Ведь наши предки не разгуливали в поисках торфяников, чтобы там спокойненько умереть. Процесс фоссилизации, то есть превращения в окаменелость, протекает лишь при определенных условиях, и если бы для того, чтобы утолить бесконечную жажду новых открытий, мы полагались только на натуральную фоссилизацию, то достаточно большое количество музеев осталось бы без своих коллекций.
– Мой дядя занимался производством окаменелостей, – сказал я, пытаясь разрядить атмосферу и привнести дух товарищества.
– Занимался? В прошлом?
– У него выкупили его предприятие, – пожал плечами я. – Компания «Эволюция» предложила ему порядочную сумму денег, так что теперь он сидит себе дома и пишет гневные письма в журнал «Ридерс Дайджест».
– Это мы.
– «Ридерс Дайджест»?
– Нет, «Эволюция».
Я покачал головой.
– Должно быть, мы говорим о двух разных компаниях. Это было совместное предприятие неподалеку от Чикаго, около…
– Около Эванстона, – закончила за меня Цирцея. – Я знаю. Это одна из наших торговых точек. На Среднем Западе их не очень много на самом деле, но они приносят большой доход, поэтому мы их не закрываем. Кроме того, нам принадлежат компании «Наши окаменелости», «Россыпи костей», «Минеральные соединения» и еще около шестидесяти других компаний, я уже со счета сбилась. Сэмюель отвечает за все коммерческие операции нашей организации.
Это полностью объясняет, где прогрессисты берут деньги на покрытие нужд своей организации, причем с лихвой, но зато лишает оснований мою теорию, что молодые прогрессисты, такие как Руперт, Базз и Уэндл, нужны лишь для выкачивания бабок. По сравнению с прибылью этой компании тысчонка баксов с папиного счета – это просто горстка мелочи.
– И хорошо идут дела? – спросил Эрни. Очевидно, что он подумал о том же, что и я.
Но Цирцея не стала развивать эту тему.
– Нормально, – ответила она, оставив нас домысливать миллионы баксов, которые плывут на счета прогрессистов.
Затем она проводила нас к столу, за которым трудились трое динозавров разных видов. Анкилозавр, аллозавр и комсогнат мирно трудились бок о бок. Я был удивлен, что у компсогната хватает мозгов, чтобы выполнять такую сложную работу, но вслух я своего презрения не высказал. Троица сгорбилась над столом, покрытым слоем слюды, и вертела в руках длинную тонкую кость около метра в длину и сантиметров пятнадцать в диаметре.
Нас представили друг другу. И снова у трех этих прогрессистов в именах оказались непроизносимые рычащие согласные, вызывающие приступ кашля. Цирцея вкратце рассказала нам о том задании, которое выполняли в лаборатории.
– Вся сложность в работе над окаменелостями, – сказала она, – принципиальный момент в попытке воспроизвести прекрасные останки наших родственников, – это возраст.
– Возраст? Какой еще возраст? Кости выглядят как новенькие? – не понял я.
– Но на них же никто не смотрит, их тестируют.
– Что-то я не врубаюсь, – сказал Эрни.
– Большинству производителей окаменелостей не удается именно искусственное состаривание. Это трудная задача, если не сказать больше, но мы стремимся только к совершенству, при этом точность воспроизведения не является настолько важной, как остальные факторы. Например, я могла бы отвести вас в нашу котельную, где мы производим формовку и отливку жидкого дентина, чтобы вы оценили, насколько хорошо нам удается изначальная форма кости. Поверьте мне, это восхитительное зрелище. Но небольшая погрешность не может свести на нет полтора месяца упорного труда. Мы можем слегка зачистить изделие песком или наоборот нарастить его, а можем оставить ошибку как есть, чтобы людишки годами выдвигали теории о том, что же это такое. Помните, когда палеонтологи из университета Южной Калифорнии обнаружили останки детеныша каптозавра неподалеку от Палмдейл.
– Конечно, – соврал я.
– Сначала мы задумали его как гадрозавра, но один из рабочих вылил в смесь слишком много дентина. Мы подумали так: что за черт, миру же нужны новые разновидности.
– Нужны?
– Мы могли бы все здесь осмотреть, а потом отправиться в наше конструкторское бюро, – продолжила Цирцея. – Это одно из замечательных направлений нашей работы. Я могла бы показать вам, как мы определяем точную длину и транспозицию сухожилий для каждого отдельного экземпляра. Как планируем «открытие» сначала нескольких таких экземпляров и все в этом духе. И опять же, несмотря на то что в головоломке есть значимые элементы, всегда есть место и для маневров. Например, челюстные кости диплодока могут отстоять на несколько сантиметров от остального черепа, но ни одна среднестатистическая обезьяна ничего дурного не заподозрит.
Но в этом отделе, как и в десяти других, творится волшебство. И тогда малейшая неточность в расчетах может обрушить весь карточный домик.
Эрни покачал головой и поджал губы. Он ненавидит, когда чего-то не понимает.
– Все еще не врубаюсь.
– Вы когда-нибудь слышали о радиоуглеродной датировке, мистер Ватсон?
– Ну да, применяется для определения возраста объекта. И… что? Вы что, насыщаете эти штуки углеродом?
Снова раздался смех, и, хотя она смеялась над невежеством моего друга, я не мог ничего с собой поделать, от каждого звука меня обдавало теплой волной.
– Нет, нет, – сказала Цирцея. – Радиоуглеродная датировка может применяться к ограниченному числу объектов и уж точно не поможет датировать объект временами наших предков. На самом деле когда человеческие ученые обнаруживают окаменелость, то они даже не могут датировать непосредственно ее, вместо этого полагаются на возраст каменной породы, окружающей останки. Вот тут-то и начинается самое веселое.
– А что, до этого, что ли, грустно было? Мы и так тут уже веселимся.
– Позвольте объяснить. Есть два способа датировать каменную породу. Самый простой – определить ее относительное местоположение. Чем глубже слой, тем старше порода. К счастью для нас, палеонтологи придумали очень сложную систему датировок. Большая их часть была разработана много лет назад учеными при нашем Совете, а затем потихоньку навязана человеческим научным кругам, пока они не ухватились за эту систему и не одобрили ее. Затем они довели ее до совершенства, чем еще больше упростили нашу работу. Теперь, если мы хотим, чтобы люди нашли бедренную кость раптора, жившего восемьдесят миллионов лет назад, мы просто отправляемся в нужное место и копаем вплоть до нужного слоя. Даже не спрашивайте, сколько стоят инструменты для подобных раскопок. Затем мы оставляем там объект и закапываем его. Вы бы удивились, насколько всем плевать. Но если кто-то из людишек даже и начнет поднимать шумиху, то всегда найдется динозавр, положение которого на академическом тотемном столбе выше, и он пинками прогонит маленькую зарвавшуюся обезьянку с места раскопок и отправит ее домой преподавать основы археологии кучке наклюкавшихся хоккеистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Мой дядя занимался производством окаменелостей, – сказал я, пытаясь разрядить атмосферу и привнести дух товарищества.
– Занимался? В прошлом?
– У него выкупили его предприятие, – пожал плечами я. – Компания «Эволюция» предложила ему порядочную сумму денег, так что теперь он сидит себе дома и пишет гневные письма в журнал «Ридерс Дайджест».
– Это мы.
– «Ридерс Дайджест»?
– Нет, «Эволюция».
Я покачал головой.
– Должно быть, мы говорим о двух разных компаниях. Это было совместное предприятие неподалеку от Чикаго, около…
– Около Эванстона, – закончила за меня Цирцея. – Я знаю. Это одна из наших торговых точек. На Среднем Западе их не очень много на самом деле, но они приносят большой доход, поэтому мы их не закрываем. Кроме того, нам принадлежат компании «Наши окаменелости», «Россыпи костей», «Минеральные соединения» и еще около шестидесяти других компаний, я уже со счета сбилась. Сэмюель отвечает за все коммерческие операции нашей организации.
Это полностью объясняет, где прогрессисты берут деньги на покрытие нужд своей организации, причем с лихвой, но зато лишает оснований мою теорию, что молодые прогрессисты, такие как Руперт, Базз и Уэндл, нужны лишь для выкачивания бабок. По сравнению с прибылью этой компании тысчонка баксов с папиного счета – это просто горстка мелочи.
– И хорошо идут дела? – спросил Эрни. Очевидно, что он подумал о том же, что и я.
Но Цирцея не стала развивать эту тему.
– Нормально, – ответила она, оставив нас домысливать миллионы баксов, которые плывут на счета прогрессистов.
Затем она проводила нас к столу, за которым трудились трое динозавров разных видов. Анкилозавр, аллозавр и комсогнат мирно трудились бок о бок. Я был удивлен, что у компсогната хватает мозгов, чтобы выполнять такую сложную работу, но вслух я своего презрения не высказал. Троица сгорбилась над столом, покрытым слоем слюды, и вертела в руках длинную тонкую кость около метра в длину и сантиметров пятнадцать в диаметре.
Нас представили друг другу. И снова у трех этих прогрессистов в именах оказались непроизносимые рычащие согласные, вызывающие приступ кашля. Цирцея вкратце рассказала нам о том задании, которое выполняли в лаборатории.
– Вся сложность в работе над окаменелостями, – сказала она, – принципиальный момент в попытке воспроизвести прекрасные останки наших родственников, – это возраст.
– Возраст? Какой еще возраст? Кости выглядят как новенькие? – не понял я.
– Но на них же никто не смотрит, их тестируют.
– Что-то я не врубаюсь, – сказал Эрни.
– Большинству производителей окаменелостей не удается именно искусственное состаривание. Это трудная задача, если не сказать больше, но мы стремимся только к совершенству, при этом точность воспроизведения не является настолько важной, как остальные факторы. Например, я могла бы отвести вас в нашу котельную, где мы производим формовку и отливку жидкого дентина, чтобы вы оценили, насколько хорошо нам удается изначальная форма кости. Поверьте мне, это восхитительное зрелище. Но небольшая погрешность не может свести на нет полтора месяца упорного труда. Мы можем слегка зачистить изделие песком или наоборот нарастить его, а можем оставить ошибку как есть, чтобы людишки годами выдвигали теории о том, что же это такое. Помните, когда палеонтологи из университета Южной Калифорнии обнаружили останки детеныша каптозавра неподалеку от Палмдейл.
– Конечно, – соврал я.
– Сначала мы задумали его как гадрозавра, но один из рабочих вылил в смесь слишком много дентина. Мы подумали так: что за черт, миру же нужны новые разновидности.
– Нужны?
– Мы могли бы все здесь осмотреть, а потом отправиться в наше конструкторское бюро, – продолжила Цирцея. – Это одно из замечательных направлений нашей работы. Я могла бы показать вам, как мы определяем точную длину и транспозицию сухожилий для каждого отдельного экземпляра. Как планируем «открытие» сначала нескольких таких экземпляров и все в этом духе. И опять же, несмотря на то что в головоломке есть значимые элементы, всегда есть место и для маневров. Например, челюстные кости диплодока могут отстоять на несколько сантиметров от остального черепа, но ни одна среднестатистическая обезьяна ничего дурного не заподозрит.
Но в этом отделе, как и в десяти других, творится волшебство. И тогда малейшая неточность в расчетах может обрушить весь карточный домик.
Эрни покачал головой и поджал губы. Он ненавидит, когда чего-то не понимает.
– Все еще не врубаюсь.
– Вы когда-нибудь слышали о радиоуглеродной датировке, мистер Ватсон?
– Ну да, применяется для определения возраста объекта. И… что? Вы что, насыщаете эти штуки углеродом?
Снова раздался смех, и, хотя она смеялась над невежеством моего друга, я не мог ничего с собой поделать, от каждого звука меня обдавало теплой волной.
– Нет, нет, – сказала Цирцея. – Радиоуглеродная датировка может применяться к ограниченному числу объектов и уж точно не поможет датировать объект временами наших предков. На самом деле когда человеческие ученые обнаруживают окаменелость, то они даже не могут датировать непосредственно ее, вместо этого полагаются на возраст каменной породы, окружающей останки. Вот тут-то и начинается самое веселое.
– А что, до этого, что ли, грустно было? Мы и так тут уже веселимся.
– Позвольте объяснить. Есть два способа датировать каменную породу. Самый простой – определить ее относительное местоположение. Чем глубже слой, тем старше порода. К счастью для нас, палеонтологи придумали очень сложную систему датировок. Большая их часть была разработана много лет назад учеными при нашем Совете, а затем потихоньку навязана человеческим научным кругам, пока они не ухватились за эту систему и не одобрили ее. Затем они довели ее до совершенства, чем еще больше упростили нашу работу. Теперь, если мы хотим, чтобы люди нашли бедренную кость раптора, жившего восемьдесят миллионов лет назад, мы просто отправляемся в нужное место и копаем вплоть до нужного слоя. Даже не спрашивайте, сколько стоят инструменты для подобных раскопок. Затем мы оставляем там объект и закапываем его. Вы бы удивились, насколько всем плевать. Но если кто-то из людишек даже и начнет поднимать шумиху, то всегда найдется динозавр, положение которого на академическом тотемном столбе выше, и он пинками прогонит маленькую зарвавшуюся обезьянку с места раскопок и отправит ее домой преподавать основы археологии кучке наклюкавшихся хоккеистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95