Возницы резко отводили с нашего пути свои телеги, скрипящие под тяжестью осеннего урожая, стоило им заслышать грозные окрики и щелчки хлыстов людей Стефана, убедительно показывающие необходимость уступить дорогу важному представителю республики.
Сельские девушки выглядели на редкость аппетитными и полураздетыми при сравнении их нарядов с традиционными для пустыни закрытыми одеяниями; девичьи груди полнились, как спелые дыни, завлекательно покачивались крутые бедра, а под юбками мелькали испачканные виноградным соком стройные ножки. Пухлые губы красоток алели, словно сочные вишни.
– Посмотри, Астиза, как великолепна здешняя природа!
Но затянутые облаками небеса, опадающая листва и деревья, раскинувшие толстые ветви над нашей дорогой, лишь тревожили ее.
– Мне не близка ее красота, – ответила она.
Мы проехали несколько украшенных поникшими трехцветными флагами городков, главные улицы которых покрывал слой увядших цветочных лепестков, а в сточных канавах валялись опустошенные винные бутыли. Все свидетельствовало о недавнем проезде Наполеона.
– Наш маленький генерал?! – припомнил хозяин гостиницы. – О да, он отменный вояка.
– И красив, как сам дьявол, – добавила его жена. – Взлохмаченная черная шевелюра, яростные серые глаза. Говорят, он завоевал половину Азии!
– А следом за ним, говорят, прибудут древние сокровища!
– И вернутся все его храбрые воины!
Спеша наверстать время, мы вставали до рассвета и ехали до глубокой ночи, но путешествие до Парижа требовало многих дней. По мере продвижения на север осень увереннее вступала в свои права, и небо хмурилось все сильнее. Устилавший дороги лиственный ковер разлетался из-под колес везущей нас кареты. От наших лошадей валил пар, когда мы останавливались напоить их. На четвертый день пути мы продолжали бодро трястись по сумеречному тракту, до Парижа оставалось всего несколько часов езды, когда внезапно другая шикарная карета с отличными скакунами вылетела с боковой дороги и пронеслась прямо перед нами. Лошади испуганно заржали и, столкнувшись с препятствием, замедлили бег. Наша карета накренилась, проехала немного на двух колесах, а потом, медленно перевернувшись, свалилась в канаву. Мы с Астизой слетели с сиденья и упали в объятия друг друга. Цыгане успели ловко спрыгнуть.
– Идиоты! – послышался женский крик. – Мой муж приказал бы расстрелять вас!
Мы с трудом выбрались из канавы. Передняя ось нашей кареты сломалась, как и ноги двух наших рухнувших лошадей. Кавалеристы, сопровождавшие виновницу столкновения, спешились и, достав пистолеты, направились к лошадям, чтобы прикончить раненых и освободить уцелевших. Из окна стоявшей на дороге кареты на нас яростно кричала светская дама весьма впечатляющего вида – ее наряд мог бы разорить богатейшего банкира. Она обладала заносчивостью и высокомерием парижанки, но я не сразу узнал ее. Ведь я был простым американцем, по-прежнему разыскиваемым за устроенное Силано убийство и нелегально вернувшимся во Францию, причем, насколько мне известно, еще и преступно пренебрегшим сорокадневным карантином, положенным всем прибывшим с Востока путешественникам. (Впрочем, пренебрег им и Бонапарт.) Солдаты уже угрожающе поглядывали на нас, несмотря на то что виновата в крушении была карета их хозяйки. У меня возникло предчувствие, что справедливость нам тут не поможет.
– У меня дела первостепенной государственной важности! – в панике воскликнула шикарная дама. – Распутайте же скорее упряжки!
– Вы сами налетели на нас! – ответила Астиза с явным иностранным акцентом. – Ваша грубость так же неуместна, как неловкость вашего кучера!
– Потише, – предостереги. – Ее сопровождают солдаты.
Слишком поздно.
– А вы нахальны столь же, сколь и неуклюжи! – взвизгнула женщина. – Да вам хоть известно, кому вы дерзите? Я могу приказать арестовать вас.
Я выступил вперед и, пытаясь предотвратить дамскую перепалку, сделал ложное предложение о будущем вознаграждении за неудобства, просто чтобы дать возможность этой мегере поскорее убраться с нашей дороги. Цыгане благоразумно спрятались в лесу. После двух пистолетных выстрелов прекратилось мучительное ржание покалеченных лошадей, а кавалеристы обернулись к нам, решительно взявшись за рукоятки сабель.
– Простите, мадам, это всего лишь случайное столкновение, – мягко произнес я, улыбаясь со всем присущим мне обаянием. – Без всякой задержки вы сможете продолжить путь. Можно поинтересоваться, далеко ли вы направляетесь?
– К моему мужу, если сумею теперь разыскать его! Ах, ну что за напасти! Мы разминулись, поехав разными дорогами, и теперь братья увидят его первыми и опорочат меня перед ним. Если вы задержите меня надолго, то жестоко поплатитесь за это!
Мне думалось, что гильотина искоренила такого рода высокомерие, но, очевидно, его не так легко вытравить.
– Но Париж в другой стороне, – заметил я, показав в направлении нашего движения.
– Мне хотелось опередить его! – продолжала бурно пояснять она. – Но он проехал другой дорогой, и нам пришлось искать короткие пути, чтобы догнать его. Теперь он уже, наверное, прибыл домой и, обнаружив мое отсутствие, утвердился в худших подозрениях!
– Какие же могут быть подозрения из-за дорожной аварии?
– В супружеской измене!
И она разразилась слезами.
Вот тогда-то я и узнал ее черты, весьма знаменитые в парижских светских салонах, в которых я и сам иногда появлялся. Нам удалось столкнуться не с кем иным, как с Жозефиной, супругой самого Наполеона! Какой черт занес ее в преддверии ночи на темную дорогу? Но слезы, безусловно, взывали к сочувствию. Мне и так нельзя было отказать в галантности, а женские рыдания способны обезоружить любого джентльмена.
– Это жена Бонапарта, – прошептал я Астизе. – Получив накануне битвы при пирамидах донесение о ее измене, он едва не повредился в уме.
– И поэтому она так перепугана?
– Мы же знаем, насколько переменчив его нрав. В порыве гнева он способен приказать расстрелять даже ее.
Немного поразмыслив, Астиза быстро подошла к дверце кареты.
– Мадам, мы знакомы с вашим мужем.
– Что? – удивилась она. – Откуда вы можете знать его?
Стройную и невысокую, но изысканно одетую Жозефину, на мой взгляд, нельзя было назвать ни дурнушкой, ни отменной красавицей, хотя она обладала приятным цветом лица, прямым носом, полными губами и притягательным взглядом больших черных глаз, который даже в таком отчаянном положении отражал незаурядный ум. Черные кудрявые волосы не скрывали изящной лепки ее ушей, но от слез лицо ее покрылось красными пятнами.
– Мы сопровождали Бонапарта в Египетском походе. И нам самим необходимо срочно встретиться с ним, чтобы предупредить об ужасной опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Сельские девушки выглядели на редкость аппетитными и полураздетыми при сравнении их нарядов с традиционными для пустыни закрытыми одеяниями; девичьи груди полнились, как спелые дыни, завлекательно покачивались крутые бедра, а под юбками мелькали испачканные виноградным соком стройные ножки. Пухлые губы красоток алели, словно сочные вишни.
– Посмотри, Астиза, как великолепна здешняя природа!
Но затянутые облаками небеса, опадающая листва и деревья, раскинувшие толстые ветви над нашей дорогой, лишь тревожили ее.
– Мне не близка ее красота, – ответила она.
Мы проехали несколько украшенных поникшими трехцветными флагами городков, главные улицы которых покрывал слой увядших цветочных лепестков, а в сточных канавах валялись опустошенные винные бутыли. Все свидетельствовало о недавнем проезде Наполеона.
– Наш маленький генерал?! – припомнил хозяин гостиницы. – О да, он отменный вояка.
– И красив, как сам дьявол, – добавила его жена. – Взлохмаченная черная шевелюра, яростные серые глаза. Говорят, он завоевал половину Азии!
– А следом за ним, говорят, прибудут древние сокровища!
– И вернутся все его храбрые воины!
Спеша наверстать время, мы вставали до рассвета и ехали до глубокой ночи, но путешествие до Парижа требовало многих дней. По мере продвижения на север осень увереннее вступала в свои права, и небо хмурилось все сильнее. Устилавший дороги лиственный ковер разлетался из-под колес везущей нас кареты. От наших лошадей валил пар, когда мы останавливались напоить их. На четвертый день пути мы продолжали бодро трястись по сумеречному тракту, до Парижа оставалось всего несколько часов езды, когда внезапно другая шикарная карета с отличными скакунами вылетела с боковой дороги и пронеслась прямо перед нами. Лошади испуганно заржали и, столкнувшись с препятствием, замедлили бег. Наша карета накренилась, проехала немного на двух колесах, а потом, медленно перевернувшись, свалилась в канаву. Мы с Астизой слетели с сиденья и упали в объятия друг друга. Цыгане успели ловко спрыгнуть.
– Идиоты! – послышался женский крик. – Мой муж приказал бы расстрелять вас!
Мы с трудом выбрались из канавы. Передняя ось нашей кареты сломалась, как и ноги двух наших рухнувших лошадей. Кавалеристы, сопровождавшие виновницу столкновения, спешились и, достав пистолеты, направились к лошадям, чтобы прикончить раненых и освободить уцелевших. Из окна стоявшей на дороге кареты на нас яростно кричала светская дама весьма впечатляющего вида – ее наряд мог бы разорить богатейшего банкира. Она обладала заносчивостью и высокомерием парижанки, но я не сразу узнал ее. Ведь я был простым американцем, по-прежнему разыскиваемым за устроенное Силано убийство и нелегально вернувшимся во Францию, причем, насколько мне известно, еще и преступно пренебрегшим сорокадневным карантином, положенным всем прибывшим с Востока путешественникам. (Впрочем, пренебрег им и Бонапарт.) Солдаты уже угрожающе поглядывали на нас, несмотря на то что виновата в крушении была карета их хозяйки. У меня возникло предчувствие, что справедливость нам тут не поможет.
– У меня дела первостепенной государственной важности! – в панике воскликнула шикарная дама. – Распутайте же скорее упряжки!
– Вы сами налетели на нас! – ответила Астиза с явным иностранным акцентом. – Ваша грубость так же неуместна, как неловкость вашего кучера!
– Потише, – предостереги. – Ее сопровождают солдаты.
Слишком поздно.
– А вы нахальны столь же, сколь и неуклюжи! – взвизгнула женщина. – Да вам хоть известно, кому вы дерзите? Я могу приказать арестовать вас.
Я выступил вперед и, пытаясь предотвратить дамскую перепалку, сделал ложное предложение о будущем вознаграждении за неудобства, просто чтобы дать возможность этой мегере поскорее убраться с нашей дороги. Цыгане благоразумно спрятались в лесу. После двух пистолетных выстрелов прекратилось мучительное ржание покалеченных лошадей, а кавалеристы обернулись к нам, решительно взявшись за рукоятки сабель.
– Простите, мадам, это всего лишь случайное столкновение, – мягко произнес я, улыбаясь со всем присущим мне обаянием. – Без всякой задержки вы сможете продолжить путь. Можно поинтересоваться, далеко ли вы направляетесь?
– К моему мужу, если сумею теперь разыскать его! Ах, ну что за напасти! Мы разминулись, поехав разными дорогами, и теперь братья увидят его первыми и опорочат меня перед ним. Если вы задержите меня надолго, то жестоко поплатитесь за это!
Мне думалось, что гильотина искоренила такого рода высокомерие, но, очевидно, его не так легко вытравить.
– Но Париж в другой стороне, – заметил я, показав в направлении нашего движения.
– Мне хотелось опередить его! – продолжала бурно пояснять она. – Но он проехал другой дорогой, и нам пришлось искать короткие пути, чтобы догнать его. Теперь он уже, наверное, прибыл домой и, обнаружив мое отсутствие, утвердился в худших подозрениях!
– Какие же могут быть подозрения из-за дорожной аварии?
– В супружеской измене!
И она разразилась слезами.
Вот тогда-то я и узнал ее черты, весьма знаменитые в парижских светских салонах, в которых я и сам иногда появлялся. Нам удалось столкнуться не с кем иным, как с Жозефиной, супругой самого Наполеона! Какой черт занес ее в преддверии ночи на темную дорогу? Но слезы, безусловно, взывали к сочувствию. Мне и так нельзя было отказать в галантности, а женские рыдания способны обезоружить любого джентльмена.
– Это жена Бонапарта, – прошептал я Астизе. – Получив накануне битвы при пирамидах донесение о ее измене, он едва не повредился в уме.
– И поэтому она так перепугана?
– Мы же знаем, насколько переменчив его нрав. В порыве гнева он способен приказать расстрелять даже ее.
Немного поразмыслив, Астиза быстро подошла к дверце кареты.
– Мадам, мы знакомы с вашим мужем.
– Что? – удивилась она. – Откуда вы можете знать его?
Стройную и невысокую, но изысканно одетую Жозефину, на мой взгляд, нельзя было назвать ни дурнушкой, ни отменной красавицей, хотя она обладала приятным цветом лица, прямым носом, полными губами и притягательным взглядом больших черных глаз, который даже в таком отчаянном положении отражал незаурядный ум. Черные кудрявые волосы не скрывали изящной лепки ее ушей, но от слез лицо ее покрылось красными пятнами.
– Мы сопровождали Бонапарта в Египетском походе. И нам самим необходимо срочно встретиться с ним, чтобы предупредить об ужасной опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112