Шукк сразу же почувствовал, что ему сорок пять и что жизнь, полная опасностей, уже не для него.
А у входа в парк хохотали девушки в пестрых платьях, и смех их был светел и непринужден. Пожилые дамы сидели на выкрашенных белой краской скамьях и вспоминали прошлое. Залаяла собака. Какой-то господин в вылинявшей на солнце шляпе гордо вышагивал по гравию аллеи. Ну конечно, эти люди могли смеяться, что-то такое вспоминать, разглядывать друг друга, вот так вышагивать по дорожкам парка. Они все еще ждали чего-то от жизни или ничего больше не ждали. Но все они были счастливей его, Шукка, который однажды поверил в то, что можно вести жизнь, полную опасностей, без особого риска, если немного схитрить. И было у Шукка предчувствие, что сегодня ему предъявят счет. И он должен будет платить…
«Выходить из игры нельзя, Шукк!»
Он нашел Адельгейд в тихом закутке городской оранжереи, как раз за фонтаном. Адельгейд задумчиво покачала головой, когда Шукк присел рядом с ней на каменную скамью и озабоченно закурил сигарету.
– Вы нервничаете? – спросила она.
– Это только кажется, – принужденно улыбнулся Шукк.
Адельгейд порылась в сумочке и протянула Шукку конверт.
– Ладно, не будем терять времени. Вот вам ключ.
Шукк невольно отдернул руку. Адельгейд наморщила лоб и быстро вложила конверт в его карман.
– Нам нужна вся картотека, – сказала она твердо. – Переснимите все на микропленку… Нам нужны карточки всех осведомителей, всех агентов и связных, длины волн раций, их местонахождение – словом, все. Абсолютно все. И сегодня ночью!
Шукк смотрел на свою даму в ужасе.
– Невозможно! После посещения Рокка вся фирма похожа на потревоженный улей.
Адельгейд кивнула.
– Все знаю, мой дорогой. После такой встряски все дезорганизовано. И вполне возможно, что завтра вам вообще не добраться к сейфу. А там внутри пока еще есть кое-что интересное… А если и доберетесь, то будет ли в нем интересующий нас материал? Вы об этом подумали?
Шукк почувствовал, как пот ручейками стекает по плечам под рубахой.
– Сегодня этого не сделать! – сказал он.
– Вы должны это сделать сегодня! – ответила Адельгейд, и в ее голосе послышалось что-то такое, что Шукк вздрогнул всем телом под влажной от пота рубахой.
Адельгейд в молчании внимательно смотрела на Шукка, а он сидел, уставившись на свои руки. Пальцы с уродливо разросшимися суставами дрожали. Шукк отрицательно покачал головой.
– Вы не заставите меня сделать это!
– Что вы хотите сказать? – Адельгейд рассмеялась обворожительно и кокетливо, так как пожилая супружеская пара показалась на дорожке и исчезла за рядами кактусов.
– Будете принуждать… так я уйду, выйду из игры!
Шукк сказал это, не поднимая головы. Адельгейд откинула голову, всматриваясь в Шукка прищуренными глазами.
– Думаете донести Коллинзу?
Об этом Шукк вовсе и не думал, но все же уклончиво ответил:
– Кто знает?…
Адельгейд встала со скамейки и, сняв белоснежную перчатку с руки, опустила пальцы в бассейн.
– У людей Гелена длинные руки. Через двадцать четыре часа вы мертвец, Шукк.
Адельгейд перечислила Шукку ряд его дел и делишек. Это был длинный список, и Адельгейд говорила бесстрастным деловым тоном. Так говорят с несостоятельным должником о его долгах. Не уплатите по счетам – передаем дело в суд.
Шукк растерянно посмотрел на собеседницу.
– А если меня поймают? – он медленно кивнул на выход из оранжереи.
– То же самое! Это не лучше! – ответила Адельгейд. – Ваш единственный шанс – не попадаться! Это и в наших интересах… Что мы сможем сделать, чтобы помочь вам, сделаем. – Адельгейд холодно на него взглянула. – А выходить из игры нельзя, Шукк! Вы слишком много знаете…
Шукк больше не возражал. Это было бесполезно. Ему предъявлен счет. Нужно платить, и баста!
– Итак, сегодня вечером, в одиннадцать, – закончила разговор Адельгейд. – Хансен уедет. Мы также знаем, что майор Коллинз будет или в лагере, или в главном управлении. Чехом я займусь сама.
Адельгейд шлепнула Шукка по плечу перчаткой и быстро вышла из оранжереи.
Шукк остался в окружении молчаливых кактусов. Он чувствовал себя ужасно. Что-то душило его, и он выбежал на свежий воздух. Холодный пот выступил на лбу. Вот уже девять лет прошло с того времени, как он запродал всего себя тайным организациям. Мечтал о грандиозно удачливой карьере разведчика. Да еще «предусмотрительно» связался со службой Гелена. Ведь ему так хотелось со временем получить приличное, а может быть, и высокое местечко в Бонне. Шукк протянул Адельгейд только палец, а она схватила всю руку. Он думал, что ему будет достаточно передать сплетню или какие-нибудь незначительные сведения, одну-две микропленки из бюро Коллинза, и люди Гелена будут вполне удовлетворены. На протяжении всех этих лет он делал свое дело и продолжал бы его и дальше, но им оказалось этого мало. Такая наглость со стороны службы Гелена была полной неожиданностью для Шукка, но, черт возьми, он ведь еще жив! Он не призрак, не мертвец! И полковник Рокк во время своего неожиданного визита обошелся с ним мягче, чем с другими. Да разве Адельгейд пошлет его к сейфу, если рядом с сейфом Коллинз устраивает засаду? И ведь людям Гелена он нужен живым, а не мертвым. Им нужны документы из сейфа Коллинза, им нужна его картотека.
Так Шукк «набирался храбрости».
«Игра еще не кончена, есть еще карты в колоде!» – думал он.
У отметки 55,5
«Если возьметесь за это задание, товарищ Лоренц, помните: вас ждет длительное одиночество…» Эти слова сказал Хансену майор, когда он в тот пасмурный октябрьский день пришел в Берлинское бюро госбезопасности, чтобы выполнить свой долг коммуниста и гражданина. И Хансен испытал себя на этом долгом пути борьбы и одиночества. Но так же точно, как он знал сегодня, что все его действия были правильными, точно так же он знал, как тяжело одиночество. Правила конспирации разрешили отклоняться от инструкций только в исключительных случаях. А инструкции запрещали входить в контакт с единомышленниками или по собственной инициативе обращаться в высшие инстанции. Пути, по которым Хансен доставлял свою информацию, были твердо установлены. Малейшее отклонение могло привести к тяжелейшим последствиям. Только два раза за три года Хансен отходил от инструкций. Последний раз в Берлине. Все остальное время он боролся один, никого не было рядом, никто не стоял за ним, готовый помочь советом или делом. С каждым днем он все глубже погружался в джунгли секретной службы одной из могущественнейших разведывательных организаций Запада. При нем совершенно откровенно говорили, планировали, осуществляли такие вещи, от которых могло разорваться сердце. Это была пытка. Она продолжалась непрерывно, днем и ночью, из месяца в месяц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
А у входа в парк хохотали девушки в пестрых платьях, и смех их был светел и непринужден. Пожилые дамы сидели на выкрашенных белой краской скамьях и вспоминали прошлое. Залаяла собака. Какой-то господин в вылинявшей на солнце шляпе гордо вышагивал по гравию аллеи. Ну конечно, эти люди могли смеяться, что-то такое вспоминать, разглядывать друг друга, вот так вышагивать по дорожкам парка. Они все еще ждали чего-то от жизни или ничего больше не ждали. Но все они были счастливей его, Шукка, который однажды поверил в то, что можно вести жизнь, полную опасностей, без особого риска, если немного схитрить. И было у Шукка предчувствие, что сегодня ему предъявят счет. И он должен будет платить…
«Выходить из игры нельзя, Шукк!»
Он нашел Адельгейд в тихом закутке городской оранжереи, как раз за фонтаном. Адельгейд задумчиво покачала головой, когда Шукк присел рядом с ней на каменную скамью и озабоченно закурил сигарету.
– Вы нервничаете? – спросила она.
– Это только кажется, – принужденно улыбнулся Шукк.
Адельгейд порылась в сумочке и протянула Шукку конверт.
– Ладно, не будем терять времени. Вот вам ключ.
Шукк невольно отдернул руку. Адельгейд наморщила лоб и быстро вложила конверт в его карман.
– Нам нужна вся картотека, – сказала она твердо. – Переснимите все на микропленку… Нам нужны карточки всех осведомителей, всех агентов и связных, длины волн раций, их местонахождение – словом, все. Абсолютно все. И сегодня ночью!
Шукк смотрел на свою даму в ужасе.
– Невозможно! После посещения Рокка вся фирма похожа на потревоженный улей.
Адельгейд кивнула.
– Все знаю, мой дорогой. После такой встряски все дезорганизовано. И вполне возможно, что завтра вам вообще не добраться к сейфу. А там внутри пока еще есть кое-что интересное… А если и доберетесь, то будет ли в нем интересующий нас материал? Вы об этом подумали?
Шукк почувствовал, как пот ручейками стекает по плечам под рубахой.
– Сегодня этого не сделать! – сказал он.
– Вы должны это сделать сегодня! – ответила Адельгейд, и в ее голосе послышалось что-то такое, что Шукк вздрогнул всем телом под влажной от пота рубахой.
Адельгейд в молчании внимательно смотрела на Шукка, а он сидел, уставившись на свои руки. Пальцы с уродливо разросшимися суставами дрожали. Шукк отрицательно покачал головой.
– Вы не заставите меня сделать это!
– Что вы хотите сказать? – Адельгейд рассмеялась обворожительно и кокетливо, так как пожилая супружеская пара показалась на дорожке и исчезла за рядами кактусов.
– Будете принуждать… так я уйду, выйду из игры!
Шукк сказал это, не поднимая головы. Адельгейд откинула голову, всматриваясь в Шукка прищуренными глазами.
– Думаете донести Коллинзу?
Об этом Шукк вовсе и не думал, но все же уклончиво ответил:
– Кто знает?…
Адельгейд встала со скамейки и, сняв белоснежную перчатку с руки, опустила пальцы в бассейн.
– У людей Гелена длинные руки. Через двадцать четыре часа вы мертвец, Шукк.
Адельгейд перечислила Шукку ряд его дел и делишек. Это был длинный список, и Адельгейд говорила бесстрастным деловым тоном. Так говорят с несостоятельным должником о его долгах. Не уплатите по счетам – передаем дело в суд.
Шукк растерянно посмотрел на собеседницу.
– А если меня поймают? – он медленно кивнул на выход из оранжереи.
– То же самое! Это не лучше! – ответила Адельгейд. – Ваш единственный шанс – не попадаться! Это и в наших интересах… Что мы сможем сделать, чтобы помочь вам, сделаем. – Адельгейд холодно на него взглянула. – А выходить из игры нельзя, Шукк! Вы слишком много знаете…
Шукк больше не возражал. Это было бесполезно. Ему предъявлен счет. Нужно платить, и баста!
– Итак, сегодня вечером, в одиннадцать, – закончила разговор Адельгейд. – Хансен уедет. Мы также знаем, что майор Коллинз будет или в лагере, или в главном управлении. Чехом я займусь сама.
Адельгейд шлепнула Шукка по плечу перчаткой и быстро вышла из оранжереи.
Шукк остался в окружении молчаливых кактусов. Он чувствовал себя ужасно. Что-то душило его, и он выбежал на свежий воздух. Холодный пот выступил на лбу. Вот уже девять лет прошло с того времени, как он запродал всего себя тайным организациям. Мечтал о грандиозно удачливой карьере разведчика. Да еще «предусмотрительно» связался со службой Гелена. Ведь ему так хотелось со временем получить приличное, а может быть, и высокое местечко в Бонне. Шукк протянул Адельгейд только палец, а она схватила всю руку. Он думал, что ему будет достаточно передать сплетню или какие-нибудь незначительные сведения, одну-две микропленки из бюро Коллинза, и люди Гелена будут вполне удовлетворены. На протяжении всех этих лет он делал свое дело и продолжал бы его и дальше, но им оказалось этого мало. Такая наглость со стороны службы Гелена была полной неожиданностью для Шукка, но, черт возьми, он ведь еще жив! Он не призрак, не мертвец! И полковник Рокк во время своего неожиданного визита обошелся с ним мягче, чем с другими. Да разве Адельгейд пошлет его к сейфу, если рядом с сейфом Коллинз устраивает засаду? И ведь людям Гелена он нужен живым, а не мертвым. Им нужны документы из сейфа Коллинза, им нужна его картотека.
Так Шукк «набирался храбрости».
«Игра еще не кончена, есть еще карты в колоде!» – думал он.
У отметки 55,5
«Если возьметесь за это задание, товарищ Лоренц, помните: вас ждет длительное одиночество…» Эти слова сказал Хансену майор, когда он в тот пасмурный октябрьский день пришел в Берлинское бюро госбезопасности, чтобы выполнить свой долг коммуниста и гражданина. И Хансен испытал себя на этом долгом пути борьбы и одиночества. Но так же точно, как он знал сегодня, что все его действия были правильными, точно так же он знал, как тяжело одиночество. Правила конспирации разрешили отклоняться от инструкций только в исключительных случаях. А инструкции запрещали входить в контакт с единомышленниками или по собственной инициативе обращаться в высшие инстанции. Пути, по которым Хансен доставлял свою информацию, были твердо установлены. Малейшее отклонение могло привести к тяжелейшим последствиям. Только два раза за три года Хансен отходил от инструкций. Последний раз в Берлине. Все остальное время он боролся один, никого не было рядом, никто не стоял за ним, готовый помочь советом или делом. С каждым днем он все глубже погружался в джунгли секретной службы одной из могущественнейших разведывательных организаций Запада. При нем совершенно откровенно говорили, планировали, осуществляли такие вещи, от которых могло разорваться сердце. Это была пытка. Она продолжалась непрерывно, днем и ночью, из месяца в месяц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31