Перед глазами Мари плясали разноцветные мушки.
– Вы имели в виду, на что я еще способна кроме того, чтобы ублажать мужчин?
Тристан поднял голову:
– Я ничего не имел в виду. Исчезните и занимайтесь своей красотой.
– Нет! Вы дадите мне денег, чтобы завтра я могла купить на базаре в Лассье полотно и с помощью Фанетты сшила подходящее платье.
– Нет.
Мари подошла ближе и оперлась руками на стол. При этом она нагнулась так низко, что ее груди почти полностью обнажились.
– Что я должна сделать, чтобы вы дали мне денег? Я должна их заработать? Вы считаете меня продажной девкой, не задумываясь о том, что сами сделали меня такой. Разве не так? А шлюха должна заслужить свои деньги. – Не дожидаясь ответа, она обошла стол: – Что ж, пусть так!
– Оставьте меня в покое, проклятая баба, – процедил шевалье сквозь зубы, но Мари внезапно подняла ногу и толкнула кресло, на котором он сидел. Ее ярости хватило на то, чтобы отодвинуть его на приличное расстояние. Воспользовавшись замешательством Тристана, она упала перед ним на колени и схватилась за застежку кюлотов быстрее, чем он успел ее оттолкнуть.
В ту же секунду Мари почувствовала, как его руки грубо схватили ее за волосы, чтобы рывком поднять, но одновременно она видела, как в муже пробуждается желание.
Наконец его хватка ослабла…
Она слышала тяжелое дыхание Тристана и про себя улыбнулась, заметив, что он подался вперед. Оказывается, «нет» мужчины очень просто превратить в «да».
– Мне остановиться? – спросила она грудным голосом.
Его руки так крепко сжали подлокотники кресла, что костяшки пальцев побелели. В глазах де Рассака стояла такая ярость, что Мари пришлось сдержаться, чтобы не отпрянуть.
– Хорошо, тогда мы прекращаем.
– Продолжай, – эти слова прозвучали, как раскаты грома из недр его груди, и разожгли в Мари пламя.
Волна желания распространялась по ее телу, словно степной пожар.
Она подняла на мужа взгляд, в то время как ее руки блуждали по его телу. Ярость исчезла из его глаз. Теперь они казались бездонными темными озерами, но челюсти Тристана оставались крепко сжатыми. У Мари горело лицо, а тело от желания стало подобно мягкому воску. Покачнувшись, она встала и хотела отойти, чтобы незаметно ухватиться за стол.
Вдруг ее коснулись его руки, и мгновением позже она уже сидела у Тристана на коленях. Мари попыталась вывернуться, но безуспешно.
Молодая женщина задыхалась. Она хотела сказать Тристану, чтобы он убирался к черту, но не смогла произнести ни слова. Слишком неописуемым было это чувство: ощущать его в себе, позволить себе стать с ним единым целым.
– Однажды ты уже одурачила меня благодаря моей похоти. Больше тебе это не удастся, – хрипло сказал шевалье. – Око за око, зуб за зуб.
Мари с недоумением взглянула на него. Потом она поняла, что он держит ее так крепко, чтобы она не могла даже пошевелиться.
– Попроси меня об этом. Попроси, чтобы я подарил тебе наслаждение.
Мари сглотнула. Нет, она не позволит себе такой слабости… Никогда… Тело ее вопило от страсти, жаждало освобождения. Гордость, деньги, платья, злость – ничто не могло сравниться с жаждой, которая доводила ее почти до безумия.
– Доставь… доставь… мне… наслаждение, – пробормотала она.
– Убедительно, – сказал он с издевкой и провел рукой но ее груди.
Голова Мари откинулась назад.
– Пожалуйста, доставь мне удовольствие. Сейчас. Здесь. Тристан отвел ее руку и обхватил бедра.
Мари перестала сопротивляться. Она вцепилась руками в его плечи, и та мощь, с которой он вновь и вновь входил в нее, заставила ее вскрикнуть от наслаждения. Экстаз увлек ее с никогда еще прежде не ведомой силой и погрузил сознание в бархатистую черноту.
Запах сандала обволакивал Мари. Совершенно сбитая с толку, она открыла глаза. Ее голова покоилась на плече Тристана, и она могла разглядеть кожу на его шее, которая казалась темной по сравнению с белизной рубашки. Молодая женщина с усилием попыталась собраться и вспомнить о том, что предшествовало всему этому. Ссора. Из-за денег. Из-за платьев.
Мари выпрямилась, и ее супруг отвел руки. Когда она соскользнула, Тристан не выказал никаких возражений. Мадам де Рассак оправила платье, чтобы потянуть время, но он по-прежнему молчал. На негнущихся ногах она пошла к выходу и уже ухватилась за ручку двери, когда Тристан остановил ее.
– Мари, постой.
Медленно, все еще слегка оглушенная случившимся, она обернулась.
– Сколько тебе надо?
Мари изумилась.
– Не знаю, ливров десять-пятнадцать, пожалуй.
Тристан взял со стола кошелек и отсчитал несколько серебряных монет, потом подошел к жене.
– Спасибо, – беззвучно прошептала она. – Сдачу я верну.
Шевалье кивнул и снова сел за стол.
Мари сжала в кулаке холодные монеты. Она должна быть счастлива, радоваться своему триумфу, но не чувствовала ничего, кроме пустоты. Впервые молодая женщина действительно ощутила себя той, кем муж всегда ее называл, – шлюхой.
17
Когда на другой день Мари с Фанеттой вернулись из Лассье (Трой сопровождал их и развозил вино по трактирам), навстречу им кинулся Николя.
– Месье, мадам! Деландра жеребится! Ей совсем плохо! – орал он через площадь. Трой бросил слуге поводья и побежал на конюшню.
Мари с Фанеттой понесли покупки в дом. Они приобрели не только ткани на платья, но и муку, рис и соль, как поручила им кухарка. После того как вещи были разобраны, Мари отправилась на конюшню.
Лошадь лежала в отдельном стойле. Воздух был жарким и влажным, у мужчин к спинам прилипали рубашки. Тристан склонился над боком кобылы, Трой стоял напротив, держа ее хвост. Мари заглянула через плечо мужа, который по локоть погрузил в лоно животного руку.
– Ничего не помогает. Я соскальзываю. Жеребенок лежит правильно, но у кобылы закончились схватки. Мы должны вытащить его! Нужна веревка.
Мари огляделась в поисках веревки, но Николя уже протягивал ее хозяину. Тристан вытащил руку из лона кобылы и погрузил ее в стоящее рядом ведро с водой.
– Надеюсь, он жив. Если мы не достанем его, придется звать врача. Деландра долго так не протянет.
Тристан взял льняное полотенце, которое подала ему Мари, и только сейчас заметил жену.
– Спасибо.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Держи ее голову. Может быть, это ее успокоит.
Он отер со лба пот и отложил полотенце.
Мари опустилась на колени у головы кобылы и положила ее себе на колени. Ноздри животного были сухими и горячими, в то время как шкура влажно блестела. Мари медленно гладила ее шею и шептала успокоительные слова.
Тристан сделал веревочную петлю, затянул ее и вновь по грузил руку в лошадь.
– Проклятье! – выругался он и развернулся так, что его голова оказалась на боку лошади. – Я не могу накинуть петлю на вторую ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56