Вы не разделяете этого мнения, Хансен?
Подозрителен каждый
«Совершенно секретно» – эти слова, казалось, носились в воздухе конференц-зала главного управления во Франкфурте-на-Майне. Начальник военной разведки открыл заседание одним движением руки. Он был в штатском, этот генерал, но каждый из собравшихся знал, что за его плечами мощь крупнейшей на Западе разведывательной организации. У него был пытливый взгляд исследователя, благородная серебряная седина – одно из тех лиц, портреты которых так охотно помещают на обложках журналов.
За широким овальным столом непринужденно расселись приглашенные. Двое штатских профессорского типа, майор Коллинз, еще один майор из генерального штаба и известный психолог полковник Рокк.
Генерал коротко кашлянул. Его взгляд еще раз пристально ощупал каждого из присутствующих за столом.
– План операции «Е» готов, – сказал он медленно. – Сегодня он должен быть утвержден. План распадается на три фазы: психологическая подготовка операции, диверсионная деятельность, военно-стратегические акции. Начнем с первой фазы. Прошу…
Один из господ в штатском выпрямился.
– Психологическая подготовка протекает удовлетворительно. Радио, телевидение и пресса сконцентрировали свои усилия для достижения двух целей: создания атмосферы обеспокоенности за свою судьбу и развития психоза массовых побегов.
Второй из штатских тут же подхватил:
– Ядро диверсионной деятельности заключается в непрерывном укреплении существующих антикоммунистических групп путем проникновения сил со стороны Запада.
Коллинз встал из-за стола и подошел к стене, наполовину закрытой картой Германской Демократической Республики. Указывая на ярко раскрашенные пункты, доложил:
– Сеть радиопередатчиков готова к действию. Мы в курсе любого перемещения войск в зоне. Подготовительная разведка для занятия таких важных объектов, как радиостанции, телевизионные станции, почтовые и телеграфные отделения, будет закончена в ближайшее время…
Сидевший за столом штатский снова взял слово:
– В нужный момент мы даем сигнал диверсионным группам в зоне и немедленно создаем обстановку гражданской войны, то есть как раз ту ситуацию, в которой возможно военное вмешательство и осуществление захвата зоны.
Его прервал майор из генерального штаба. Он подошел к Коллинзу и, помогая своему докладу хищными движениями костлявой руки, заявил:
– Ложные удары по линии Любек – Берлин, Гельмштедт – Берлин начинаются строго одновременно. Следует прорыв из Западного Берлина в Восточный. Цель – объединение с воздушными десантами. И, наконец, главный удар: вдоль чешской и польской границ.
Майор повернулся к генералу и четко добавил:
– Исполнитель захвата – бундесвер. Оккупационная армия и контингенты НАТО приводятся в боевую готовность.
Майор помолчал. Генерал кивнул ему, и тот занял свое место за столом; рядом уселся Коллинз.
Следующие слова генерал произнес, едва шевеля губами:
– Акция захвата органически вытекает из осенних маневров войск союзников. Мне не хотелось бы подчеркивать, что эти действия встретят восточногерманский режим абсолютно неподготовленным.
Генерал вяло указал на папки, лежащие перед Коллинзом и двумя другими, в штатском. На папках ярко выделялись белые штампы.
– Господа, – сказал он, – вам, надеюсь, известны эти штампы на ваших папках? Они означают высшую секретность. При разглашении или утрате материалов, независимо от того, какие обстоятельства к этому привели, военный суд вряд ли найдет смягчающие вину обстоятельства… Благодарю вас, господа.
Все встали. Выходили по одному. Неторопливо и безмятежно, будто случайно встретились в кафетерии и теперь направляются по своим делам.
Майор Коллинз уже стоял в дверях, когда полковник Рокк позвал его:
– Минуточку, майор!
Коллинз вернулся в конференц-зал. Он не казался удивленным.
– Слушаюсь, сэр.
Полковник Рокк смотрел на Коллинза с явным неодобрением. Этот мускулистый майор – одна из главных карт в игре, но полковник почти не сомневался, что майор доставит ему еще немало огорчений.
– Вам нанесли порядочный урон, майор? – спросил полковник.
Коллинз устало повел плечами. Генерал строго взглянул на Коллинза.
– Вы не ответили на вопрос полковника, Коллинз. Что, в Вюрцбургском центре «прокол»?
– Я не уверен…
Генерал посмотрел на Рокка. Тот снял очки в тяжелой роговой оправе и старательно протирал стекла.
– А вот я считаю это возможным, – заметил полковник.
Коллинз закусил губу.
– Простите, господа, но я чувствую, что…
Генерал недовольно прищурил глаза.
– А нас не интересует то, что вы чувствуете, майор. Приведите в порядок свои берлинские дела, затем возвращайтесь в Вюрцбург и вооружитесь увеличительным стеклышком… Если в Вюрцбурге «прокол», Коллинз, то отвечать придется вам.
Коллинз устало выпрямился.
– Слушаюсь, сэр!
Он быстро вышел, жилка на лбу опять задрожала. Генерал, провожая его взглядом, заметил:
– Никаких подозрений! Удивительно…
Полковник Рокк усмехнулся.
– В нашем деле подозрителен каждый… И это основное правило.
Генерал снова повернулся к окну, вглядываясь в уличную толчею.
– Тогда вот что, полковник. Займитесь-ка Вюрцбургом. Думаю, что это задание как раз для вас.
Ювелирная работа
Хансен знал, что сегодня вечером наступит решительная минута. Капли пота катились по его застывшему, как маска, лицу, будто он занимался тяжкой физической работой. Прямо на ковре в кабинете Коллинза были разбросаны листы бумаги с бесконечными колонками пятизначных цифр. Вновь и вновь Хансен вычеркивал из колонок цифру за цифрой, строчку за строчкой. В кабинете была почти полная темнота. Хансен набирал на дисках массивного сейфа цифру за цифрой; присвечивал себе фонариком, похожим на длинный и толстый карандаш. Фонарик он держал в зубах, и яркий лучик света освещал пять небольших дисков с цифрами в нише передней стенки сейфа. Все новые и новые сочетания цифр появлялись на дисках, и после каждой попытки Хансен брался за ручку сейфа, пытаясь повернуть кольцо. Опять напрасно… Еще одно число… Хансен поднял голову. В передней комнате послышались шаги. Это могла быть только Пегги. Одним прыжком Хансен был у двери, быстро запер ее, спрятал ключ. Лампа, зажатая в зубах, погасла… Ну конечно, это Пегги… Хансен облегченно улыбнулся, а Пегги долго что-то искала в своем письменном столе, потом ушла. Теперь можно снова заняться сейфом. Вновь набрал первые четыре цифры… Девять… семь… пять… три… Почувствовал, как задрожали кончики пальцев: вот сейчас последнее число. Это оно, это должно быть оно. Только единица, только единица 97531! 97531… Ручка медленно повернулась. Тяжелая дверь сейфа отворилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Подозрителен каждый
«Совершенно секретно» – эти слова, казалось, носились в воздухе конференц-зала главного управления во Франкфурте-на-Майне. Начальник военной разведки открыл заседание одним движением руки. Он был в штатском, этот генерал, но каждый из собравшихся знал, что за его плечами мощь крупнейшей на Западе разведывательной организации. У него был пытливый взгляд исследователя, благородная серебряная седина – одно из тех лиц, портреты которых так охотно помещают на обложках журналов.
За широким овальным столом непринужденно расселись приглашенные. Двое штатских профессорского типа, майор Коллинз, еще один майор из генерального штаба и известный психолог полковник Рокк.
Генерал коротко кашлянул. Его взгляд еще раз пристально ощупал каждого из присутствующих за столом.
– План операции «Е» готов, – сказал он медленно. – Сегодня он должен быть утвержден. План распадается на три фазы: психологическая подготовка операции, диверсионная деятельность, военно-стратегические акции. Начнем с первой фазы. Прошу…
Один из господ в штатском выпрямился.
– Психологическая подготовка протекает удовлетворительно. Радио, телевидение и пресса сконцентрировали свои усилия для достижения двух целей: создания атмосферы обеспокоенности за свою судьбу и развития психоза массовых побегов.
Второй из штатских тут же подхватил:
– Ядро диверсионной деятельности заключается в непрерывном укреплении существующих антикоммунистических групп путем проникновения сил со стороны Запада.
Коллинз встал из-за стола и подошел к стене, наполовину закрытой картой Германской Демократической Республики. Указывая на ярко раскрашенные пункты, доложил:
– Сеть радиопередатчиков готова к действию. Мы в курсе любого перемещения войск в зоне. Подготовительная разведка для занятия таких важных объектов, как радиостанции, телевизионные станции, почтовые и телеграфные отделения, будет закончена в ближайшее время…
Сидевший за столом штатский снова взял слово:
– В нужный момент мы даем сигнал диверсионным группам в зоне и немедленно создаем обстановку гражданской войны, то есть как раз ту ситуацию, в которой возможно военное вмешательство и осуществление захвата зоны.
Его прервал майор из генерального штаба. Он подошел к Коллинзу и, помогая своему докладу хищными движениями костлявой руки, заявил:
– Ложные удары по линии Любек – Берлин, Гельмштедт – Берлин начинаются строго одновременно. Следует прорыв из Западного Берлина в Восточный. Цель – объединение с воздушными десантами. И, наконец, главный удар: вдоль чешской и польской границ.
Майор повернулся к генералу и четко добавил:
– Исполнитель захвата – бундесвер. Оккупационная армия и контингенты НАТО приводятся в боевую готовность.
Майор помолчал. Генерал кивнул ему, и тот занял свое место за столом; рядом уселся Коллинз.
Следующие слова генерал произнес, едва шевеля губами:
– Акция захвата органически вытекает из осенних маневров войск союзников. Мне не хотелось бы подчеркивать, что эти действия встретят восточногерманский режим абсолютно неподготовленным.
Генерал вяло указал на папки, лежащие перед Коллинзом и двумя другими, в штатском. На папках ярко выделялись белые штампы.
– Господа, – сказал он, – вам, надеюсь, известны эти штампы на ваших папках? Они означают высшую секретность. При разглашении или утрате материалов, независимо от того, какие обстоятельства к этому привели, военный суд вряд ли найдет смягчающие вину обстоятельства… Благодарю вас, господа.
Все встали. Выходили по одному. Неторопливо и безмятежно, будто случайно встретились в кафетерии и теперь направляются по своим делам.
Майор Коллинз уже стоял в дверях, когда полковник Рокк позвал его:
– Минуточку, майор!
Коллинз вернулся в конференц-зал. Он не казался удивленным.
– Слушаюсь, сэр.
Полковник Рокк смотрел на Коллинза с явным неодобрением. Этот мускулистый майор – одна из главных карт в игре, но полковник почти не сомневался, что майор доставит ему еще немало огорчений.
– Вам нанесли порядочный урон, майор? – спросил полковник.
Коллинз устало повел плечами. Генерал строго взглянул на Коллинза.
– Вы не ответили на вопрос полковника, Коллинз. Что, в Вюрцбургском центре «прокол»?
– Я не уверен…
Генерал посмотрел на Рокка. Тот снял очки в тяжелой роговой оправе и старательно протирал стекла.
– А вот я считаю это возможным, – заметил полковник.
Коллинз закусил губу.
– Простите, господа, но я чувствую, что…
Генерал недовольно прищурил глаза.
– А нас не интересует то, что вы чувствуете, майор. Приведите в порядок свои берлинские дела, затем возвращайтесь в Вюрцбург и вооружитесь увеличительным стеклышком… Если в Вюрцбурге «прокол», Коллинз, то отвечать придется вам.
Коллинз устало выпрямился.
– Слушаюсь, сэр!
Он быстро вышел, жилка на лбу опять задрожала. Генерал, провожая его взглядом, заметил:
– Никаких подозрений! Удивительно…
Полковник Рокк усмехнулся.
– В нашем деле подозрителен каждый… И это основное правило.
Генерал снова повернулся к окну, вглядываясь в уличную толчею.
– Тогда вот что, полковник. Займитесь-ка Вюрцбургом. Думаю, что это задание как раз для вас.
Ювелирная работа
Хансен знал, что сегодня вечером наступит решительная минута. Капли пота катились по его застывшему, как маска, лицу, будто он занимался тяжкой физической работой. Прямо на ковре в кабинете Коллинза были разбросаны листы бумаги с бесконечными колонками пятизначных цифр. Вновь и вновь Хансен вычеркивал из колонок цифру за цифрой, строчку за строчкой. В кабинете была почти полная темнота. Хансен набирал на дисках массивного сейфа цифру за цифрой; присвечивал себе фонариком, похожим на длинный и толстый карандаш. Фонарик он держал в зубах, и яркий лучик света освещал пять небольших дисков с цифрами в нише передней стенки сейфа. Все новые и новые сочетания цифр появлялись на дисках, и после каждой попытки Хансен брался за ручку сейфа, пытаясь повернуть кольцо. Опять напрасно… Еще одно число… Хансен поднял голову. В передней комнате послышались шаги. Это могла быть только Пегги. Одним прыжком Хансен был у двери, быстро запер ее, спрятал ключ. Лампа, зажатая в зубах, погасла… Ну конечно, это Пегги… Хансен облегченно улыбнулся, а Пегги долго что-то искала в своем письменном столе, потом ушла. Теперь можно снова заняться сейфом. Вновь набрал первые четыре цифры… Девять… семь… пять… три… Почувствовал, как задрожали кончики пальцев: вот сейчас последнее число. Это оно, это должно быть оно. Только единица, только единица 97531! 97531… Ручка медленно повернулась. Тяжелая дверь сейфа отворилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31