Однако наш любимый кузен лорд Томас Фоконберг написал нам, что в Кале все спокойно и мы можем приехать. Солдаты гарнизона встретили нас с радостью, и теперь и снова нахожусь в этой крепости вместе с отцом, женой и двумя дочерьми, так что за пас, не волнуйтесь. Как вам известно, Эдуард Марч тоже снами.
Герцога Йорка встретили в Ирландии как нового Мессию; к нему стекаются толпы народа и клянутся поддерживать до самой смерти. Судя по рассказам очевидцев, графы Десмонд и Килдэр лезут вон из кожи, чтобы ему угодить, а ирландский парламент хочет – нет, горит желанием! – выполнять его распоряжения. Вскоре я должен встретиться с ним и лично согласовать стратегические планы, потому что доверять их гонцам, которых могут схватить и пытать, слишком опасно. Возможно, вы еще не знаете новость, которая причинит вам большое горе; казнен наш родственник Роджер Невилл. Насколько я знаю, его голову насадили на кол у Лондонского моста, а тело отправили в Уорик. Он выступал за соблюдение закона, никому не причинял вреда и всего лишь пытался защитить права обездоленных в суде. Когда вы будете молиться за его душу, помолитесь и за то, чтобы мы могли достойно отомстить за его смерть.
И мы с помощью Всемогущего сделаем это.
Писано в Кале двадцать пятого октября 1459 года, в День святого Криспина.
Ваш преданный сын, Уорик».
Празднование кануна Дня Всех Святых, последовавшего за чтением письма графа, было коротким, безрадостным и устраивалось только для детей. Таким же выдался и сам День Всех Святых; у всех хватало Духу только на чтение молитв. В середине ноября мы узнали, что в Ковентри Королева созвала сессию парламента, на которой присутствовали только ее сторонники. Парламент объявил вождей йоркистов изменниками и постановил конфисковать все их имущество.
Графиня Алиса собственноручно поднесла кружку эля гонцу, доставившему это известие. Этот человек, бенедиктинский монах, изложил подробности решения парламента, не пропустив ни слова; видимо, по пути из Ковентри на север ему не раз пришлось повторять свой рассказ.
– «Изменники: сэр Джон Коньерс, лорд Клинтон, сэр Томас Невилл, сэр Джон Невилл…»
У меня свело желудок, после чего я ощутила режущую боль в низу живота.
– «Изменники: граф Солсбери, граф Уорик, которого на посту коменданта Кале сменит герцог Сомерсет. Изменники: герцог Йорк; его сыновья Эдуард, граф Марч, и Эдмунд, граф Ретленд; его жена, герцогиня Сесилия…»
– Жена? – во все глаза уставившись на монаха, воскликнула изумленная графиня.
Монах тяжело вздохнул:
– Да. Объявлять изменницей жену не принято, но в наше время… – Он пожал плечами и продолжил: – Так захотела анжуйская сука. Она заявила, что герцогиня подбивала мужа на мятеж. Но это еще не самое худшее, миледи. Нет, не худшее… Сука объявила изменниками двух его малолетних сыновей, Джорджа и Ричарда…
Я закрыла глаза и с трудом втянула в себя воздух. «О боже, неужели Маргарита сошла с ума?»
– Джорджа и Дикона? – дрогнувшим голосом переспросила графиня Алиса. – Но они же совсем малыши. Как они могли участвовать в измене, совершенной их отцом?
– Никак, миледи. Это знает весь мир. Просто она хочет уничтожить всех мужских отпрысков дома Йорков. Вот почему этот парламент прозвали «дьявольским».
Я закусила губу, пытаясь пересилить душевную боль.
– Н-но… н-но… – заикаясь выдавила вставшая графиня. – Но если она делает такое, что сможет ее остановить?
Монах посмотрел на нее с удивлением:
– Кто знает, ведь она француженка… Но лично я боюсь, что ее не остановит ничто, миледи. – Он испустил вздох. – Ничто.
Вскоре после визита монаха пришло новое послание. Его доставил гонец, переодетый паломником, просившим ночлега. Письмо графа Солсбери было адресовано его жене.
«Любимая миледи жена!
Как ты, должно быть, знаешь, парламент объявил изменниками не только нас, но даже герцогиню Йоркскую и двух маленьких мальчиков. Ясно, это дело рук чужеземки святого Гарри, не знающей, что такое честь, и не останавливающейся ни перед чем. Герцогиню Сесилию и ее детей держат в замке герцога Векингема и его герцогини, нашей сестры; судя по донесениям, пока с ними обращаются хорошо. Но ситуация опасная; страстность и темперамент королевы могут все изменить в любую секунду. Поэтому я прошу тебя подумать о бегстве. В Англии отныне небезопасно. Я хотел бы, чтобы ты прибыла в Кале к нам с Уориком, но думаю, что тебе лучше отправиться в Ирландию, дабы не вызывать подозрений. Податель этого письма сообщит тебе время и место.
Йорк тоже боится за жену и детей. Он ищет способ освободить их из замка герцога Хамфри и вывезти из Англии, чтобы не оставлять на милость жены Гарри. Однако Исобел ничто не грозит благодаря ее давнему знакомству с Маргаритой. Поэтому мы, учитывая ее деликатное положение, советуем ей остаться в Миддлеме.
Дорогая жена, для нас настали тяжелые времена. Пусть тебя хранит Господь, пока мы не соединимся вновь.
Писано в Кале двадцать пятого ноября, в День святой Катерины.
Твой любящий милорд и муж,
Ричард Солсбери».
Графиня дрожащей рукой передала это письмо нам с Мод, а потом сожгла. Когда я читала его, у меня сосало под ложечкой, а в мозгу роились пугающие образы. Я с уважением смотрела на пилигрима, который скрывал свою личность даже от нас. Эти люди не боялись ради своих убеждений идти на пытки; раньше я таких не встречала.
Вскоре мы узнали, что к решению «дьявольского парламента» приложил руку епископ доктор Мортон. Я помнила его рыбьи глаза. Когда они посмотрели на меня, по моей коже побежали мурашки. Но я подозревала, что женщины не представляют для него интереса; этот человек с вожделением смотрел на мальчиков из церковного хора. Его взгляд горел, но восхищало епископа вовсе не их ангельское пение. От отвращения у меня свело живот; и я почувствовала шевеление ребенка. «Бедный малыш, – подумала я, нежно поглаживая выпуклость. – Я больше не буду думать об этом».
Прибывали и другие новости. Королева поручили лорду Риверсу реквизировать все корабли Уорика, еще остававшиеся на побережье Англии, а Сомерсету – набрать сильную армию, в которую должны были войти Эндрю Троллоп и его полк из Кале, а также обиженные молодые люди, отцы которых были убиты при Блоур-Хите. Потом Сомерсет отплыл в Кале, чтобы сместить Уорика, но потерпел неудачу.
– Чему ты улыбаешься? – спросила Мод, когда мы вышивали в комнате для рукоделия.
– Представляю себе, как выглядел Сомерсет, когда в Кале его встретили пушечными залпами.
Она усмехнулась:
– Наверняка взбесился от злости.
– Конечно. Ему пришлось довольствоваться взятием Гина. – Я отложила иголку. – Это ему очень не понравилось. Он думал, что ему принадлежит весь мир, а теперь понял, что это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Герцога Йорка встретили в Ирландии как нового Мессию; к нему стекаются толпы народа и клянутся поддерживать до самой смерти. Судя по рассказам очевидцев, графы Десмонд и Килдэр лезут вон из кожи, чтобы ему угодить, а ирландский парламент хочет – нет, горит желанием! – выполнять его распоряжения. Вскоре я должен встретиться с ним и лично согласовать стратегические планы, потому что доверять их гонцам, которых могут схватить и пытать, слишком опасно. Возможно, вы еще не знаете новость, которая причинит вам большое горе; казнен наш родственник Роджер Невилл. Насколько я знаю, его голову насадили на кол у Лондонского моста, а тело отправили в Уорик. Он выступал за соблюдение закона, никому не причинял вреда и всего лишь пытался защитить права обездоленных в суде. Когда вы будете молиться за его душу, помолитесь и за то, чтобы мы могли достойно отомстить за его смерть.
И мы с помощью Всемогущего сделаем это.
Писано в Кале двадцать пятого октября 1459 года, в День святого Криспина.
Ваш преданный сын, Уорик».
Празднование кануна Дня Всех Святых, последовавшего за чтением письма графа, было коротким, безрадостным и устраивалось только для детей. Таким же выдался и сам День Всех Святых; у всех хватало Духу только на чтение молитв. В середине ноября мы узнали, что в Ковентри Королева созвала сессию парламента, на которой присутствовали только ее сторонники. Парламент объявил вождей йоркистов изменниками и постановил конфисковать все их имущество.
Графиня Алиса собственноручно поднесла кружку эля гонцу, доставившему это известие. Этот человек, бенедиктинский монах, изложил подробности решения парламента, не пропустив ни слова; видимо, по пути из Ковентри на север ему не раз пришлось повторять свой рассказ.
– «Изменники: сэр Джон Коньерс, лорд Клинтон, сэр Томас Невилл, сэр Джон Невилл…»
У меня свело желудок, после чего я ощутила режущую боль в низу живота.
– «Изменники: граф Солсбери, граф Уорик, которого на посту коменданта Кале сменит герцог Сомерсет. Изменники: герцог Йорк; его сыновья Эдуард, граф Марч, и Эдмунд, граф Ретленд; его жена, герцогиня Сесилия…»
– Жена? – во все глаза уставившись на монаха, воскликнула изумленная графиня.
Монах тяжело вздохнул:
– Да. Объявлять изменницей жену не принято, но в наше время… – Он пожал плечами и продолжил: – Так захотела анжуйская сука. Она заявила, что герцогиня подбивала мужа на мятеж. Но это еще не самое худшее, миледи. Нет, не худшее… Сука объявила изменниками двух его малолетних сыновей, Джорджа и Ричарда…
Я закрыла глаза и с трудом втянула в себя воздух. «О боже, неужели Маргарита сошла с ума?»
– Джорджа и Дикона? – дрогнувшим голосом переспросила графиня Алиса. – Но они же совсем малыши. Как они могли участвовать в измене, совершенной их отцом?
– Никак, миледи. Это знает весь мир. Просто она хочет уничтожить всех мужских отпрысков дома Йорков. Вот почему этот парламент прозвали «дьявольским».
Я закусила губу, пытаясь пересилить душевную боль.
– Н-но… н-но… – заикаясь выдавила вставшая графиня. – Но если она делает такое, что сможет ее остановить?
Монах посмотрел на нее с удивлением:
– Кто знает, ведь она француженка… Но лично я боюсь, что ее не остановит ничто, миледи. – Он испустил вздох. – Ничто.
Вскоре после визита монаха пришло новое послание. Его доставил гонец, переодетый паломником, просившим ночлега. Письмо графа Солсбери было адресовано его жене.
«Любимая миледи жена!
Как ты, должно быть, знаешь, парламент объявил изменниками не только нас, но даже герцогиню Йоркскую и двух маленьких мальчиков. Ясно, это дело рук чужеземки святого Гарри, не знающей, что такое честь, и не останавливающейся ни перед чем. Герцогиню Сесилию и ее детей держат в замке герцога Векингема и его герцогини, нашей сестры; судя по донесениям, пока с ними обращаются хорошо. Но ситуация опасная; страстность и темперамент королевы могут все изменить в любую секунду. Поэтому я прошу тебя подумать о бегстве. В Англии отныне небезопасно. Я хотел бы, чтобы ты прибыла в Кале к нам с Уориком, но думаю, что тебе лучше отправиться в Ирландию, дабы не вызывать подозрений. Податель этого письма сообщит тебе время и место.
Йорк тоже боится за жену и детей. Он ищет способ освободить их из замка герцога Хамфри и вывезти из Англии, чтобы не оставлять на милость жены Гарри. Однако Исобел ничто не грозит благодаря ее давнему знакомству с Маргаритой. Поэтому мы, учитывая ее деликатное положение, советуем ей остаться в Миддлеме.
Дорогая жена, для нас настали тяжелые времена. Пусть тебя хранит Господь, пока мы не соединимся вновь.
Писано в Кале двадцать пятого ноября, в День святой Катерины.
Твой любящий милорд и муж,
Ричард Солсбери».
Графиня дрожащей рукой передала это письмо нам с Мод, а потом сожгла. Когда я читала его, у меня сосало под ложечкой, а в мозгу роились пугающие образы. Я с уважением смотрела на пилигрима, который скрывал свою личность даже от нас. Эти люди не боялись ради своих убеждений идти на пытки; раньше я таких не встречала.
Вскоре мы узнали, что к решению «дьявольского парламента» приложил руку епископ доктор Мортон. Я помнила его рыбьи глаза. Когда они посмотрели на меня, по моей коже побежали мурашки. Но я подозревала, что женщины не представляют для него интереса; этот человек с вожделением смотрел на мальчиков из церковного хора. Его взгляд горел, но восхищало епископа вовсе не их ангельское пение. От отвращения у меня свело живот; и я почувствовала шевеление ребенка. «Бедный малыш, – подумала я, нежно поглаживая выпуклость. – Я больше не буду думать об этом».
Прибывали и другие новости. Королева поручили лорду Риверсу реквизировать все корабли Уорика, еще остававшиеся на побережье Англии, а Сомерсету – набрать сильную армию, в которую должны были войти Эндрю Троллоп и его полк из Кале, а также обиженные молодые люди, отцы которых были убиты при Блоур-Хите. Потом Сомерсет отплыл в Кале, чтобы сместить Уорика, но потерпел неудачу.
– Чему ты улыбаешься? – спросила Мод, когда мы вышивали в комнате для рукоделия.
– Представляю себе, как выглядел Сомерсет, когда в Кале его встретили пушечными залпами.
Она усмехнулась:
– Наверняка взбесился от злости.
– Конечно. Ему пришлось довольствоваться взятием Гина. – Я отложила иголку. – Это ему очень не понравилось. Он думал, что ему принадлежит весь мир, а теперь понял, что это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105