но ждать очень трудно. Я взяла ее за руку:
– Знаю, Урсула.
А потом пришло письмо, поднявшее мне настроение, хотя там ничего не говорилось о подвижках в деле сэра Томаса Мэлори. Джон собирался в Лондон!
Рано утром одиннадцатого января, накануне Дня святого Бенедикта, мы с Урсулой весело шли по Флит-стрит, на которой я должна была встретиться с Джоном. Помня нашу последнюю встречу в саду замка Ковентри, Джон назначил мне свидание в лавке шорника; вряд ли там кто-нибудь смог бы нам помешать.
На Стрэнде было тихо, даже у Савойского дворца и храма Святого Климента; прохожих нам встретилось немного, несмотря на ясную погоду, но, как только мы оставили элегантные мощеные улицы и свернули на Флит-стрит, послышался оглушительный городской шум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105