Глаза – алые, как спелая клубника, кожа цвета выбеленной временем слоновой кости. Белые волосы густыми прядями ниспадали на плечи. Одета она была по-простому – штаны да рубаха, поверх которой накинут грубый холщовый фартук.
– Мой друг Джермейс показал тебе верный путь, – заметила она с улыбкой. Похоже, ей нравилось мое замешательство.
– Это тот коротышка?
– Ты с ним еще встретишься.
– Наверное.
– Мы все рано или поздно встречаемся. Когда наши судьбы начинают меняться. Порой изменения едва заметны, а порой меняется вся жизнь и рождается новая история. Новый миф переплетается со старым. И возникает новый сон.
– Я сплю. Ты мне снишься. И наш разговор – только сон. Значит ли это, что я сошел с ума? Неужто заклятье, усыпившее меня, похитило вдобавок мой разум?
– Все мы снимся друг другу, принц Эльрик. У каждого свои сны, и в этих снах мы враждуем со всем, что нас окружает, пытаясь выделиться из общей картины.
И жесты у нее были мне знакомы. Где я видел эту женщину?
– Госпожа, окажи мне честь, соблаговоли назвать себя.
– Сестры зовут меня Белым Зайцем. Я выросла среди оборотней и похитительниц снов. А матушка дала мне имя Оуна, по обычаю предков.
– Ее зовут Оуне?
– Оуне, похитительница снов. А я – Оуна, дочь похитительницы снов. А мою дочь будут звать Оунни.
– Дочь Оуне? – я помедлил. – Выходит, я – твой отец?
Женщина расхохоталась и шагнула ко мне – Наконец-то ты догадался.
– Я не знал, что.., э.., так вышло.
– Вышло, вышло, отец.
Меня словно обухом по голове ударило. Или окатило волной. Отец! Такой удар нелегко выдержать. Хотелось закричать, от всего отказаться, хотелось проснуться и забыть этот страшный сон. Но в то же время я знал, что Оуна не лжет. Достаточно было посмотреть на нее, чтобы удостовериться в правдивости ее слов. Весь ее облик говорил о том, что она – моя дочь. С Оуне, ее матерью, мы вместе когда-то искали Жемчужную Твердыню. Я мимоходом влюбился и…
Внезапно мне пришла мысль, которая вновь пробудила сомнения.
– Прошло мало времени, – проговорил я. – Ты слишком взрослая, чтобы быть моей дочерью.
– В разных плоскостях, отец, время течет по-разному. Ты, видно, забыл, что время – не прямая дорога; время – океан. Кажется, вы с мамой подружились именно в этом мире?
Мне понравилась ирония, прозвучавшая в ее словах.
– А твоя матушка?.. – я не докончил фразу.
– У нее нынче другие дела, хотя изредка она и навещает Край Времени.
– Она родила тебя здесь?
– Да. И не только меня. Нас было двое.
– Двое?
– Близнецы. Так она мне рассказывала.
– А где второй? Умер?
– Не знаю. Что-то случилось вскоре после нашего рождения. Мама не захотела вдаваться в подробности, сказала лишь, что нас разлучили. Что мой близнец ушел. Вот и все, что мне известно.
– Похоже, судьба близнеца тебя не слишком заботит.
– Время лечит раны, отец. Я долго считала, что мой близнец у тебя, что ты растишь его и воспитываешь, но недавно убедилась, что это не так, – она потянула носом и вдруг метнулась на кухню, откуда донесся аппетитный аромат пирога с крыжовником. Я усмехнулся. До чего же приятно вернуться к простым человеческим удовольствиям – хотя бы и во сне!
Поскольку это был сон, я не нашел ничего удивительного в том, что меня пригласили к столу и накормили свежеиспеченным хлебом и свежевзбитым маслом, положили чандры, приправленной пряным соусом, а на десерт посулили пирог и глоток гласа.
Теперь мне и в голову не приходило подозревать Оуну в обмане. Происки Порядка вынуждали к осторожности, но не здесь; в этой диковинной хижине, рядом со своей взрослой дочерью, я чувствовал себя в безопасности. Родная кровь – мне ли не узнать ее? Будь Оуна оборотнем, лживым порождением Хаоса, я бы мгновенно это ощутил.
И все же внутренний голос настойчиво твердил, что я не раскусил интригу Порядка, из-за чего оказался побежден и ввергнут в свое нынешнее состояние. Так стоит ли по-прежнему полагаться на чутье? Может, я давно его утратил и лишь теперь начинаю понимать, что со мной произошло? Может, Оуна все-таки – очередная иллюзия, сотворенная, чтобы похитить остатки моей души?
Мой нрав не позволял мне осторожничать. И потом, осторожностью ничего не добьешься. Как ни крути, особого выбора у меня не было, в этой хижине на краю бездны, в непосредственной близости от паутины лунных дорог.
– Значит, ты не ведаешь, что сталось с твоей сестрой?
– Сестрой? – с улыбкой переспросила Оуна. – Отец, с чего ты взял, что у меня была сестра? Матушка родила меня и моего брата.
– Брата? – по спине побежали мурашки – то ли от страха, то ли от восторга. – Выходит, у меня и дочь, и сын?
– Наверное, тебе лучше было не знать о нем, отец. Если он мертв – а я боюсь, что оно так и есть, – твоя радость обернется мукой.
Я отмахнулся от ее слов. Сын, у меня есть сын! Это главное, а страдать будем потом – если, конечно, придется.
Сын и дочь. Я с любовью поглядел на Оуну, испытывая невероятную сумятицу в мыслях. И сделал то, от чего пришел бы в ужас любой мелнибонэец, – притянул девушку к себе и крепко обнял. Она прижалась к моей груди – чуть стеснительно, будто тоже не привыкла выказывать свои истинные чувства. Но моя ласка была ей приятна.
– Ты – похитительница снов, – сказал я задумчиво.
Она затрясла головой. На ее отразились смешанные чувства.
– Нет, я всего лишь дочь похитительницы снов. Меня учили ремеслу, и кое-что я умею, но призвания в себе не ощущаю. По правде говоря, отец, я порой словно разрываюсь на части. Что-то во мне, можно сказать, восстает против матушкиного ремесла и всего, что с ним связано…
– Твоя матушка не раз выручала меня, когда мы с ней искали Жемчужную Твердыню, – Эльрику ли Мелнибонэйскому не знать, что такое душевные терзания?
– Она часто вспоминала о вашем путешествии. И о тебе, отец, отзывалась тепло, что просто удивительно, если учесть, сколько у нее было любовников за минувшие годы. Сдается мне, ты единственный, от кого она завела ребенка.
– Не знаю, радоваться мне или огорчаться. Нрав у нее всегда был крутой…
– Я не слышала от нее ни единого дурного слова о тебе. Наоборот, она расхваливала тебя, называла великим воином, отважным и благородным рыцарем. И постоянно прибавляла, что из тебя получился бы самый ловкий на свете похититель снов. По-моему, она и во сне видела, как вы с ней занимаетесь общим делом. Как ты думаешь, отец, о чем мечтают похитители снов?
– О сне без сновидений, – предположил я. Подумать только – мой ребенок. Эта красавица, эта умница -, а, насколько я мог судить, Оуна отличалась незаурядным умом – моя дочь. Которая приманила меня в свою хижину на краю мироздания. В то самое место, где она родилась…
По словам Оуны, дальний лес, который показался мне суровым и опасным, изобиловал всевозможными диковинками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Мой друг Джермейс показал тебе верный путь, – заметила она с улыбкой. Похоже, ей нравилось мое замешательство.
– Это тот коротышка?
– Ты с ним еще встретишься.
– Наверное.
– Мы все рано или поздно встречаемся. Когда наши судьбы начинают меняться. Порой изменения едва заметны, а порой меняется вся жизнь и рождается новая история. Новый миф переплетается со старым. И возникает новый сон.
– Я сплю. Ты мне снишься. И наш разговор – только сон. Значит ли это, что я сошел с ума? Неужто заклятье, усыпившее меня, похитило вдобавок мой разум?
– Все мы снимся друг другу, принц Эльрик. У каждого свои сны, и в этих снах мы враждуем со всем, что нас окружает, пытаясь выделиться из общей картины.
И жесты у нее были мне знакомы. Где я видел эту женщину?
– Госпожа, окажи мне честь, соблаговоли назвать себя.
– Сестры зовут меня Белым Зайцем. Я выросла среди оборотней и похитительниц снов. А матушка дала мне имя Оуна, по обычаю предков.
– Ее зовут Оуне?
– Оуне, похитительница снов. А я – Оуна, дочь похитительницы снов. А мою дочь будут звать Оунни.
– Дочь Оуне? – я помедлил. – Выходит, я – твой отец?
Женщина расхохоталась и шагнула ко мне – Наконец-то ты догадался.
– Я не знал, что.., э.., так вышло.
– Вышло, вышло, отец.
Меня словно обухом по голове ударило. Или окатило волной. Отец! Такой удар нелегко выдержать. Хотелось закричать, от всего отказаться, хотелось проснуться и забыть этот страшный сон. Но в то же время я знал, что Оуна не лжет. Достаточно было посмотреть на нее, чтобы удостовериться в правдивости ее слов. Весь ее облик говорил о том, что она – моя дочь. С Оуне, ее матерью, мы вместе когда-то искали Жемчужную Твердыню. Я мимоходом влюбился и…
Внезапно мне пришла мысль, которая вновь пробудила сомнения.
– Прошло мало времени, – проговорил я. – Ты слишком взрослая, чтобы быть моей дочерью.
– В разных плоскостях, отец, время течет по-разному. Ты, видно, забыл, что время – не прямая дорога; время – океан. Кажется, вы с мамой подружились именно в этом мире?
Мне понравилась ирония, прозвучавшая в ее словах.
– А твоя матушка?.. – я не докончил фразу.
– У нее нынче другие дела, хотя изредка она и навещает Край Времени.
– Она родила тебя здесь?
– Да. И не только меня. Нас было двое.
– Двое?
– Близнецы. Так она мне рассказывала.
– А где второй? Умер?
– Не знаю. Что-то случилось вскоре после нашего рождения. Мама не захотела вдаваться в подробности, сказала лишь, что нас разлучили. Что мой близнец ушел. Вот и все, что мне известно.
– Похоже, судьба близнеца тебя не слишком заботит.
– Время лечит раны, отец. Я долго считала, что мой близнец у тебя, что ты растишь его и воспитываешь, но недавно убедилась, что это не так, – она потянула носом и вдруг метнулась на кухню, откуда донесся аппетитный аромат пирога с крыжовником. Я усмехнулся. До чего же приятно вернуться к простым человеческим удовольствиям – хотя бы и во сне!
Поскольку это был сон, я не нашел ничего удивительного в том, что меня пригласили к столу и накормили свежеиспеченным хлебом и свежевзбитым маслом, положили чандры, приправленной пряным соусом, а на десерт посулили пирог и глоток гласа.
Теперь мне и в голову не приходило подозревать Оуну в обмане. Происки Порядка вынуждали к осторожности, но не здесь; в этой диковинной хижине, рядом со своей взрослой дочерью, я чувствовал себя в безопасности. Родная кровь – мне ли не узнать ее? Будь Оуна оборотнем, лживым порождением Хаоса, я бы мгновенно это ощутил.
И все же внутренний голос настойчиво твердил, что я не раскусил интригу Порядка, из-за чего оказался побежден и ввергнут в свое нынешнее состояние. Так стоит ли по-прежнему полагаться на чутье? Может, я давно его утратил и лишь теперь начинаю понимать, что со мной произошло? Может, Оуна все-таки – очередная иллюзия, сотворенная, чтобы похитить остатки моей души?
Мой нрав не позволял мне осторожничать. И потом, осторожностью ничего не добьешься. Как ни крути, особого выбора у меня не было, в этой хижине на краю бездны, в непосредственной близости от паутины лунных дорог.
– Значит, ты не ведаешь, что сталось с твоей сестрой?
– Сестрой? – с улыбкой переспросила Оуна. – Отец, с чего ты взял, что у меня была сестра? Матушка родила меня и моего брата.
– Брата? – по спине побежали мурашки – то ли от страха, то ли от восторга. – Выходит, у меня и дочь, и сын?
– Наверное, тебе лучше было не знать о нем, отец. Если он мертв – а я боюсь, что оно так и есть, – твоя радость обернется мукой.
Я отмахнулся от ее слов. Сын, у меня есть сын! Это главное, а страдать будем потом – если, конечно, придется.
Сын и дочь. Я с любовью поглядел на Оуну, испытывая невероятную сумятицу в мыслях. И сделал то, от чего пришел бы в ужас любой мелнибонэец, – притянул девушку к себе и крепко обнял. Она прижалась к моей груди – чуть стеснительно, будто тоже не привыкла выказывать свои истинные чувства. Но моя ласка была ей приятна.
– Ты – похитительница снов, – сказал я задумчиво.
Она затрясла головой. На ее отразились смешанные чувства.
– Нет, я всего лишь дочь похитительницы снов. Меня учили ремеслу, и кое-что я умею, но призвания в себе не ощущаю. По правде говоря, отец, я порой словно разрываюсь на части. Что-то во мне, можно сказать, восстает против матушкиного ремесла и всего, что с ним связано…
– Твоя матушка не раз выручала меня, когда мы с ней искали Жемчужную Твердыню, – Эльрику ли Мелнибонэйскому не знать, что такое душевные терзания?
– Она часто вспоминала о вашем путешествии. И о тебе, отец, отзывалась тепло, что просто удивительно, если учесть, сколько у нее было любовников за минувшие годы. Сдается мне, ты единственный, от кого она завела ребенка.
– Не знаю, радоваться мне или огорчаться. Нрав у нее всегда был крутой…
– Я не слышала от нее ни единого дурного слова о тебе. Наоборот, она расхваливала тебя, называла великим воином, отважным и благородным рыцарем. И постоянно прибавляла, что из тебя получился бы самый ловкий на свете похититель снов. По-моему, она и во сне видела, как вы с ней занимаетесь общим делом. Как ты думаешь, отец, о чем мечтают похитители снов?
– О сне без сновидений, – предположил я. Подумать только – мой ребенок. Эта красавица, эта умница -, а, насколько я мог судить, Оуна отличалась незаурядным умом – моя дочь. Которая приманила меня в свою хижину на краю мироздания. В то самое место, где она родилась…
По словам Оуны, дальний лес, который показался мне суровым и опасным, изобиловал всевозможными диковинками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98