— Она хихикнула, и Хелен тут же улыбнулась.
— Кинозвездами, мам?
— Еще там были королевская чета и один странный премьер-министр. И еще мой отец, который сбежал почти сразу после моего рождения.
— И с кем же ты познакомилась ближе всего, мам?
— С Мерль Оберон и Кэтрин Хепберн. Они еще снимаются в кино?
— О, я их обожаю! А с кем еще? — Хелен проявила настоящий интерес.
— С Джун Хейвок. Еще с Джинджер Роджерс, но она мне не понравилась. Когда я познакомилась с ней поближе, она оказалась дурой. Еще с Джанет Гейнор. А у Рональда Колмена там было множество разных профессий. Он никак не мог осесть на одном месте. Водил трамвай, был почтальоном и молочником. Это, наверно, из «Тридцати девяти ступенек».
— Разве там не Роберт Донат был? — вежливо предположил Гордон.
— Возможно. — Она оценила его вежливость. — Я их иногда путала. Я нашла их всех в журналах, которых тут много. И по телевизору показывают старые фильмы, то есть они старые для всех остальных, но не для меня. Видите, скольким еще я должна насладиться?
— Ты определенно видишь во всем только светлую сторону, Мэри, — Гордон все еще казался обиженным на то, что она не ответила согласием на его великодушное предложение.
— Я знаю, что у тебя все получится, мам.
Теперь, когда Хелен сидела ближе и не была уже так напряжена, Мэри вдыхала ее сладкий аромат, наслаждалась ее теплом, любовалась ее детской пухлостью. Домашний уют, который они ей предложили, неожиданно стал больше привлекать ее, хотя часть ее сознания все еще была занята состоявшимся соблазнением Джозефа Кисса и планируемым соблазнением Дэвида Маммери. Она знала, что родные считали ее чем-то вроде заблудшей души, невинного создания, но со времени своего пробуждения она уже успела приобрести опыт общения с людьми, многие из которых находились на пределе своих сил, а кроме того, у нее были великолепные проводники по Стране грез. Гордон Мелдрум предлагал ей покой, но за пятнадцать лет она им сполна насладилась. Теперь ей хотелось приключений. Если бы только была возможность, она бы объехала весь мир. Она решила переменить тему разговора.
— У тебя были экзамены, да? А потом вы поехали в Шотландию?
— И только там мне сказали, что ты проснулась. Они не хотели, чтобы я перевозбудилась.
— Они никогда этого не хотят. — Мэри почесала шею. — Здесь тебя начнут успокаивать, если ты просто громко засмеешься, глядя на Нормана Уиздома. Тебе нравится Норман Уиздом?
— Ну… да… немножко. — Хелен смутилась.
— Понятно. Он не из твоей оперы. Наверно, если бы я выбралась отсюда, то тоже отнеслась бы к нему иначе. Гордон, они назвали тебе дату? — Мэри повернула голову.
— По-моему, они полагают, что теперь ты можешь уехать в любое время. Им только нужно организовать твой переезд. Как раз об этом я и хотел поговорить. Они считают, что пансионат — лучший вариант на первое время. — Он протянул руки. — А потом ты можешь переехать к нам.
— Было бы здорово, если бы ты жила с нами. — Хелен опять воодушевилась. — Я бы показала тебе свои вещи. — Я храню много всякой-всячины с самого детства. У меня есть песик по кличке Маффин. Он глупенький, но я его очень люблю. — Она начала перечислять свои интересы и увлечения.
Понимая, что дочь не может понять, почему мать мечтает о жизни в относительном одиночестве, Мэри почувствовала, что неспособность Гордона принять ее потребности является еще одним доказательством их обоснованности. Она по-прежнему испытывала благодарность Меддрумам за их любовь и добрые чувства. Было очевидно, что дочери с ними лучше и она имеет в их семье те преимущества, которые никогда не смогла бы дать ей сама Мэри.
Гордон Мелдрум, изучая ее с несколько смущенной сосредоточенностью, словно почувствовал ее мысли и, как только ему предоставилась возможность, сказал:
— Сейчас все живут лучше, чем до войны, Мэри, потому что нет безработицы и зарплаты высокие. На самом деле мы не так уж богаты. Сейчас у всех есть холодильник, стиральная машина и телевизор. У множества людей есть собственные машины. Мы воспользовались тем, что все было разнесено в клочья, и начали с нуля. Через несколько лет мы не будем знать, что делать со всеми нашими выходными и кучей наличных денег! Дети из самых обыкновенных семей поступают в университеты. У нас теперь бесклассовое общество. Нет существенной разницы, какое правительство у власти — лейбористы или консерваторы. Мы просто наслаждаемся жизнью.
Мэри задумалась.
— Кажется, я проспала все самое худшее. Я читала журналы и слушала новости. Жалуются на то, что люди становятся алчными. Но разве не то же самое было и до войны? Я, вероятно, помню об этом лучше большинства других. Мне не терпится увидеть все своими глазами. Ты ведь покажешь мне все, да, милая? — Хотя в этом последнем обращении к дочери и чувствовалась некоторая натянутость, оно дало Мэри возможность сделать паузу и остановить их беседу. — Я немного устала. — Она мимолетно взглянула в окно, и ей показалось, что она увидела, как Джозеф Кисс и Дэвид Маммери прошли вдвоем мимо клумбы с розами и тут же скрылись из виду. — В социальном плане я немного отстала. Я ведь была почти ребенком, когда со мной это случилось.
— Я поражен, насколько мудрой ты кажешься. — Гордон обрадовался возможности высказать свое искреннее наблюдение. — Такое впечатление, будто ты прошла один из этих курсов обучения во сне. Я поражен.
— Я пытаюсь нагнать прошлое. А еще, видишь ли, много читаю. — Она пожала руку Хелен. Ладонь оказалась горячей.
Громко постучав в дверь, сестра Китти Додд спросила голосом, в котором чувствовалось нетерпение:
— У вас все хорошо?
— Ты знаешь, мне нравится Несбит. — Хелен сообщила об этом как о чем-то очень интимном. — Но я читаю и более современных писателей. Мне бы хотелось узнать, кто из них тебе нравится больше всех.
Вопросительно подняв брови на остальных, Мэри позвала:
— Войдите!
Раздался резкий скрип: то сестра Китти Додд ввезла чайный столик на колесиках и церемониально поставила его между Мэри и Хелен Газали.
— Ну, кто из вас будет играть роль мамы?
В конце концов чайник взял в руки Гордон Мелдрум, а сестра Китти Додд направилась к двери, сказав, что на этом их оставляет. Гордон наполнил чашки на три четверти.
— Все будут с молоком?
Мэри протянула руку к молочнику.
— Давайте я хоть это сделаю.
Когда же их руки соприкоснулись над сахарницей, они рассмеялись вместе.
— Я надеюсь, что ты серьезно обдумаешь предложение жить у нас. Кроме того, когда они поместят тебя в пансион, ты сможешь приезжать к нам на выходные. Рут очень хочет тебя увидеть, — напирал Гордон с неумолимостью святого Бернарда.
— Конечно.
Мэри удивилась тому, как быстро она приняла весь спектр новых возможностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
— Кинозвездами, мам?
— Еще там были королевская чета и один странный премьер-министр. И еще мой отец, который сбежал почти сразу после моего рождения.
— И с кем же ты познакомилась ближе всего, мам?
— С Мерль Оберон и Кэтрин Хепберн. Они еще снимаются в кино?
— О, я их обожаю! А с кем еще? — Хелен проявила настоящий интерес.
— С Джун Хейвок. Еще с Джинджер Роджерс, но она мне не понравилась. Когда я познакомилась с ней поближе, она оказалась дурой. Еще с Джанет Гейнор. А у Рональда Колмена там было множество разных профессий. Он никак не мог осесть на одном месте. Водил трамвай, был почтальоном и молочником. Это, наверно, из «Тридцати девяти ступенек».
— Разве там не Роберт Донат был? — вежливо предположил Гордон.
— Возможно. — Она оценила его вежливость. — Я их иногда путала. Я нашла их всех в журналах, которых тут много. И по телевизору показывают старые фильмы, то есть они старые для всех остальных, но не для меня. Видите, скольким еще я должна насладиться?
— Ты определенно видишь во всем только светлую сторону, Мэри, — Гордон все еще казался обиженным на то, что она не ответила согласием на его великодушное предложение.
— Я знаю, что у тебя все получится, мам.
Теперь, когда Хелен сидела ближе и не была уже так напряжена, Мэри вдыхала ее сладкий аромат, наслаждалась ее теплом, любовалась ее детской пухлостью. Домашний уют, который они ей предложили, неожиданно стал больше привлекать ее, хотя часть ее сознания все еще была занята состоявшимся соблазнением Джозефа Кисса и планируемым соблазнением Дэвида Маммери. Она знала, что родные считали ее чем-то вроде заблудшей души, невинного создания, но со времени своего пробуждения она уже успела приобрести опыт общения с людьми, многие из которых находились на пределе своих сил, а кроме того, у нее были великолепные проводники по Стране грез. Гордон Мелдрум предлагал ей покой, но за пятнадцать лет она им сполна насладилась. Теперь ей хотелось приключений. Если бы только была возможность, она бы объехала весь мир. Она решила переменить тему разговора.
— У тебя были экзамены, да? А потом вы поехали в Шотландию?
— И только там мне сказали, что ты проснулась. Они не хотели, чтобы я перевозбудилась.
— Они никогда этого не хотят. — Мэри почесала шею. — Здесь тебя начнут успокаивать, если ты просто громко засмеешься, глядя на Нормана Уиздома. Тебе нравится Норман Уиздом?
— Ну… да… немножко. — Хелен смутилась.
— Понятно. Он не из твоей оперы. Наверно, если бы я выбралась отсюда, то тоже отнеслась бы к нему иначе. Гордон, они назвали тебе дату? — Мэри повернула голову.
— По-моему, они полагают, что теперь ты можешь уехать в любое время. Им только нужно организовать твой переезд. Как раз об этом я и хотел поговорить. Они считают, что пансионат — лучший вариант на первое время. — Он протянул руки. — А потом ты можешь переехать к нам.
— Было бы здорово, если бы ты жила с нами. — Хелен опять воодушевилась. — Я бы показала тебе свои вещи. — Я храню много всякой-всячины с самого детства. У меня есть песик по кличке Маффин. Он глупенький, но я его очень люблю. — Она начала перечислять свои интересы и увлечения.
Понимая, что дочь не может понять, почему мать мечтает о жизни в относительном одиночестве, Мэри почувствовала, что неспособность Гордона принять ее потребности является еще одним доказательством их обоснованности. Она по-прежнему испытывала благодарность Меддрумам за их любовь и добрые чувства. Было очевидно, что дочери с ними лучше и она имеет в их семье те преимущества, которые никогда не смогла бы дать ей сама Мэри.
Гордон Мелдрум, изучая ее с несколько смущенной сосредоточенностью, словно почувствовал ее мысли и, как только ему предоставилась возможность, сказал:
— Сейчас все живут лучше, чем до войны, Мэри, потому что нет безработицы и зарплаты высокие. На самом деле мы не так уж богаты. Сейчас у всех есть холодильник, стиральная машина и телевизор. У множества людей есть собственные машины. Мы воспользовались тем, что все было разнесено в клочья, и начали с нуля. Через несколько лет мы не будем знать, что делать со всеми нашими выходными и кучей наличных денег! Дети из самых обыкновенных семей поступают в университеты. У нас теперь бесклассовое общество. Нет существенной разницы, какое правительство у власти — лейбористы или консерваторы. Мы просто наслаждаемся жизнью.
Мэри задумалась.
— Кажется, я проспала все самое худшее. Я читала журналы и слушала новости. Жалуются на то, что люди становятся алчными. Но разве не то же самое было и до войны? Я, вероятно, помню об этом лучше большинства других. Мне не терпится увидеть все своими глазами. Ты ведь покажешь мне все, да, милая? — Хотя в этом последнем обращении к дочери и чувствовалась некоторая натянутость, оно дало Мэри возможность сделать паузу и остановить их беседу. — Я немного устала. — Она мимолетно взглянула в окно, и ей показалось, что она увидела, как Джозеф Кисс и Дэвид Маммери прошли вдвоем мимо клумбы с розами и тут же скрылись из виду. — В социальном плане я немного отстала. Я ведь была почти ребенком, когда со мной это случилось.
— Я поражен, насколько мудрой ты кажешься. — Гордон обрадовался возможности высказать свое искреннее наблюдение. — Такое впечатление, будто ты прошла один из этих курсов обучения во сне. Я поражен.
— Я пытаюсь нагнать прошлое. А еще, видишь ли, много читаю. — Она пожала руку Хелен. Ладонь оказалась горячей.
Громко постучав в дверь, сестра Китти Додд спросила голосом, в котором чувствовалось нетерпение:
— У вас все хорошо?
— Ты знаешь, мне нравится Несбит. — Хелен сообщила об этом как о чем-то очень интимном. — Но я читаю и более современных писателей. Мне бы хотелось узнать, кто из них тебе нравится больше всех.
Вопросительно подняв брови на остальных, Мэри позвала:
— Войдите!
Раздался резкий скрип: то сестра Китти Додд ввезла чайный столик на колесиках и церемониально поставила его между Мэри и Хелен Газали.
— Ну, кто из вас будет играть роль мамы?
В конце концов чайник взял в руки Гордон Мелдрум, а сестра Китти Додд направилась к двери, сказав, что на этом их оставляет. Гордон наполнил чашки на три четверти.
— Все будут с молоком?
Мэри протянула руку к молочнику.
— Давайте я хоть это сделаю.
Когда же их руки соприкоснулись над сахарницей, они рассмеялись вместе.
— Я надеюсь, что ты серьезно обдумаешь предложение жить у нас. Кроме того, когда они поместят тебя в пансион, ты сможешь приезжать к нам на выходные. Рут очень хочет тебя увидеть, — напирал Гордон с неумолимостью святого Бернарда.
— Конечно.
Мэри удивилась тому, как быстро она приняла весь спектр новых возможностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160