– Назовем это любопытством смышленого человека, плюс… ну, я не уверен… но мне за ее серьезной внешностью видится искорка озорства. Словно она улыбается в душе. – Гость обернулся к Кейт со скромной улыбкой. – Надеюсь, вы не заявите, что это какой-нибудь стилизованный портрет, который в те времена надевали на всех женщин.
Кейт заметила, что уголки его губ поползли вверх, а от внешних краев глаз веером разошлись морщинки. Потом расправилась складка на лбу, а щеки поднялись в классической улыбке Дюшенна, – единственной из нескольких детально описанных улыбок, которая, насколько известно, порождает счастливые эмоции, или, по крайней мере, хорошее настроение – еще один важный признак для Кейт, помимо бороды. И к тому же он хорошо читает рентгеновские снимки. Ведь смог определить по черепу пол, можно сказать, бросив всего один поверхностный взгляд, хотя, возможно, взгляд был не таким поверхностным, каким доктор Кавано его изобразил.
– Нет, она именно такая, – ответила Кейт, и тут из-за двери показалась голова Элейн.
– Я все закрыла и готова идти.
– Хорошо, мы тоже уходим. – Кейт направилась к шкафу за курткой, а по пути выключила негатоскоп, и изображение потемнело.
Вместе они прошли по коридору к главному выходу через холл, и охранник запер за ними дверь. На улице было очень темно и морозно.
– Вечно забываю, насколько холодно тут бывает в ноябре, – пробормотал доктор Кавано в воротник. – А в Хьюстоне все еще приходится включать кондиционеры.
– Я слышала, сегодня может пойти снег, – заметила Кейт, пытаясь придумать, как бы спросить, не согласится ли он на сделку – Клео оценит его ожерелье из слоновой кости в обмен на профессиональное описание рентгена.
Они уже почти дошли до стоянки, когда Кавано сбавил шаг и протянул руку, чтобы остановить Кейт.
– Слушайте, я знаю, как можно многое понять о ней, не тронув и волоска ни на одной из голов. – От его дыхания в холодном ночном воздухе образовалось облачко. – Давайте я опишу этот способ, а вы расскажете мне побольше о… – Он осмотрелся, словно что-то искал. – Тут стоять слишком холодно. Может, пойдем куда-нибудь, выпьем кофе или пива? Конечно, если дома вас никто не ждет.
Кейт кое-кто ждал, и он вовсе не обрадуется, если она снова придет поздно. Но такая возможность выпадает не каждый день. Сэму придется подождать.
Итальянский ристоранте «У Винса» специализировался на неаполитанской пицце. Все остальное, как неоднократно повторял ей Винс, – подделка, недостойная этого названия. Он поздоровался с посетителями из-за кассового аппарата и предложил выбрать столик.
– Около камина вас устроит? – поинтересовался доктор Кавано.
Кейт кивнула и направилась через зал, с радостью отметив, что занят всего один столик. Она не хотела упустить ни одного слова.
Максвелл сел, окинул взглядом интерьер – красные кирпичные стены и клетчатые скатерти, – потом заметил:
– Пахнет тут здорово. Есть хотите?
Она решила, что это просто вежливость.
– Нет, спасибо, я выпью стакан вина. Красного домашнего.
Подошел Винс и принял заказ. Когда он ушел, доктор Кавано откинулся на спинку, словно ожидал, что беседу начнет она. Но Кейт молчала, и тогда заговорил он:
– Именно из-за такой погоды я уехал из Мичигана после ординатуры.
Такое совпадение про Мичиган было чересчур, но Кейт не хотела отвлекаться от вопроса, ради которого они сюда пришли. К счастью, официантка быстро принесла напитки, Максвелл налил пива в замерзшую кружку, попробовал и взглянул на Кейт.
– Если вы не египтолог, зачем вы изучали тот снимок?
Кейт заметила тенденцию, что ее собеседник не сразу реагирует на то, что его удивляет: сначала голова между ног Ташат, потом работа Кейт в музее. Мужчина осторожный, и когда они выходили из музея, он, очевидно, повел себя импульсивно. А теперь, похоже, засомневался.
– Я занимаюсь иллюстрациями, которые потом будут выставляться вместе с мумией, – ответила она. – Что представляет собой тело Ташат сейчас, под картонажем, как она могла выглядеть при жизни, воссоздам объемную голову, если получится снять достаточно точные мерки, чтобы сделать копию ее черепа. К сожалению, сначала я должна полностью представить все, что случилось, прежде чем смогу нарисовать. С Ташат никак не получается. – Кейт умолкла, ожидая реакции, а потом сделала решительный шаг. – Я медик-иллюстратор, работаю в музее временно, помогаю Клео Харрис, своей школьной подруге.
Максвелл даже начал заикаться:
– Вы в… доктор медицины?
Кейт не намеревалась рассказывать первому встречному, почему ушла из медицинского института, – особенно кому-то из них. Факт, что это было ее решение, роли не играл; значение имело лишь то, что Кейт попыталась добиться того, что для нее было действительно важно, и не добилась. Даже пять лет спустя оставалось ощущение, будто она попала в засаду – в основном потому, что Кейт была уверена: ей удастся обойти своего старого врага так же, как она делала это в колледже, – изучить классную комнату и управлять ситуацией, чтобы можно было слушать в каждый момент времени только один голос. Так и было, пока не начались групповые походы в больницы. Вот тогда-то Кейт и поняла, что никогда не сможет доверять себе – быть уверенной в том, что не пропустила ничего важного: слишком уж много событий происходило одновременно. Было слишком шумно. Одних стараний оказалось недостаточно. Наконец пришлось признать, что она не справляется.
– Нет, – ответила Кейт, решив сказать правду, но не всю. – Я знаю, что у многих медицинских иллюстраторов степень есть, но у меня хорошая база по физиологии, к тому же я рисую, сколько себя помню. – Максвелл смотрел на нее, как кошка на птицу, не мигая и абсолютно неподвижно. – Я поступила в медицинский институт, – продолжала она, – проучилась два года, но тогда иллюстрации пользовались большим спросом, и я решила, что этим и буду заниматься.
Кавано не сводил с нее глаз. Потом молча поднял стакан и выпил половину. Кейт уже сталкивалась с таким поведением. Испугавшись, что Максвелл пойдет на попятный, она ухватилась за первое, что пришло в голову.
– Вы учились в Энн-Арборе? – Он кивнул, не сводя взгляда с собеседницы. – Это просто странное совпадение. Рентген Ташат делала группа из стоматологического института в Энн-Арборе в конце шестидесятых – они тогда повезли с собой переносной аппарат, чтобы исследовать влияние генетики на расположение зубов нубийских детей. Работники Египетского музея в Каире попросили их приехать через год и сделать рентгеновские снимки мумий царей, чтобы попробовать проследить родственные связи на основе расположения зубов и черепно-лицевого строения. Помимо этого они исследовали и несколько мумий, пролежавших на чердаке лет тридцать, в основном это были жрецы и государственные чиновники Нового Царства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Кейт заметила, что уголки его губ поползли вверх, а от внешних краев глаз веером разошлись морщинки. Потом расправилась складка на лбу, а щеки поднялись в классической улыбке Дюшенна, – единственной из нескольких детально описанных улыбок, которая, насколько известно, порождает счастливые эмоции, или, по крайней мере, хорошее настроение – еще один важный признак для Кейт, помимо бороды. И к тому же он хорошо читает рентгеновские снимки. Ведь смог определить по черепу пол, можно сказать, бросив всего один поверхностный взгляд, хотя, возможно, взгляд был не таким поверхностным, каким доктор Кавано его изобразил.
– Нет, она именно такая, – ответила Кейт, и тут из-за двери показалась голова Элейн.
– Я все закрыла и готова идти.
– Хорошо, мы тоже уходим. – Кейт направилась к шкафу за курткой, а по пути выключила негатоскоп, и изображение потемнело.
Вместе они прошли по коридору к главному выходу через холл, и охранник запер за ними дверь. На улице было очень темно и морозно.
– Вечно забываю, насколько холодно тут бывает в ноябре, – пробормотал доктор Кавано в воротник. – А в Хьюстоне все еще приходится включать кондиционеры.
– Я слышала, сегодня может пойти снег, – заметила Кейт, пытаясь придумать, как бы спросить, не согласится ли он на сделку – Клео оценит его ожерелье из слоновой кости в обмен на профессиональное описание рентгена.
Они уже почти дошли до стоянки, когда Кавано сбавил шаг и протянул руку, чтобы остановить Кейт.
– Слушайте, я знаю, как можно многое понять о ней, не тронув и волоска ни на одной из голов. – От его дыхания в холодном ночном воздухе образовалось облачко. – Давайте я опишу этот способ, а вы расскажете мне побольше о… – Он осмотрелся, словно что-то искал. – Тут стоять слишком холодно. Может, пойдем куда-нибудь, выпьем кофе или пива? Конечно, если дома вас никто не ждет.
Кейт кое-кто ждал, и он вовсе не обрадуется, если она снова придет поздно. Но такая возможность выпадает не каждый день. Сэму придется подождать.
Итальянский ристоранте «У Винса» специализировался на неаполитанской пицце. Все остальное, как неоднократно повторял ей Винс, – подделка, недостойная этого названия. Он поздоровался с посетителями из-за кассового аппарата и предложил выбрать столик.
– Около камина вас устроит? – поинтересовался доктор Кавано.
Кейт кивнула и направилась через зал, с радостью отметив, что занят всего один столик. Она не хотела упустить ни одного слова.
Максвелл сел, окинул взглядом интерьер – красные кирпичные стены и клетчатые скатерти, – потом заметил:
– Пахнет тут здорово. Есть хотите?
Она решила, что это просто вежливость.
– Нет, спасибо, я выпью стакан вина. Красного домашнего.
Подошел Винс и принял заказ. Когда он ушел, доктор Кавано откинулся на спинку, словно ожидал, что беседу начнет она. Но Кейт молчала, и тогда заговорил он:
– Именно из-за такой погоды я уехал из Мичигана после ординатуры.
Такое совпадение про Мичиган было чересчур, но Кейт не хотела отвлекаться от вопроса, ради которого они сюда пришли. К счастью, официантка быстро принесла напитки, Максвелл налил пива в замерзшую кружку, попробовал и взглянул на Кейт.
– Если вы не египтолог, зачем вы изучали тот снимок?
Кейт заметила тенденцию, что ее собеседник не сразу реагирует на то, что его удивляет: сначала голова между ног Ташат, потом работа Кейт в музее. Мужчина осторожный, и когда они выходили из музея, он, очевидно, повел себя импульсивно. А теперь, похоже, засомневался.
– Я занимаюсь иллюстрациями, которые потом будут выставляться вместе с мумией, – ответила она. – Что представляет собой тело Ташат сейчас, под картонажем, как она могла выглядеть при жизни, воссоздам объемную голову, если получится снять достаточно точные мерки, чтобы сделать копию ее черепа. К сожалению, сначала я должна полностью представить все, что случилось, прежде чем смогу нарисовать. С Ташат никак не получается. – Кейт умолкла, ожидая реакции, а потом сделала решительный шаг. – Я медик-иллюстратор, работаю в музее временно, помогаю Клео Харрис, своей школьной подруге.
Максвелл даже начал заикаться:
– Вы в… доктор медицины?
Кейт не намеревалась рассказывать первому встречному, почему ушла из медицинского института, – особенно кому-то из них. Факт, что это было ее решение, роли не играл; значение имело лишь то, что Кейт попыталась добиться того, что для нее было действительно важно, и не добилась. Даже пять лет спустя оставалось ощущение, будто она попала в засаду – в основном потому, что Кейт была уверена: ей удастся обойти своего старого врага так же, как она делала это в колледже, – изучить классную комнату и управлять ситуацией, чтобы можно было слушать в каждый момент времени только один голос. Так и было, пока не начались групповые походы в больницы. Вот тогда-то Кейт и поняла, что никогда не сможет доверять себе – быть уверенной в том, что не пропустила ничего важного: слишком уж много событий происходило одновременно. Было слишком шумно. Одних стараний оказалось недостаточно. Наконец пришлось признать, что она не справляется.
– Нет, – ответила Кейт, решив сказать правду, но не всю. – Я знаю, что у многих медицинских иллюстраторов степень есть, но у меня хорошая база по физиологии, к тому же я рисую, сколько себя помню. – Максвелл смотрел на нее, как кошка на птицу, не мигая и абсолютно неподвижно. – Я поступила в медицинский институт, – продолжала она, – проучилась два года, но тогда иллюстрации пользовались большим спросом, и я решила, что этим и буду заниматься.
Кавано не сводил с нее глаз. Потом молча поднял стакан и выпил половину. Кейт уже сталкивалась с таким поведением. Испугавшись, что Максвелл пойдет на попятный, она ухватилась за первое, что пришло в голову.
– Вы учились в Энн-Арборе? – Он кивнул, не сводя взгляда с собеседницы. – Это просто странное совпадение. Рентген Ташат делала группа из стоматологического института в Энн-Арборе в конце шестидесятых – они тогда повезли с собой переносной аппарат, чтобы исследовать влияние генетики на расположение зубов нубийских детей. Работники Египетского музея в Каире попросили их приехать через год и сделать рентгеновские снимки мумий царей, чтобы попробовать проследить родственные связи на основе расположения зубов и черепно-лицевого строения. Помимо этого они исследовали и несколько мумий, пролежавших на чердаке лет тридцать, в основном это были жрецы и государственные чиновники Нового Царства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113