Я вижу в толпе две-три экзотические фигуры. Должно быть, это те самые специалисты по сравнительной этнологии с Крондака, из-за которых мы так переполошились. Дайте им трубадура, и они будут вне себя от счастья, пока не присоединятся к основной группе. Эти непрошеные визитеры, если их не ублажить, способны написать мерзкий отзыв.
— Некоторые из нас, визитеров, сохраняют объективность, — мягко заметил Гренфелл.
Директор фыркнул:
— Вы же не топаете в дурацком одеянии по конскому навозу на самом солнцепеке в атмосфере с низким содержанием кислорода и удвоенной гравитацией!.. Мерс! Что с тобой, детка?
Брайан поднялся с кресла и, подойдя к Мерседес, внимательно вгляделся в ее лицо.
— Гастон, разве вы не видите, что она больна?
— Я не больна! — резко возразила Мерси. — Это так, минутная слабость, сейчас пройдет. Трубадур вышел, Гастон.
На экране монитора крупным планом стало видно лицо певца, который, поклонившись небольшой группе зевак, тронул струны лютни и, запев, искусно повел их за собой на поляну, посреди которой возвышался майский шест. Хватающий за душу приятный голос трубадура заполнил всю комнату, где находился пульт управления. Трубадур пел сначала по-французски, а затем — для тех, кому лингвистические изыски были не по зубам, на обычном языке Конфедерации землян, входящей в Галактическое Содружество:
Le temps a laiss'e son manteau
De vent, de froidure et pluie,
Et s'est vestu de broderil
De soleil luusant — cler et beau.
[Время скинуло мантию
Из ветров, морозов, дождей
И облеклось в ткань
Из солнечного света, легкую и прекрасную (фр.).]
К песни трубадура присоединился жаворонок, настоящий жаворонок. Мерси опустила голову, и слезы закапали на пульт управления. Проклятая песня! И эта весна в Оверни. И оживленные после глубокой заморозки жаворонки, и заново выведенные бабочки, и подстриженные лужайки и сады, по которым слоняются толпы довольных туристов, прибывших с далеких планет, где жизнь сурова, но трудности успешно преодолеваются всеми поселенцами… Всеми, кроме неизбежных неудачников, которые никак не могут приспособиться к окружающему и портят всю великолепную картину Галактического Содружества.
— Простите меня, ребята, — проговорила Мерседес с виноватой улыбкой, вытирая лицо легкими прикосновениями ткани. — Должно быть, неудачная для меня фаза Луны или встала не с той ноги. Брай, вы просто выбрали неподходящий день для визита. Простите меня и не обращайте внимания.
— Вы, кельты, большие привереды, — шутливо заметил Гастон, давая понять, что все в порядке. — Тут у нас в свите короля есть один инженер из Бретани, так он мне рассказывал, что может охотиться, только если собственноручно набьет патроны в мегалите. Выше голову, Мерс. Держи себя в руках, ведь представление еще не закончилось.
На экранах мониторов танцевавшие вокруг майского шеста сплетали и расплетали свои ленты, образуя из них замысловатые узоры. Герцог де Берри и другие актеры из его свиты позволили потрясенным туристам вдоволь налюбоваться настоящими драгоценностями и великолепием костюмов. Заливались флейты, завывали волынки, торговцы разносили вино и сладости, пастухи разрешали желающим погладить своих овечек, а с высоты на эту умилительную картину, улыбаясь, взирало Солнце. Все было как в доброй старой Франции в 1410 году после Рождества Христова и будет оставаться так еще шесть часов, пока не завершится рыцарский турнир и не отшумит заключительное празднество.
А затем уставшие туристы, жившие спустя семь веков после средневекового герцога де Берри, толпами заполнили комфортабельные вагоны метро и отправились в следующий пункт программы культурного погружения — в Версаль. А Брайан Гренфелл и Мерси Ламбаль вышли в сад, чтобы при свете уходящего дня помечтать о том, как хорошо было бы отправиться вдвоем на яхте в Аяччо и посмотреть, много ли бабочек уцелело после дневного столпотворения.
ГЛАВА 2
В дежурной комнате центрального поста Лиссабонской энергосистемы хрипло прозвучал ревун.
— Проклятье! — воскликнула Большая Джорджина. — Впрочем, я все равно не играла, а только сидела сложа руки.
Она поправила кондиционер на своем скафандре и с шлемом под мышкой грузно прошествовала к стоявшим наготове аварийным машинам с мощными бурами.
Стейн Ольсон швырнул на стол свои карты. Стоявший перед ним стакан опрокинулся, и содержимое разлилось, подмочив небольшую стопку фишек.
— Стоит впервые за весь день пойти приличной карте, и на тебе! Проклятые трисомики, чтоб им пусто было!
Ольсон поднялся из-за стола, опрокинув армированное кресло, и стоял, покачиваясь, — безобразно-прекрасный викинг-берсеркер ростом под два метра с лишним. Покрасневшие белки его глаз странным образом контрастировали с ярко-синей радужной оболочкой. Ольсон уставился на еще сидевших за столом игроков, и его руки как бы в рыцарских доспехах сжались в огромные кулаки.
Хуберт громко захохотал. Ему было отчего радоваться, ведь он остался в выигрыше.
— Не бери в голову, Стейн. Лучше подотри за собой. Говорил же я тебе, что выпивка в игре не помощник.
Подал свой голос и четвертый игрок:
— И я тебе толковал о том же. Сам виноват. Сейчас нам на выход, а ты снова в прогаре.
Ольсон бросил на говорившего убийственный взгляд. Включив фонарь на скафандре, он забрался в свою аварийную машину и принялся задраивать люки.
— Ты бы лучше помалкивал, Жанго. Даже в стельку пьяный, я точнее пробурю скважину, чем какой-то вонючий портуталишка, сардинщик проклятый.
— Будет вам грызться, — попытался утихомирить страсти Хуберт.
— А ты попробуй поработать в паре с этим красноглазым ублюдком, тогда узнаешь почем фунт лиха! — огрызнулся Жанго.
Он высморкался через край верхнего отверстия скафандра и пристегнул шлем.
Ольсон презрительно фыркнул:
— И этот подонок еще смеет называть меня ублюдком!
Пока дежурная смена занималась перед выездом проверкой всех систем, донесшийся по переговорному устройству электронный голос Джорджины, которая была старшей по смене, сообщил скверные новости.
— Авария на семьсот девяносто третьем километре магистрального туннеля на Кабо да Рока-Азорес. Завален и смотровой туннель. Сброс класса три с сильным надвигом. Слава богу, хоть свищ закупорен. Похоже, что придется изрядно повозиться.
Стейн Ольсон включил двигатель. Его стовосьмидесятитонная машина поднялась сантиметров на тридцать над палубой и, покинув место стоянки, заскользила по наклонному спуску, виляя из стороны в сторону и волоча за собой хвост, словно слегка подвыпивший железный динозавр.
— Мадре де деус! — раздался в переговорном устройстве голос Жанго. Его машина следовала за машиной Ольсона в полном соответствии с уставом аварийной службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Некоторые из нас, визитеров, сохраняют объективность, — мягко заметил Гренфелл.
Директор фыркнул:
— Вы же не топаете в дурацком одеянии по конскому навозу на самом солнцепеке в атмосфере с низким содержанием кислорода и удвоенной гравитацией!.. Мерс! Что с тобой, детка?
Брайан поднялся с кресла и, подойдя к Мерседес, внимательно вгляделся в ее лицо.
— Гастон, разве вы не видите, что она больна?
— Я не больна! — резко возразила Мерси. — Это так, минутная слабость, сейчас пройдет. Трубадур вышел, Гастон.
На экране монитора крупным планом стало видно лицо певца, который, поклонившись небольшой группе зевак, тронул струны лютни и, запев, искусно повел их за собой на поляну, посреди которой возвышался майский шест. Хватающий за душу приятный голос трубадура заполнил всю комнату, где находился пульт управления. Трубадур пел сначала по-французски, а затем — для тех, кому лингвистические изыски были не по зубам, на обычном языке Конфедерации землян, входящей в Галактическое Содружество:
Le temps a laiss'e son manteau
De vent, de froidure et pluie,
Et s'est vestu de broderil
De soleil luusant — cler et beau.
[Время скинуло мантию
Из ветров, морозов, дождей
И облеклось в ткань
Из солнечного света, легкую и прекрасную (фр.).]
К песни трубадура присоединился жаворонок, настоящий жаворонок. Мерси опустила голову, и слезы закапали на пульт управления. Проклятая песня! И эта весна в Оверни. И оживленные после глубокой заморозки жаворонки, и заново выведенные бабочки, и подстриженные лужайки и сады, по которым слоняются толпы довольных туристов, прибывших с далеких планет, где жизнь сурова, но трудности успешно преодолеваются всеми поселенцами… Всеми, кроме неизбежных неудачников, которые никак не могут приспособиться к окружающему и портят всю великолепную картину Галактического Содружества.
— Простите меня, ребята, — проговорила Мерседес с виноватой улыбкой, вытирая лицо легкими прикосновениями ткани. — Должно быть, неудачная для меня фаза Луны или встала не с той ноги. Брай, вы просто выбрали неподходящий день для визита. Простите меня и не обращайте внимания.
— Вы, кельты, большие привереды, — шутливо заметил Гастон, давая понять, что все в порядке. — Тут у нас в свите короля есть один инженер из Бретани, так он мне рассказывал, что может охотиться, только если собственноручно набьет патроны в мегалите. Выше голову, Мерс. Держи себя в руках, ведь представление еще не закончилось.
На экранах мониторов танцевавшие вокруг майского шеста сплетали и расплетали свои ленты, образуя из них замысловатые узоры. Герцог де Берри и другие актеры из его свиты позволили потрясенным туристам вдоволь налюбоваться настоящими драгоценностями и великолепием костюмов. Заливались флейты, завывали волынки, торговцы разносили вино и сладости, пастухи разрешали желающим погладить своих овечек, а с высоты на эту умилительную картину, улыбаясь, взирало Солнце. Все было как в доброй старой Франции в 1410 году после Рождества Христова и будет оставаться так еще шесть часов, пока не завершится рыцарский турнир и не отшумит заключительное празднество.
А затем уставшие туристы, жившие спустя семь веков после средневекового герцога де Берри, толпами заполнили комфортабельные вагоны метро и отправились в следующий пункт программы культурного погружения — в Версаль. А Брайан Гренфелл и Мерси Ламбаль вышли в сад, чтобы при свете уходящего дня помечтать о том, как хорошо было бы отправиться вдвоем на яхте в Аяччо и посмотреть, много ли бабочек уцелело после дневного столпотворения.
ГЛАВА 2
В дежурной комнате центрального поста Лиссабонской энергосистемы хрипло прозвучал ревун.
— Проклятье! — воскликнула Большая Джорджина. — Впрочем, я все равно не играла, а только сидела сложа руки.
Она поправила кондиционер на своем скафандре и с шлемом под мышкой грузно прошествовала к стоявшим наготове аварийным машинам с мощными бурами.
Стейн Ольсон швырнул на стол свои карты. Стоявший перед ним стакан опрокинулся, и содержимое разлилось, подмочив небольшую стопку фишек.
— Стоит впервые за весь день пойти приличной карте, и на тебе! Проклятые трисомики, чтоб им пусто было!
Ольсон поднялся из-за стола, опрокинув армированное кресло, и стоял, покачиваясь, — безобразно-прекрасный викинг-берсеркер ростом под два метра с лишним. Покрасневшие белки его глаз странным образом контрастировали с ярко-синей радужной оболочкой. Ольсон уставился на еще сидевших за столом игроков, и его руки как бы в рыцарских доспехах сжались в огромные кулаки.
Хуберт громко захохотал. Ему было отчего радоваться, ведь он остался в выигрыше.
— Не бери в голову, Стейн. Лучше подотри за собой. Говорил же я тебе, что выпивка в игре не помощник.
Подал свой голос и четвертый игрок:
— И я тебе толковал о том же. Сам виноват. Сейчас нам на выход, а ты снова в прогаре.
Ольсон бросил на говорившего убийственный взгляд. Включив фонарь на скафандре, он забрался в свою аварийную машину и принялся задраивать люки.
— Ты бы лучше помалкивал, Жанго. Даже в стельку пьяный, я точнее пробурю скважину, чем какой-то вонючий портуталишка, сардинщик проклятый.
— Будет вам грызться, — попытался утихомирить страсти Хуберт.
— А ты попробуй поработать в паре с этим красноглазым ублюдком, тогда узнаешь почем фунт лиха! — огрызнулся Жанго.
Он высморкался через край верхнего отверстия скафандра и пристегнул шлем.
Ольсон презрительно фыркнул:
— И этот подонок еще смеет называть меня ублюдком!
Пока дежурная смена занималась перед выездом проверкой всех систем, донесшийся по переговорному устройству электронный голос Джорджины, которая была старшей по смене, сообщил скверные новости.
— Авария на семьсот девяносто третьем километре магистрального туннеля на Кабо да Рока-Азорес. Завален и смотровой туннель. Сброс класса три с сильным надвигом. Слава богу, хоть свищ закупорен. Похоже, что придется изрядно повозиться.
Стейн Ольсон включил двигатель. Его стовосьмидесятитонная машина поднялась сантиметров на тридцать над палубой и, покинув место стоянки, заскользила по наклонному спуску, виляя из стороны в сторону и волоча за собой хвост, словно слегка подвыпивший железный динозавр.
— Мадре де деус! — раздался в переговорном устройстве голос Жанго. Его машина следовала за машиной Ольсона в полном соответствии с уставом аварийной службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135