Скорее толпа, чем армия в истинном смысле слова. Но их были тысячи…
– Труги, – сказала Оуна.
Теперь я понимал, почему народ офф-моо не слишком опасался обитателей темных земель. Чудовищам не хватило бы ни разумности, ни желания, чтобы напасть на Мо-Оурию по собственной инициативе.
Один из офф-моо что-то негромко произнес. Оуна утвердительно кивнула.
– Все пантеры исчезли, – объяснила мне девушка. – Тругам некого больше опасаться. Мы не знаем, что случилось, – мертвы ли пантеры, заколдованы или просто исчезли.
– Как они могли просто исчезнуть?
– Колдовство, – Оуна пожала плечами.
– Колдовство? – я не стал скрывать скепсиса. – Колдовство, фройляйн? Неужели наше положение настолько отчаянное, что мы готовы поверить в колдовство?
– Называйте как хотите, граф фон Бек, – нетерпеливо бросила Оуна, – но по мне это слово – самое точное. Пантеры слышат зов. Зов существа, куда более могущественного, нежели все те, кто обычно бродит по подземелью. Быть может, владыки Вышних Миров. Отсюда следует, что Гейнор каким-то образом исхитрился привести сюда своих сверхъестественных союзников. Если" они сохранили в нашем мире свое могущество, значит, победить их невозможно. Правда, некоторым, чтобы перейти из мира в мир, нужен посредник – например, Гейнор и его армия.
– Эти труги – настоящие великаны, – заметил я, поглядывая на диск.
– Только здесь, – ответила Оуна. – В других мирах они совсем крошечные. Они населяют пространства между Мо-Оурией и Серыми Жилами. Исчадия преисподней, обитатели бездны, пушечное мясо Гейнора. Если Гейнор возьмет верх колдовством, именно труги будут добивать тех из нас, кто уцелеет.
– Похоже, вы пережили не одно нападение, фройляйн, – проговорил я.
– Да уж, – Оуна устало усмехнулась. – Сражениям нет конца, граф. Вы и представить себе не можете, какая беда угрожает вашему миру.
Желание иметь при себе Равенбранд стало нестерпимым. Я попросил Оуну объяснить офф-моо, что скоро вернусь, и выбежал из помещения.
Я мчался по извилистым улицам, перебегал из света в тень и вновь выскакивал на свет, выискивая дорогу как по запечатлевшимся в памяти краскам, так и по форме строении. Наконец я добрался до отведенного мне жилища и сразу кинулся туда, где спрятал клинок. К моему несказанному облегчению он лежал там, где я его оставил, – в нише возле кровати. Я развернул ткань, чтобы убедиться воочию, что это действительно мой меч, и черная сталь приветственно загудела.
Я снова завернул меч в материю – этакие самодельные тряпичные ножны, вышел из башни с клинком на плече и вновь углубился в лабиринт улиц, ориентируясь, как и прежде, по лучу серебряного света там, по тени тут, по игре красок на стене, по очертаниям «деревьев» в каменном саду.
Позади осталась центральная площадь, я уже приближался к горловине очередной узкой улочки, когда позади меня послышался язвительный смешок. Я обернулся – и увидел перед собой лучащегося торжеством кузена Гейнора. Он держал в руках лук и целился мне прямо в сердце.
Честно говоря, мне совершенно не приходило в голову, что он наберется наглости и последует за нами в Мо-Оурию. Наверное, я до сих пор не привык к тому, что один человек может одновременно находиться в двух местах – вести на город армию чудовищ и незаметно проскользнуть в тот самый город в одиночку.
Гейнор широко улыбнулся.
– Я вижу, ты удивлен, кузен. Мое второе "я" командует одним фронтом, а у меня развязаны руки. Мечта полководца, а? – он уставился на меч с таким видом, что мне захотелось крикнуть ему:
«Подбери слюни!» Клинок зачаровал его, можно даже сказать, загипнотизировал.
Не раздумывая, я стиснул пальцами рукоять и повернулся таким образом, чтобы мне не составило труда выхватить меч и выбить лук из рук Гейнора. Пусть только приблизится…
Но Гейнор не собирался лезть на рожон. Он держался на безопасном расстоянии, по-прежнему не снимая стрелу с тетивы. Разумеется, в искусстве стрельбы из лука он был новичком, но, похоже, успел набраться опыта.
Делать нечего, надо подойти к нему.
Я шагнул вперед, сделал маленький, крохотный шажок, продолжая при этом разговор. Но Гейнор разгадал мою уловку и выразительно покачал головой.
– Кузен, с какой стати мне оставлять тебя в живых теперь? – он ухмыльнулся. – Ты принес меч. Мне остается лишь убить тебя и забрать его.
– Тогда стреляй в спину, – прорычал я в тот самый миг, когда он спустил тетиву. Стрела угодила мне в левую руку. Я подивился было, что не чувствую боли, но потом сообразил – стрела застряла в плотном материале моей твидовой куртки, даже не поцарапав кожу. Прежде чем Гейнор успел наложить на тетиву другую стрелу, я в несколько шагов оказался возле него и приставил меч к его горлу.
– Бросай оружие, кузен, – потребовал я. Бок пронзила боль. Опустил глаза – в мои ребра упирался нацистский кинжал. Повернув голову, я встретился с безжизненным взглядом Клостерхейма.
Еще один двойник. Я содрогнулся.
– Мы все заодно, – пробурчал Клостерхейм. – Все, граф. А нас миллионы.
Он выглядел обеспокоенным. Что его могло напугать?
Мы оказались в патовой ситуации, застыли скульптурной группой – мой меч у горла Гейнора, кинжал Клостерхейма у моих ребер.
– Опустите меч, граф, – сказал Клостерхейм. – И положите его на землю. Я расхохотался ему в лицо.
– Клянусь, вам придется меня убить, чтобы забрать Равенбранд! Гейнор хмыкнул.
– Твой отец тоже клялся, что скорее погибнет, чем расстанется с известной тебе вещицей. И что же – он погиб, а вещица пропала. Ульрик, дорогой мой кузен, отдай мне меч, и можешь возвращаться в свой Бек. Тебя никто не тронет, даю тебе слово, живи там, как тебе заблагорассудится. Кузен, среди нас есть те – идеалисты вроде тебя, – кто не боится запачкать руки, сажая райские семена. Не хочешь пачкаться, не хочешь марать руки – твое право. Но я сделал иной выбор. Я готов принять неизбежное, готов сражаться за установление порядка во всей мультивселенной. Ты понимаешь, о чем я?
– Ты безумец, – ответил я. Он рассмеялся.
– Безумец? Все мы безумны, кузен, уж поверь. Сама мультивселенная давным-давно спятила. Но в наших силах вернуть ей рассудок, и мы это обязательно сделаем. Мало того, мы изменим ее по нашему желанию! Все меняется, и мироздание в том числе. Разве ты не чувствуешь, что меняешься день ото дня? Это единственный способ выжить. Я именно так и выживаю. Человеческий разум не в состоянии воспринять все то, что окружает его здесь, не изменившись, не подстроившись под новые условия. По-твоему, тот Ульрик, который бежал из концлагеря, и ты нынешний – это один и тот же человек?
«Верно подмечено, – признал я про себя. – Мне никогда не стать прежним Ульриком фон Беком».
Однако не будем отвлекаться.
– Герру Клостерхейму придется убить меня, – сказал я, – поскольку я не собираюсь ни переходить на твою сторону, кузен, ни отдавать тебе меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Труги, – сказала Оуна.
Теперь я понимал, почему народ офф-моо не слишком опасался обитателей темных земель. Чудовищам не хватило бы ни разумности, ни желания, чтобы напасть на Мо-Оурию по собственной инициативе.
Один из офф-моо что-то негромко произнес. Оуна утвердительно кивнула.
– Все пантеры исчезли, – объяснила мне девушка. – Тругам некого больше опасаться. Мы не знаем, что случилось, – мертвы ли пантеры, заколдованы или просто исчезли.
– Как они могли просто исчезнуть?
– Колдовство, – Оуна пожала плечами.
– Колдовство? – я не стал скрывать скепсиса. – Колдовство, фройляйн? Неужели наше положение настолько отчаянное, что мы готовы поверить в колдовство?
– Называйте как хотите, граф фон Бек, – нетерпеливо бросила Оуна, – но по мне это слово – самое точное. Пантеры слышат зов. Зов существа, куда более могущественного, нежели все те, кто обычно бродит по подземелью. Быть может, владыки Вышних Миров. Отсюда следует, что Гейнор каким-то образом исхитрился привести сюда своих сверхъестественных союзников. Если" они сохранили в нашем мире свое могущество, значит, победить их невозможно. Правда, некоторым, чтобы перейти из мира в мир, нужен посредник – например, Гейнор и его армия.
– Эти труги – настоящие великаны, – заметил я, поглядывая на диск.
– Только здесь, – ответила Оуна. – В других мирах они совсем крошечные. Они населяют пространства между Мо-Оурией и Серыми Жилами. Исчадия преисподней, обитатели бездны, пушечное мясо Гейнора. Если Гейнор возьмет верх колдовством, именно труги будут добивать тех из нас, кто уцелеет.
– Похоже, вы пережили не одно нападение, фройляйн, – проговорил я.
– Да уж, – Оуна устало усмехнулась. – Сражениям нет конца, граф. Вы и представить себе не можете, какая беда угрожает вашему миру.
Желание иметь при себе Равенбранд стало нестерпимым. Я попросил Оуну объяснить офф-моо, что скоро вернусь, и выбежал из помещения.
Я мчался по извилистым улицам, перебегал из света в тень и вновь выскакивал на свет, выискивая дорогу как по запечатлевшимся в памяти краскам, так и по форме строении. Наконец я добрался до отведенного мне жилища и сразу кинулся туда, где спрятал клинок. К моему несказанному облегчению он лежал там, где я его оставил, – в нише возле кровати. Я развернул ткань, чтобы убедиться воочию, что это действительно мой меч, и черная сталь приветственно загудела.
Я снова завернул меч в материю – этакие самодельные тряпичные ножны, вышел из башни с клинком на плече и вновь углубился в лабиринт улиц, ориентируясь, как и прежде, по лучу серебряного света там, по тени тут, по игре красок на стене, по очертаниям «деревьев» в каменном саду.
Позади осталась центральная площадь, я уже приближался к горловине очередной узкой улочки, когда позади меня послышался язвительный смешок. Я обернулся – и увидел перед собой лучащегося торжеством кузена Гейнора. Он держал в руках лук и целился мне прямо в сердце.
Честно говоря, мне совершенно не приходило в голову, что он наберется наглости и последует за нами в Мо-Оурию. Наверное, я до сих пор не привык к тому, что один человек может одновременно находиться в двух местах – вести на город армию чудовищ и незаметно проскользнуть в тот самый город в одиночку.
Гейнор широко улыбнулся.
– Я вижу, ты удивлен, кузен. Мое второе "я" командует одним фронтом, а у меня развязаны руки. Мечта полководца, а? – он уставился на меч с таким видом, что мне захотелось крикнуть ему:
«Подбери слюни!» Клинок зачаровал его, можно даже сказать, загипнотизировал.
Не раздумывая, я стиснул пальцами рукоять и повернулся таким образом, чтобы мне не составило труда выхватить меч и выбить лук из рук Гейнора. Пусть только приблизится…
Но Гейнор не собирался лезть на рожон. Он держался на безопасном расстоянии, по-прежнему не снимая стрелу с тетивы. Разумеется, в искусстве стрельбы из лука он был новичком, но, похоже, успел набраться опыта.
Делать нечего, надо подойти к нему.
Я шагнул вперед, сделал маленький, крохотный шажок, продолжая при этом разговор. Но Гейнор разгадал мою уловку и выразительно покачал головой.
– Кузен, с какой стати мне оставлять тебя в живых теперь? – он ухмыльнулся. – Ты принес меч. Мне остается лишь убить тебя и забрать его.
– Тогда стреляй в спину, – прорычал я в тот самый миг, когда он спустил тетиву. Стрела угодила мне в левую руку. Я подивился было, что не чувствую боли, но потом сообразил – стрела застряла в плотном материале моей твидовой куртки, даже не поцарапав кожу. Прежде чем Гейнор успел наложить на тетиву другую стрелу, я в несколько шагов оказался возле него и приставил меч к его горлу.
– Бросай оружие, кузен, – потребовал я. Бок пронзила боль. Опустил глаза – в мои ребра упирался нацистский кинжал. Повернув голову, я встретился с безжизненным взглядом Клостерхейма.
Еще один двойник. Я содрогнулся.
– Мы все заодно, – пробурчал Клостерхейм. – Все, граф. А нас миллионы.
Он выглядел обеспокоенным. Что его могло напугать?
Мы оказались в патовой ситуации, застыли скульптурной группой – мой меч у горла Гейнора, кинжал Клостерхейма у моих ребер.
– Опустите меч, граф, – сказал Клостерхейм. – И положите его на землю. Я расхохотался ему в лицо.
– Клянусь, вам придется меня убить, чтобы забрать Равенбранд! Гейнор хмыкнул.
– Твой отец тоже клялся, что скорее погибнет, чем расстанется с известной тебе вещицей. И что же – он погиб, а вещица пропала. Ульрик, дорогой мой кузен, отдай мне меч, и можешь возвращаться в свой Бек. Тебя никто не тронет, даю тебе слово, живи там, как тебе заблагорассудится. Кузен, среди нас есть те – идеалисты вроде тебя, – кто не боится запачкать руки, сажая райские семена. Не хочешь пачкаться, не хочешь марать руки – твое право. Но я сделал иной выбор. Я готов принять неизбежное, готов сражаться за установление порядка во всей мультивселенной. Ты понимаешь, о чем я?
– Ты безумец, – ответил я. Он рассмеялся.
– Безумец? Все мы безумны, кузен, уж поверь. Сама мультивселенная давным-давно спятила. Но в наших силах вернуть ей рассудок, и мы это обязательно сделаем. Мало того, мы изменим ее по нашему желанию! Все меняется, и мироздание в том числе. Разве ты не чувствуешь, что меняешься день ото дня? Это единственный способ выжить. Я именно так и выживаю. Человеческий разум не в состоянии воспринять все то, что окружает его здесь, не изменившись, не подстроившись под новые условия. По-твоему, тот Ульрик, который бежал из концлагеря, и ты нынешний – это один и тот же человек?
«Верно подмечено, – признал я про себя. – Мне никогда не стать прежним Ульриком фон Беком».
Однако не будем отвлекаться.
– Герру Клостерхейму придется убить меня, – сказал я, – поскольку я не собираюсь ни переходить на твою сторону, кузен, ни отдавать тебе меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98