Прямо с перрона он прошел в тот же самый отель, где они только что сидели с Лиз, сел за тот же самый столик и медленно осушил бокал с «большим виски», потом заказал еще и еще. Алкоголь окрылил его фантазию. Он даже нашел, что ему повезло в жизни. Да, при всех обстоятельствах ему исключительно повезло…
Коллинз подъехал к своей «Конкордия экспорт-импорт» в двенадцатом часу ночи. Бесшумно открылись ворота. Из темноты вынырнул Франтишек. Коллинз лихо развернулся, но бокалы с «большим виски» дали себя знать: плавной кривой не вышло, а передние колеса его машины въехали на цветочную клумбу. Мощный мотор взревел еще раз, и машина остановилась. Франтишек бегом бросился к ней, чтобы приветствовать шефа с благополучным прибытием. Майор что-то проворчал и исчез в своем домике, а Франтишек, садовод по призванию, – а кто в Чехословакии не любит цветов, и особенно в Пардубице, – посмотрел вслед исчезнувшему майору долгим взглядом.
– Верблюд! – вырвалось у него. – Бегемот!
Франтишек прошел за перегородку, достал оттуда грабли и садовую лопату и, став перед поврежденной клумбой на колени, попытался поднять смятые цветы. Он вновь почувствовал себя несчастным. И цветы не хотели выпрямляться, и вообще к чему он бросил свое родное Пардубице? Ради чего? Ради бездомной жизни? Ради бесконечных странствий? А ведь у него были и специальность и дом… Там, в Чехословакии…
Особенно трудно было вначале… Какие только профессии он не перепробовал, пока один из вербовщиков Коллинза не «оформил» его вступление в армию. Конечно, изголодавшийся и оборванный молодой чех был легкой добычей.
Так уж случилось, что Коллинзу как раз в это время понадобилась прислуга на все руки. Франтишек подвергся испытаниям и был признан годным.
Он часто размышлял над своей судьбой, но никакие размышления не помогали: то, что его волновало, имело вполне определенное название – тоска по родине, вот как это называлось. А об этом поговорить было не с кем. Узнает майор и немедленно отошлет его обратно в лагерь.
Шукк всегда отталкивал Франтишка: тупые остроты – больше от него ничего не жди. А Хансен?… И на Хансена особой надежды нет. Конечно, Хансен единственный, кто считает его, Франтишка, человеком, даже иногда расспрашивает о личных делах. Но было и нечто такое, что полностью исключало сближение между ними. При всем своем дружелюбии Хансен казался Франтишку вытесанным из одной монолитной ледяной глыбы. Разве он станет слушать о таких незначительных вещах, как тоска по родному Пардубице?
А цветы опять поникли… И все его усилия привести клумбу в прежний вид безнадежны. Франтишек стал выкапывать помятые цветы, как вдруг ворота снова бесшумно отворились и во двор въехал «фольксваген» Хансена. Машина остановилась перед главным зданием. Хансен вышел из машины и удивленно посмотрел на садовника-полуночника.
– Что случилось, Франтишек? – спросил он. Франтишек кивком указал на машину шефа.
– Майор? Он что, приехал?
– Верблюд в конюшне, – в голосе Франтишка прозвучала враждебная нотка.
Хансен уже направился к дому майора, но, услышав замечание Франтишка, резко повернулся.
– Подобных вещей я не хочу слышать! – сказал он строго.
Франтишек по-военному вытянулся. Даже грабли прижал к себе вместо оружия. Пистолет-пулемет выскользнул из-под куртки и с шумом упал на землю.
– Прошу прощения. Майор у себя! – отчеканил он.
Еще на пороге Хансен услышал далекое от мелодичности пение майора. Дверь оказалась незапертой. Хансен толкнул ее и вошел внутрь. Майор стоял под душем, подставив голое тело под хлещущие струи. Он высоко поднял руки и громко распевал какую-то воинственную песню. Было ясно, что у шефа отличное настроение.
– Хеллоу, майор!
Коллинз оборвал пение и попытался задвинуть клеенчатую занавеску.
– Не утруждайте себя, майор, – сказал Хансен. – Это уже бесполезно.
Майор расхохотался.
– Что, уже вернулся? Ну как, все в порядке?
– Все о’кэй, шеф. Даже не знаю, что еще сможет помешать.
– Чудесно! – донеслось из душевой. – Знаете, Хансен, с этим «шлюзом» мы когда-нибудь прославимся. Ну кто может себе представить самую обыкновенную трубу и что по этой обыкновенной трубе разгуливают наши люди туда и назад, туда и назад на протяжении нескольких лет!
Хансен кивнул.
– Я тоже об этом думал, шеф. Ну, а наш лесник? Он ведь в полном доверии у пограничников. Даже стал членом общества добровольцев, охраняющих границу.
– Лишь бы он не засыпался…
– Никогда! – Хансен сделал международный жест, сложив пальцы в щепоть и потерев их друг о друга.
– Денежки, шеф! Наш лесник родной папочка трем деткам в трех разных деревнях. Помимо своего собственного в сторожке. Это чего-нибудь да стоит…
– Да, любовь – это не дешево обходится, – философствовал Коллинз. Потом выглянул из-за занавески и обвел комнату взглядом.
– Хансен, будьте так добры, в моем столике должен быть кусок мыла.
Хансен подошел к столику шефа. Взгляд его упал на стоящее рядом кресло, через его ручку висели небрежно брошенные брюки шефа, а из кармана – вот удача! – выглядывала связка ключей. Два, три, четыре ключа, и среди них ключ поменьше… Этот, должно быть, от… у Хансена захватило дыхание.
– Ну как, нашли, Хансен? – пробулькал под душем Коллинз.
Хансен открыл ящик.
– Да, шеф, нашел…
Здесь было несколько кусков мыла. Хансен развернул пластмассовую обертку с одного из них и протянул брусок мыла шефу.
– Вот спасибо! – сказал Коллинз. – Знаете ли, Хансен, после работы нет ничего лучшего, чем горячий душ.
Хансен ответил совершенно инстинктивно:
– Да и я бы не прочь принять душ… Вот только у меня нет мыла.
Коллинз продолжал брызгаться под душем, как морж.
– Что за разговоры, Хансен? Возьмите у меня, дружище! Там должен быть еще один кусок… – Майор снова запел что-то старинное. – «Слава! Слава! Аллилуйя!» – фальшиво выводил его громкий голос.
Хансен медленно огляделся. «А если попробовать…» – пронеслось в голове. Он быстро достал из кармана нож и разрезал кусок мыла пополам. Нужно было поддерживать разговор с майором, и Хансен уже открыл рот, как майор неожиданно предложил:
– Может быть, виски хотите, Хансен? Там, на холодильнике, должна быть почти полная бутылка.
– Благодарю вас, мистер Коллинз! Но мне еще нужно сегодня кое-куда съездить.
Хансен сделал шаг назад и теперь стоял рядом с кроватью Коллинза. Из-за занавески выглядывала рука майора с зажатой в ней воронкой душа. Вот Коллинз вовсю повернул кран, и шум водяных капель стал еще сильнее. Хансен мгновенно наклонился и, поместив самый маленький ключ из связки между половинками разрезанного бруска мыла, сильно сжал руки. Оттиск получился отличный! Теперь быстро счистить остатки мыла с ключа, вот и все…
Майор неожиданно прервал свое пение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Коллинз подъехал к своей «Конкордия экспорт-импорт» в двенадцатом часу ночи. Бесшумно открылись ворота. Из темноты вынырнул Франтишек. Коллинз лихо развернулся, но бокалы с «большим виски» дали себя знать: плавной кривой не вышло, а передние колеса его машины въехали на цветочную клумбу. Мощный мотор взревел еще раз, и машина остановилась. Франтишек бегом бросился к ней, чтобы приветствовать шефа с благополучным прибытием. Майор что-то проворчал и исчез в своем домике, а Франтишек, садовод по призванию, – а кто в Чехословакии не любит цветов, и особенно в Пардубице, – посмотрел вслед исчезнувшему майору долгим взглядом.
– Верблюд! – вырвалось у него. – Бегемот!
Франтишек прошел за перегородку, достал оттуда грабли и садовую лопату и, став перед поврежденной клумбой на колени, попытался поднять смятые цветы. Он вновь почувствовал себя несчастным. И цветы не хотели выпрямляться, и вообще к чему он бросил свое родное Пардубице? Ради чего? Ради бездомной жизни? Ради бесконечных странствий? А ведь у него были и специальность и дом… Там, в Чехословакии…
Особенно трудно было вначале… Какие только профессии он не перепробовал, пока один из вербовщиков Коллинза не «оформил» его вступление в армию. Конечно, изголодавшийся и оборванный молодой чех был легкой добычей.
Так уж случилось, что Коллинзу как раз в это время понадобилась прислуга на все руки. Франтишек подвергся испытаниям и был признан годным.
Он часто размышлял над своей судьбой, но никакие размышления не помогали: то, что его волновало, имело вполне определенное название – тоска по родине, вот как это называлось. А об этом поговорить было не с кем. Узнает майор и немедленно отошлет его обратно в лагерь.
Шукк всегда отталкивал Франтишка: тупые остроты – больше от него ничего не жди. А Хансен?… И на Хансена особой надежды нет. Конечно, Хансен единственный, кто считает его, Франтишка, человеком, даже иногда расспрашивает о личных делах. Но было и нечто такое, что полностью исключало сближение между ними. При всем своем дружелюбии Хансен казался Франтишку вытесанным из одной монолитной ледяной глыбы. Разве он станет слушать о таких незначительных вещах, как тоска по родному Пардубице?
А цветы опять поникли… И все его усилия привести клумбу в прежний вид безнадежны. Франтишек стал выкапывать помятые цветы, как вдруг ворота снова бесшумно отворились и во двор въехал «фольксваген» Хансена. Машина остановилась перед главным зданием. Хансен вышел из машины и удивленно посмотрел на садовника-полуночника.
– Что случилось, Франтишек? – спросил он. Франтишек кивком указал на машину шефа.
– Майор? Он что, приехал?
– Верблюд в конюшне, – в голосе Франтишка прозвучала враждебная нотка.
Хансен уже направился к дому майора, но, услышав замечание Франтишка, резко повернулся.
– Подобных вещей я не хочу слышать! – сказал он строго.
Франтишек по-военному вытянулся. Даже грабли прижал к себе вместо оружия. Пистолет-пулемет выскользнул из-под куртки и с шумом упал на землю.
– Прошу прощения. Майор у себя! – отчеканил он.
Еще на пороге Хансен услышал далекое от мелодичности пение майора. Дверь оказалась незапертой. Хансен толкнул ее и вошел внутрь. Майор стоял под душем, подставив голое тело под хлещущие струи. Он высоко поднял руки и громко распевал какую-то воинственную песню. Было ясно, что у шефа отличное настроение.
– Хеллоу, майор!
Коллинз оборвал пение и попытался задвинуть клеенчатую занавеску.
– Не утруждайте себя, майор, – сказал Хансен. – Это уже бесполезно.
Майор расхохотался.
– Что, уже вернулся? Ну как, все в порядке?
– Все о’кэй, шеф. Даже не знаю, что еще сможет помешать.
– Чудесно! – донеслось из душевой. – Знаете, Хансен, с этим «шлюзом» мы когда-нибудь прославимся. Ну кто может себе представить самую обыкновенную трубу и что по этой обыкновенной трубе разгуливают наши люди туда и назад, туда и назад на протяжении нескольких лет!
Хансен кивнул.
– Я тоже об этом думал, шеф. Ну, а наш лесник? Он ведь в полном доверии у пограничников. Даже стал членом общества добровольцев, охраняющих границу.
– Лишь бы он не засыпался…
– Никогда! – Хансен сделал международный жест, сложив пальцы в щепоть и потерев их друг о друга.
– Денежки, шеф! Наш лесник родной папочка трем деткам в трех разных деревнях. Помимо своего собственного в сторожке. Это чего-нибудь да стоит…
– Да, любовь – это не дешево обходится, – философствовал Коллинз. Потом выглянул из-за занавески и обвел комнату взглядом.
– Хансен, будьте так добры, в моем столике должен быть кусок мыла.
Хансен подошел к столику шефа. Взгляд его упал на стоящее рядом кресло, через его ручку висели небрежно брошенные брюки шефа, а из кармана – вот удача! – выглядывала связка ключей. Два, три, четыре ключа, и среди них ключ поменьше… Этот, должно быть, от… у Хансена захватило дыхание.
– Ну как, нашли, Хансен? – пробулькал под душем Коллинз.
Хансен открыл ящик.
– Да, шеф, нашел…
Здесь было несколько кусков мыла. Хансен развернул пластмассовую обертку с одного из них и протянул брусок мыла шефу.
– Вот спасибо! – сказал Коллинз. – Знаете ли, Хансен, после работы нет ничего лучшего, чем горячий душ.
Хансен ответил совершенно инстинктивно:
– Да и я бы не прочь принять душ… Вот только у меня нет мыла.
Коллинз продолжал брызгаться под душем, как морж.
– Что за разговоры, Хансен? Возьмите у меня, дружище! Там должен быть еще один кусок… – Майор снова запел что-то старинное. – «Слава! Слава! Аллилуйя!» – фальшиво выводил его громкий голос.
Хансен медленно огляделся. «А если попробовать…» – пронеслось в голове. Он быстро достал из кармана нож и разрезал кусок мыла пополам. Нужно было поддерживать разговор с майором, и Хансен уже открыл рот, как майор неожиданно предложил:
– Может быть, виски хотите, Хансен? Там, на холодильнике, должна быть почти полная бутылка.
– Благодарю вас, мистер Коллинз! Но мне еще нужно сегодня кое-куда съездить.
Хансен сделал шаг назад и теперь стоял рядом с кроватью Коллинза. Из-за занавески выглядывала рука майора с зажатой в ней воронкой душа. Вот Коллинз вовсю повернул кран, и шум водяных капель стал еще сильнее. Хансен мгновенно наклонился и, поместив самый маленький ключ из связки между половинками разрезанного бруска мыла, сильно сжал руки. Оттиск получился отличный! Теперь быстро счистить остатки мыла с ключа, вот и все…
Майор неожиданно прервал свое пение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31