– Глубину черепного свода Нефертити пришлось брать приблизительно, из-за этой короны. Мы знаем, что у Ташат череп от передней до задней границы длиннее, чем от одного бока до другого. Но можем сравнить скулы. У монголоидов они обычно скошены назад и выступают, и получается плоское восточное лицо. В этих двух черепах уклон практически одинаков – это говорит о том, что обе они могли быть либо негроидной либо европеоидной расы, либо некой их смесью.
– Судя по форме носового отверстия, они европеоиды, – вставила Кейт.
– Покажите ему фотографии, – предложил Макс. Казалось, что это прервет ход встречи, но она достала из сумки большие цветные отпечатки и отдала их Тому Маккоуэну.
Он смотрел не спеша, перекладывая каждую фотографию вниз, чтобы сохранить порядок. Кейт заметила, что у Тома плоские расширяющиеся кончики пальцев, и задумалась, уже не в первый раз, почему у многих хирургов пальцы такие. Когда Маккоуэн дошел до снимка Ташат в синей боевой короне, он тихонько воскликнул:
– Ого!
Он тут же отправился в другой угол комнаты и повернул бюст Нефертити так, чтобы не было заметно, что в левом глазу отсутствует зрачок. Потом поместил рядом фотографию Ташат в том же ракурсе.
– Сходство разительное, – согласилась Кейт, – но мы не знаем, является ли ваша Нефертити точной копией берлинской головы, и даже не знаем, точен ли оригинал.
– Немецкий консул в Хьюстоне звонил в Берлин и нашел нам человека, – вставил Макс. – Некий профессор, доктор Дитрих Вилдунг, главный куратор их египетской коллекции и весьма приятный парень. К тому же он хорошо говорит по-английски. Мы очень удивились, когда узнали, что они провели сканирование почти всех основных экспонатов.
Кейт изумленно посмотрела на Тома Маккоуэна, и он кивком подтвердил слова Макса.
– Он прислал нам все свои сканы и несколько цветных слайдов. Этот бюст сделан из известняка, покрытого строительным гипсом. Из того, чего раньше никто не знал, сканирование показало, что скульптор возвращался к работе и добавлял гипс – прилепил плечи и заднюю часть короны, и только потом ее раскрасили. Это было художественное решение, может быть, для пропорции или баланса. Но свидетельств тому, что он по тем же причинам добавлял что-то на лице, нет. Тем не менее, с математической точки зрения, она почти совершенна, так как подбородок, рот и нос почти точно симметричны по вертикальной оси лица. Должен признать, что это подозрительно. Но особого значения не имеет. Давайте покажу, почему.
Изображение черепа Ташат исчезло и вновь появилось на первом мониторе, наложенное на череп Нефертити.
– Я не могу судить, была ли эта древняя скульптура сделана с натуры, но вероятность найти такое сходство во взятых наугад объектах крайне мала, – подчеркнул Маккоуэн. – Если эти женщины жили приблизительно в одно время и в одном и том же месте, вероятность того, что они родственники, увеличивается. Не забывайте, что важна черепно-лицевая конфигурация, а не размер.
– Единственная сестра Нефертити, о которой нам известно, – это Мутнеджмет, – сказала Кейт, – которая вышла замуж за Хоремхеба, последнего фараона Восемнадцатой Династии. Возможно, благодаря этому о ней нам известно, а об остальных – нет.
– А может Ташат оказаться матерью Нефертити? – спросил Маккоуэн.
Кейт покачала головой:
– К Восемнадцатому Году правления Эхнатона Нефертити было по меньшей мере тридцать четыре, эта дата присутствует на гробе Ташат. – Макс рассказал Маккоуэну о трех написанных датах и объяснил, что две из них не соответствуют известным данным о правлении каждого из фараонов.
– Тогда попробуем с другой стороны, – предложил хирург. – А может Ташат оказаться дочерью Нефертити?
Макс посмотрел на Кейт:
– Тогда у нее была бы наполовину царская кровь, и это объяснило бы синий цвет гроба, уж не говоря о сложенной на груди руке. – Он поднял ладонь, чтобы предотвратить возможные возражения. – Я знаю, но вспомните, что левая рука раздроблена.
– Не знаю. О шестерых дочерях Нефертити и Эхнатона имеются четкие записи. А отцом Ташат был жрец Амона. – Кейт еле стояла на ногах, и, не задумываясь, пошла к двери – ей вдруг захотелось прогуляться по коридору, чтобы избавиться от накопившегося напряжения. – Мне надо это обдумать.
– Эй! – запротестовал Маккоуэн, – вы же не можете уйти просто так и оставить меня в неизвестности. Мы в любом случае не закончили. Вы еще второй головы не видели.
– Н-нет, – выговорила она, отворачиваясь от мониторов. – Я уже начала над ним работать, дома. – Она поняла, как могут прозвучать ее слова, и не хотела, чтобы Маккоуэн счел ее суеверной идиоткой. – Это может показаться безумием, но когда у меня в голове начинает рождаться картинка, она, так сказать, развивается со временем – но нельзя позволять вторгнуться другим образам.
Маккоуэн взглянул на Макса:
– Я ее понимаю. Когда я осматриваю какого-нибудь несчастного подростка, у меня тоже иногда бывает гало-эффект – мерещится такое лицо, каким оно должно быть. И в таких случаях я стараюсь больше на человека не смотреть, пока в голове не сформируется образ. Обычно это происходит, лишь когда я поработаю с ним на компьютере, подвигаю что-нибудь туда-сюда, пока картинка не будет соответствовать воображаемой.
– Да, – прошептала Кейт, почувствовав прилив горячих слез. Том Маккоуэн повернулся и включил снимки черепов, не дав ей поставить в затруднительное положение ни себя, ни его.
– Обещаете держать меня в курсе? – спросил он, отдавая ей фотографии. – Я ведь вас тоже еще кое-чем могу удивить. Например, можно примерить к ее черепу различные лица, или поменять то же самое лицо на компьютере, так что вам ничего и переделывать не придется.
– Спасибо. Я действительно за все очень благодарна. – Кейт показала на мониторы.
Том покачал головой:
– Как только Макс рассказал мне про голову у нее между ног, а потом о результатах скана КТ меня зацепило. Так что не раздумывая звоните, если вам понадобится стороннее мнение, или если захотите тут у меня как-нибудь поэкспериментировать.
Кейт с Максом уже почти дошли до двери, когда Маккоуэн снова заговорил:
– Кейт? – Она оглянулась. – Тот парень в Денвере – настоящий засранец.
Когда они дошли до лифта, Макс разулыбался, словно чеширский кот.
– Ох, как вы довольны собой, – пожурила его Кейт.
– Еще бы. А вы нет?
– Давайте вообще забудем, что мы читали монографию Дэйва Бровермана, – сказал Макс по пути из Медико-санитарного центра. – Имя Сменхкаре частично видно на канопах, содержащих внутренности Тутанхамона. А также на золотых лентах его савана. Почему? Потому что когда он умер, Нефертити была еще жива – через десять лет после Эхнатона, вот почему.
– Эхнатон действительно послал Сменхкаре в Фивы, чтобы успокоить жрецов Амона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Судя по форме носового отверстия, они европеоиды, – вставила Кейт.
– Покажите ему фотографии, – предложил Макс. Казалось, что это прервет ход встречи, но она достала из сумки большие цветные отпечатки и отдала их Тому Маккоуэну.
Он смотрел не спеша, перекладывая каждую фотографию вниз, чтобы сохранить порядок. Кейт заметила, что у Тома плоские расширяющиеся кончики пальцев, и задумалась, уже не в первый раз, почему у многих хирургов пальцы такие. Когда Маккоуэн дошел до снимка Ташат в синей боевой короне, он тихонько воскликнул:
– Ого!
Он тут же отправился в другой угол комнаты и повернул бюст Нефертити так, чтобы не было заметно, что в левом глазу отсутствует зрачок. Потом поместил рядом фотографию Ташат в том же ракурсе.
– Сходство разительное, – согласилась Кейт, – но мы не знаем, является ли ваша Нефертити точной копией берлинской головы, и даже не знаем, точен ли оригинал.
– Немецкий консул в Хьюстоне звонил в Берлин и нашел нам человека, – вставил Макс. – Некий профессор, доктор Дитрих Вилдунг, главный куратор их египетской коллекции и весьма приятный парень. К тому же он хорошо говорит по-английски. Мы очень удивились, когда узнали, что они провели сканирование почти всех основных экспонатов.
Кейт изумленно посмотрела на Тома Маккоуэна, и он кивком подтвердил слова Макса.
– Он прислал нам все свои сканы и несколько цветных слайдов. Этот бюст сделан из известняка, покрытого строительным гипсом. Из того, чего раньше никто не знал, сканирование показало, что скульптор возвращался к работе и добавлял гипс – прилепил плечи и заднюю часть короны, и только потом ее раскрасили. Это было художественное решение, может быть, для пропорции или баланса. Но свидетельств тому, что он по тем же причинам добавлял что-то на лице, нет. Тем не менее, с математической точки зрения, она почти совершенна, так как подбородок, рот и нос почти точно симметричны по вертикальной оси лица. Должен признать, что это подозрительно. Но особого значения не имеет. Давайте покажу, почему.
Изображение черепа Ташат исчезло и вновь появилось на первом мониторе, наложенное на череп Нефертити.
– Я не могу судить, была ли эта древняя скульптура сделана с натуры, но вероятность найти такое сходство во взятых наугад объектах крайне мала, – подчеркнул Маккоуэн. – Если эти женщины жили приблизительно в одно время и в одном и том же месте, вероятность того, что они родственники, увеличивается. Не забывайте, что важна черепно-лицевая конфигурация, а не размер.
– Единственная сестра Нефертити, о которой нам известно, – это Мутнеджмет, – сказала Кейт, – которая вышла замуж за Хоремхеба, последнего фараона Восемнадцатой Династии. Возможно, благодаря этому о ней нам известно, а об остальных – нет.
– А может Ташат оказаться матерью Нефертити? – спросил Маккоуэн.
Кейт покачала головой:
– К Восемнадцатому Году правления Эхнатона Нефертити было по меньшей мере тридцать четыре, эта дата присутствует на гробе Ташат. – Макс рассказал Маккоуэну о трех написанных датах и объяснил, что две из них не соответствуют известным данным о правлении каждого из фараонов.
– Тогда попробуем с другой стороны, – предложил хирург. – А может Ташат оказаться дочерью Нефертити?
Макс посмотрел на Кейт:
– Тогда у нее была бы наполовину царская кровь, и это объяснило бы синий цвет гроба, уж не говоря о сложенной на груди руке. – Он поднял ладонь, чтобы предотвратить возможные возражения. – Я знаю, но вспомните, что левая рука раздроблена.
– Не знаю. О шестерых дочерях Нефертити и Эхнатона имеются четкие записи. А отцом Ташат был жрец Амона. – Кейт еле стояла на ногах, и, не задумываясь, пошла к двери – ей вдруг захотелось прогуляться по коридору, чтобы избавиться от накопившегося напряжения. – Мне надо это обдумать.
– Эй! – запротестовал Маккоуэн, – вы же не можете уйти просто так и оставить меня в неизвестности. Мы в любом случае не закончили. Вы еще второй головы не видели.
– Н-нет, – выговорила она, отворачиваясь от мониторов. – Я уже начала над ним работать, дома. – Она поняла, как могут прозвучать ее слова, и не хотела, чтобы Маккоуэн счел ее суеверной идиоткой. – Это может показаться безумием, но когда у меня в голове начинает рождаться картинка, она, так сказать, развивается со временем – но нельзя позволять вторгнуться другим образам.
Маккоуэн взглянул на Макса:
– Я ее понимаю. Когда я осматриваю какого-нибудь несчастного подростка, у меня тоже иногда бывает гало-эффект – мерещится такое лицо, каким оно должно быть. И в таких случаях я стараюсь больше на человека не смотреть, пока в голове не сформируется образ. Обычно это происходит, лишь когда я поработаю с ним на компьютере, подвигаю что-нибудь туда-сюда, пока картинка не будет соответствовать воображаемой.
– Да, – прошептала Кейт, почувствовав прилив горячих слез. Том Маккоуэн повернулся и включил снимки черепов, не дав ей поставить в затруднительное положение ни себя, ни его.
– Обещаете держать меня в курсе? – спросил он, отдавая ей фотографии. – Я ведь вас тоже еще кое-чем могу удивить. Например, можно примерить к ее черепу различные лица, или поменять то же самое лицо на компьютере, так что вам ничего и переделывать не придется.
– Спасибо. Я действительно за все очень благодарна. – Кейт показала на мониторы.
Том покачал головой:
– Как только Макс рассказал мне про голову у нее между ног, а потом о результатах скана КТ меня зацепило. Так что не раздумывая звоните, если вам понадобится стороннее мнение, или если захотите тут у меня как-нибудь поэкспериментировать.
Кейт с Максом уже почти дошли до двери, когда Маккоуэн снова заговорил:
– Кейт? – Она оглянулась. – Тот парень в Денвере – настоящий засранец.
Когда они дошли до лифта, Макс разулыбался, словно чеширский кот.
– Ох, как вы довольны собой, – пожурила его Кейт.
– Еще бы. А вы нет?
– Давайте вообще забудем, что мы читали монографию Дэйва Бровермана, – сказал Макс по пути из Медико-санитарного центра. – Имя Сменхкаре частично видно на канопах, содержащих внутренности Тутанхамона. А также на золотых лентах его савана. Почему? Потому что когда он умер, Нефертити была еще жива – через десять лет после Эхнатона, вот почему.
– Эхнатон действительно послал Сменхкаре в Фивы, чтобы успокоить жрецов Амона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113