– Некоторые верят, что иногда он принимает обличье ребенка. Почему бы и нет, если он и вправду способен принять любую форму, любой облик? Таким образом он защищает себя – и тех, кто почитает и охраняет его. И далеко не всегда очевидно, какую форму он примет.
– В каком облике он достался Гейнору? – спросила Оуна.
– В форме чаши, – ответил Грина. – Чудесной золотой чаши. С этой чашей и с двумя мечами Гейнор способен изменить судьбу мироздания; он обладает могуществом, прежде недоступным для смертных. А поскольку сами боги мало понимают, что творится вокруг, он может и преуспеть в своих намерениях. Ведь недаром говорят, что рано или поздно смертный уничтожит богов.
Последняя фраза показалась мне слишком книжной. Я отчетливо сознавал всю серьезность положения, однако не мог отделаться от ощущения, что на моих глазах разворачивается действие книги или фильма с мифологическим сюжетом. В моем мире хорошо известна легенда о Священном Граале и его способности исцелять мир, а смертный, уничтожающий богов и изменяющий мироздание, – это, помнится, из северной мифологии… Я встряхнулся, как мокрый пес. Ни дать ни взять, вагнеровские штучки. Я недолюбливал Вагнера, меня больше привлекали прозрачные звуки Моцарта и Листа, взывавшие и к рассудку, и к чувствам. Но Вагнера я тоже слушал. Может, я неким загадочным образом очутился в какой-то из его опер? Мысль эта заставила меня поежиться. Впрочем, все события «Кольца Нибелунга» – сущие пустяки по сравнению с тем, что мне довелось пережить в последнее время.
Я повернулся к Оуне.
– Вы что-то говорили относительно моей связи с Граалем? Что вы имели в виду?
– Не всякому выпадает честь служить Граалю, – сказала девушка.
Она больше не улыбалась. Судя по всему, она не предполагала, что Гейнор зайдет так далеко.
В воздухе вдруг разлился странный аромат – смесь тысячи запахов, причем среди них не было ни одного приятного. Аромат зла.
Я по-прежнему не мог понять, как Гейнор ухитрился одолеть офф-моо, и впрямую спросил об этом у Ученого Грины.
– Он еще нас не победил, – отозвался ученый. – Игра не окончена.
Ему, конечно, виднее, но, с моей точки зрения, победа одержана полная и безоговорочная.
Эльрик поинтересовался, давно ли ушел Гейнор и можно ли догнать его пешком.
– Он движется к Серым Жилам вместе со своей армией. В своем заблуждении, в своем безумном желании править миром он готов погубить нас всех. Если его не остановить, он так и сделает.
Ученый Грина неожиданно посмотрел на меня. Я не сразу сообразил, чего он ждет. А затем подал голос Эльрик:
– Этот наглец оскорбил и унизил меня. Вдобавок он подло меня обманул. Каким бы могуществом он сейчас ни обладал, от моей мести ему не укрыться.
– Ты уверен, отец? – Оуна нагнулась, запустила руку в шерсть одной из лежавших на земле пантер, потом быстро отдернула ладонь, словно испугалась прикосновения к мертвому телу. Кстати, пантеры и вправду мертвы – или заколдованы?
– Во сне или наяву, – сурово произнес Эльрик, – он заплатит за все, что совершил.
Скажи это кто-нибудь другой, я бы ему не поверил, но Эльрик успел убедить меня в том, что не бросает слов на ветер; и я почти не сомневался, что он сумеет одолеть сущность, бывшую некогда моим скромным кузеном, а ныне воплощавшую в себе вселенское зло. И, как часто случалось между нами, Эльрик ответил на размышления, которые я не торопился озвучить:
– Мельнибонэйцы считают, что судьбу нельзя изменить. Что каждому из нас на роду написано совершить то-то и то-то – не более и не менее. Что попытка изменить судьбу есть святотатство, богохульство. Получается, я готов совершить богохульство – дабы предотвратить иное, более страшное деяние.
У него был вид человека, борющегося с собственной совестью и с традициями, унаследованными от предков. Мне показалось, что он сказал бы больше, сумей подобрать слова, чтобы выразить бушевавшие в нем чувства.
Мы не стали задерживаться в Мо-Оурии. Пламя уже начало угасать, а исправить что-либо было невозможно. Других офф-моо, кроме Ученого Грины, мы не нашли. Ни следа, ни намека, ни хотя бы обрывка бумаги… Они бежали. Я, признаться, в них разочаровался. Как они были уверены в своей непобедимости, как горделиво вещали об этом, а в итоге выясняется, что полагались они исключительно на свою репутацию – как Византия в моем мире. А я считал их мужественными и изобретательными. Вероятно, они когда-то таковыми и были, но с течением лет утратили мужество и погрузились в сладкую дрему. Теперь всякий мог прийти и отобрать у них все накопленные за столетия богатства, все тайны.
– У нас нет выбора, – заявил Эльрик.
– Отправляемся вдогонку за Гейнором? – уточнил я.
– Да. И будем надеяться, что настигнем его прежде, чем он доберется до Серых Жил.
– Он уже почти добрался до них, – сказал Ученый Грина. – Его армия наверняка достигла рубежей… – впервые за весь наш разговор на гладком, словно каменном лице возникло некое выражение. – Конец, – тихо проговорил он. – Конец всему.
Оуна топнула ногой.
– Кто хочет, может оставаться здесь и оплакивать свою участь. Лично я собираюсь передохнуть, подкрепиться и продолжить путь.
– Есть некогда, – сказал Эльрик, словно обращаясь к самому себе. – Перекусим по дороге. Нам предстоит дальний путь, ведь догонять Гейнора придется пешком.
– А когда мы его нагоним, что тогда? – спросил я. – Что мы будем делать?
– Накажем его, – отозвался Эльрик. – Заберем меч, который он украл, – ладонь принца легла на рукоять Равенбранда. Он погладил рукоять своими длинными, изящными пальцами и неожиданно усмехнулся. По правде сказать, эта усмешка внушила мне тревогу. – Отплатим ему той же монетой. Иначе говоря, убьем.
Мельнибонэец явно предвкушал схватку. Его обуяла жажда крови, он стремился к поединку, и на остальное ему было наплевать. А меня тревожила собственная безопасность и безопасность Оуны. Ученый Грина между тем благоразумно решил удалиться. Не прощаясь, он проскользнул обратно в свою башню. Пламя, похоже, не причиняло ему урона.
Я поежился – мокрая одежда отнюдь не способствовала долгим разговорам – и рысцой потрусил по направлению к окраине. Мои товарищи следовали за мной. Что ж, судя по всему, мне суждено погибнуть в этой авантюре. Впрочем, если бы Эльрик с Оуной не помогли мне бежать из концлагеря, я давным-давно был бы мертв. По крайней мере, мне представилась возможность повидать истинную реальность, образованную множеством миров мультивселенной…
Мы как раз достигли окраины, когда почва под ногами внезапно содрогнулась. Откуда-то сверху на пол пещеры посыпались каменные осколки. Неужели землетрясение? По пещере раскатился басовитый грохот, почему-то напомнивший мне язвительный смех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98