Как обычный паломник.
– Вы предпочитаете арабскую одежду? – спросил он, смерив меня взглядом.
– Она удобна, безлика и, на мой взгляд, может принести известную выгоду на базарах и в кофейнях. Я немного говорю и понимаю по-арабски. – Мне захотелось проверить его остроумие. – Правда, что касается вас, Иерихон, то мне непонятно, как могла рухнуть такая крепость.
Он озадаченно промолчал.
– Вспомните библейскую историю с рухнувшими стенами Иерихона. А вы выглядите крепким как скала. Надеюсь, вы используете свою силу во благо?
– Я родился в деревне. И там нет никаких стен.
– А я и не рассчитывал встретить в Палестине такие синие глаза, – смущенно промямлил я, не зная, что еще сказать.
– Крестоносцы постарались. Корни моей семьи уходят в глубь веков. В наследство нам мог бы достаться смешанный набор красок, но в нашем поколении верх взяла европейская бледность. Кто только не побывал в Иерусалиме: крестоносцы, персы, монголы, эфиопы. Полный набор разнообразных вероисповеданий, мировоззрений и народов. А вы откуда будете?
– Американец, предки быстро и благополучно забыты, что является одним из преимуществ жителей Соединенных Штатов. Верно ли я понимаю, что вы изучили английский, общаясь с моряками Британского флота?
– Из-за эпидемии чумы мы с Мириам стали сиротами. В католическом приюте нас познакомили с внешним миром, а потом в Тире я нанялся на английский фрегат и научился чинить металлические корабельные части. Моряки и прозвали меня Иерихоном. А в Портсмуте я поступил подмастерьем к одному кузнецу и вызвал к себе сестру. Это был мой долг.
– Но почему-то вы не задержались там.
– Нам не хватало солнца. Понятно, почему англичане бледные, как дождевые черви. Во флоте я познакомился со Смитом. За проезд сюда и определенное жалованье я согласился держать открытыми глаза и уши. Мне приходится принимать друзей Смита, которые выполняют тут его распоряжения. Век живи, век учись, дураком помрешь. Соседи считают, причем их мнение недалеко от истины, что я просто извлекаю пользу из своего знания английского языка, приманивая случайных жильцов.
Да, этот кузнец умен и грубовато прямодушен.
– Сидней Смит считает, что мы с ним можем помочь друг другу. Я попал с Бонапартом в Египет. А теперь французы планируют двинуться в ваши края.
– И Смит хочет узнать, чего можно ожидать от здешних христиан, иудеев, друзов и монофиситов.
– Именно так. Он старается помочь Джеззару организовать сопротивление французам.
– Вряд ли ему помогут те, кто ненавидит тирана Джеззара, жестоко попирающего их права. Не так уж мало людей сочтут французов освободителями.
– Если так, то я готов доставить сообщение обратно. Но мне еще нужна помощь, чтобы разобраться с моим собственным делом. В Египте я потерял след одной близкой знакомой. В общем, она упала в Нил. Мне необходимо узнать, жива ли она и если жива, то как мне спасти ее. Мне говорили, что у вас есть связи в Египте.
– Женщина? Так она дорога вам? – Он, похоже, слегка успокоился, узнав, что меня интересует кто-то помимо его сестры. – Такие сведения стоят дороже, чем сбор политических слухов в Иерусалиме.
– И насколько дороже?
Он опять окинул меня оценивающим взглядом.
– Больше, по моим подозрениям, чем вы можете позволить себе заплатить.
– Так вы не хотите помочь мне?
– Мои желания тут ни при чем, а вот мои связные в Египте не захотят помочь вам, учитывая отсутствие денег.
Я уверил себя, что он не пытается обмануть меня, а просто говорит правду. Мне также хотелось бы обзавестись помощником, если я собираюсь как-то продвинуться в поисках книги, и этот синеглазый кузнец превосходно подходил на такую роль. Поэтому я намекнул ему на то, что мой интерес связан еще с одним видом поисков.
– Думаю, вы сможете помочь мне. А я обещаю разделить с вами величайшее сокровище на этой земле.
Он наконец рассмеялся.
– Величайшее сокровище? И какое же?
– Это тайна. Но оно может сделать человека владыкой мира.
– Ах так. И где же спрятано такое сокровище?
– Прямо под нашим носом, я надеюсь, в Иерусалиме.
– А вам известно, какое множество идиотов надеялось найти в Иерусалиме несметные сокровища?
– Но тот, кто найдет их, будет далеко не идиотом.
– Вы хотите, чтобы я потратил свои деньги на поиски вашей женщины?
– Я хочу, чтобы вы тем самым сделали вклад в ваше благополучное будущее.
– Смит, видимо, нашел смелого и наглого пройдоху, – заметил он, облизнув губы.
– Не слишком ли поспешно вы судите о людях?
Он мог с недоверием относиться к моим словам, и все-таки они его заинтересовали. И я мог поспорить, что плата за сведения об Астизе будет для него не такой уж большой. К тому же ему, как всем нам, свойственна алчность: каждый человек мечтает найти спрятанные сокровища.
– Я подумаю над вашим предложением.
Кажется, мне удалось зацепить его.
– Есть еще одна вещь, которую мне хотелось бы раздобыть, – добавил я. – Хорошую винтовку.
Иерихон жил скромно, несмотря на приличный доход от его скобяной торговли. Он исповедовал христианскую веру, и потому обстановка в его доме отличалась большим разнообразием, чем в мусульманском жилище: магометане полагаются лишь на подушки, которые можно легко передвинуть, чтобы изолировать женщин, когда в гости приходят мужчины; в этом традиции бедуинских кочевников остались неизменными. Христиане, напротив, привыкли держать головы ближе к теплому потолку, чем к прохладному полу, и предпочитают в суматохе своей оседлости церемонно восседать на высоких стульях. Поэтому вместо исламских подушек и сундуков Иерихон обзавелся стульями, столом и вместительными шкафами. Однако грубо сколоченная мебель отличалась пуританской простотой. Дощатый пол не сочли нужным покрыть коврами, и единственным украшением оштукатуренных стен служило затейливо выполненное распятие с изображением какого-то святого: чисто, как в монастыре, и так же неуютно. Сестра кузнеца, Мириам, содержала дом в безукоризненном порядке. Еды было вдоволь, но также простой: хлеб, оливки, вино и овощи, ежедневно покупаемые на ближайшем рынке. Ради поддержания мышечной силы могучего брата Мириам готовила мясо, но такое дорогое удовольствие случалось не так уж часто. Приближалась зима, а тепло в доме поддерживал лишь топившийся углем кухонный очаг да кузнечный горн, находившийся на нижнем этаже. В самые студеные дни лишенные стекол оконные проемы заставлялись мешками с опилками, отчего в доме становилось еще сумрачнее. Из-за пронизывающих ветров, холодной воды и дороговизны свеч и масла мы существовали в режиме сельских жителей, по свету пробуждаясь и в сумерках отходя ко сну. Для такого парижского бездельника, как я, жизнь в Палестине стала настоящим потрясением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Вы предпочитаете арабскую одежду? – спросил он, смерив меня взглядом.
– Она удобна, безлика и, на мой взгляд, может принести известную выгоду на базарах и в кофейнях. Я немного говорю и понимаю по-арабски. – Мне захотелось проверить его остроумие. – Правда, что касается вас, Иерихон, то мне непонятно, как могла рухнуть такая крепость.
Он озадаченно промолчал.
– Вспомните библейскую историю с рухнувшими стенами Иерихона. А вы выглядите крепким как скала. Надеюсь, вы используете свою силу во благо?
– Я родился в деревне. И там нет никаких стен.
– А я и не рассчитывал встретить в Палестине такие синие глаза, – смущенно промямлил я, не зная, что еще сказать.
– Крестоносцы постарались. Корни моей семьи уходят в глубь веков. В наследство нам мог бы достаться смешанный набор красок, но в нашем поколении верх взяла европейская бледность. Кто только не побывал в Иерусалиме: крестоносцы, персы, монголы, эфиопы. Полный набор разнообразных вероисповеданий, мировоззрений и народов. А вы откуда будете?
– Американец, предки быстро и благополучно забыты, что является одним из преимуществ жителей Соединенных Штатов. Верно ли я понимаю, что вы изучили английский, общаясь с моряками Британского флота?
– Из-за эпидемии чумы мы с Мириам стали сиротами. В католическом приюте нас познакомили с внешним миром, а потом в Тире я нанялся на английский фрегат и научился чинить металлические корабельные части. Моряки и прозвали меня Иерихоном. А в Портсмуте я поступил подмастерьем к одному кузнецу и вызвал к себе сестру. Это был мой долг.
– Но почему-то вы не задержались там.
– Нам не хватало солнца. Понятно, почему англичане бледные, как дождевые черви. Во флоте я познакомился со Смитом. За проезд сюда и определенное жалованье я согласился держать открытыми глаза и уши. Мне приходится принимать друзей Смита, которые выполняют тут его распоряжения. Век живи, век учись, дураком помрешь. Соседи считают, причем их мнение недалеко от истины, что я просто извлекаю пользу из своего знания английского языка, приманивая случайных жильцов.
Да, этот кузнец умен и грубовато прямодушен.
– Сидней Смит считает, что мы с ним можем помочь друг другу. Я попал с Бонапартом в Египет. А теперь французы планируют двинуться в ваши края.
– И Смит хочет узнать, чего можно ожидать от здешних христиан, иудеев, друзов и монофиситов.
– Именно так. Он старается помочь Джеззару организовать сопротивление французам.
– Вряд ли ему помогут те, кто ненавидит тирана Джеззара, жестоко попирающего их права. Не так уж мало людей сочтут французов освободителями.
– Если так, то я готов доставить сообщение обратно. Но мне еще нужна помощь, чтобы разобраться с моим собственным делом. В Египте я потерял след одной близкой знакомой. В общем, она упала в Нил. Мне необходимо узнать, жива ли она и если жива, то как мне спасти ее. Мне говорили, что у вас есть связи в Египте.
– Женщина? Так она дорога вам? – Он, похоже, слегка успокоился, узнав, что меня интересует кто-то помимо его сестры. – Такие сведения стоят дороже, чем сбор политических слухов в Иерусалиме.
– И насколько дороже?
Он опять окинул меня оценивающим взглядом.
– Больше, по моим подозрениям, чем вы можете позволить себе заплатить.
– Так вы не хотите помочь мне?
– Мои желания тут ни при чем, а вот мои связные в Египте не захотят помочь вам, учитывая отсутствие денег.
Я уверил себя, что он не пытается обмануть меня, а просто говорит правду. Мне также хотелось бы обзавестись помощником, если я собираюсь как-то продвинуться в поисках книги, и этот синеглазый кузнец превосходно подходил на такую роль. Поэтому я намекнул ему на то, что мой интерес связан еще с одним видом поисков.
– Думаю, вы сможете помочь мне. А я обещаю разделить с вами величайшее сокровище на этой земле.
Он наконец рассмеялся.
– Величайшее сокровище? И какое же?
– Это тайна. Но оно может сделать человека владыкой мира.
– Ах так. И где же спрятано такое сокровище?
– Прямо под нашим носом, я надеюсь, в Иерусалиме.
– А вам известно, какое множество идиотов надеялось найти в Иерусалиме несметные сокровища?
– Но тот, кто найдет их, будет далеко не идиотом.
– Вы хотите, чтобы я потратил свои деньги на поиски вашей женщины?
– Я хочу, чтобы вы тем самым сделали вклад в ваше благополучное будущее.
– Смит, видимо, нашел смелого и наглого пройдоху, – заметил он, облизнув губы.
– Не слишком ли поспешно вы судите о людях?
Он мог с недоверием относиться к моим словам, и все-таки они его заинтересовали. И я мог поспорить, что плата за сведения об Астизе будет для него не такой уж большой. К тому же ему, как всем нам, свойственна алчность: каждый человек мечтает найти спрятанные сокровища.
– Я подумаю над вашим предложением.
Кажется, мне удалось зацепить его.
– Есть еще одна вещь, которую мне хотелось бы раздобыть, – добавил я. – Хорошую винтовку.
Иерихон жил скромно, несмотря на приличный доход от его скобяной торговли. Он исповедовал христианскую веру, и потому обстановка в его доме отличалась большим разнообразием, чем в мусульманском жилище: магометане полагаются лишь на подушки, которые можно легко передвинуть, чтобы изолировать женщин, когда в гости приходят мужчины; в этом традиции бедуинских кочевников остались неизменными. Христиане, напротив, привыкли держать головы ближе к теплому потолку, чем к прохладному полу, и предпочитают в суматохе своей оседлости церемонно восседать на высоких стульях. Поэтому вместо исламских подушек и сундуков Иерихон обзавелся стульями, столом и вместительными шкафами. Однако грубо сколоченная мебель отличалась пуританской простотой. Дощатый пол не сочли нужным покрыть коврами, и единственным украшением оштукатуренных стен служило затейливо выполненное распятие с изображением какого-то святого: чисто, как в монастыре, и так же неуютно. Сестра кузнеца, Мириам, содержала дом в безукоризненном порядке. Еды было вдоволь, но также простой: хлеб, оливки, вино и овощи, ежедневно покупаемые на ближайшем рынке. Ради поддержания мышечной силы могучего брата Мириам готовила мясо, но такое дорогое удовольствие случалось не так уж часто. Приближалась зима, а тепло в доме поддерживал лишь топившийся углем кухонный очаг да кузнечный горн, находившийся на нижнем этаже. В самые студеные дни лишенные стекол оконные проемы заставлялись мешками с опилками, отчего в доме становилось еще сумрачнее. Из-за пронизывающих ветров, холодной воды и дороговизны свеч и масла мы существовали в режиме сельских жителей, по свету пробуждаясь и в сумерках отходя ко сну. Для такого парижского бездельника, как я, жизнь в Палестине стала настоящим потрясением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112