– Ты не боишься за себя, Ник? – спросил Абель.
– Боюсь, – признал я. – Но я думал, тогда надо мной нависала куда большая опасность. И у меня есть маленькая защита.
Я расстегнул камзол и рубашку и показал кожаный мешочек, который приобрел за шесть пенсов у книготорговца Натаниэля Торнтона вместе с шекспировской «Лукрецией» и «Травником» Флауэра. В мешочке хранился мышьяк. Если сначала мне казалось немного странным разгуливать с унцией яда, то вскоре я забыл об этом. Пока что он, кажется, сослужил мне хорошую службу.
Мои друзья как будто только этого и ждали: они тоже расстегнули свои рубашки и достали собственные амулеты и талисманы. Джек щегольнул золотой цепочкой, на которой висел голубой камень. Джек называл его «восточным аметистом» и уверял, что действует он безотказно. Абель выудил стеклянный пузырек, за который, по его словам, отдал целое состояние, ибо содержался в нем рог единорога, измельченный в порошок. Я мог ему кое-что рассказать о роге единорога, но решил промолчать, размышляя, что никого нельзя одурачить лучше, чем человека, привыкшего дурачить других. Все равно, пока мы свято верим в свои обереги, будь они подлинными или фальшивыми, кто осмелится сказать, что они не защищают нас? Пока что мы все были живы.
После этого развлечения я продолжил свою историю. Когда я закончил, наступило долгое молчание.
– Мы должны сообщить властям об этом ужасном докторе, – сказал Абель.
– Он сам один из них, – ответил я. – Всему свое время. Это еще не конец истории. Кайт мертв. Я видел его труп собственными глазами. Но в деле замешан и другой человек. Не Бодкин, кто-то еще.
– Кто бы он ни был, он чудовище, – сказал Джек.
– Почему ты говоришь он? – спросил я.
– Сьюзен Констант к этому причастна? – спросил вдруг Абель.
– Не знаю. А что?
Джек Вилсон громко рассмеялся:
– Потому что наш друг, сидящий здесь, разговаривал с ней. Он питает к ней слабость.
– Это правда, Абель?
– Она леди, – сказал он просто.
– А ты актер. Не говоря уже о твоем прошлом ремесле.
– А что это было за ремесло, Абель?
– Не важно, Джек. Я готов поклясться жизнью, что она невиновна…
– Невиновна в чем?
– В чем бы ее ни обвинили.
– А кто ее обвиняет?
– Ты, Ник. Ты стараешься любого подогнать под свои подозрения.
– Они большей частью мертвы или умирают, – отозвался я, подумав о Ральфе Бодкине, разрезавшем трупы в своем подвале.
Снова повисло молчание.
– Я сделал маленькое открытие, хотя не знаю, имеет ли оно какую-либо ценность, – сказал Абель. – Тот дом, за которым мы наблюдали на Шу-лейн, возле публичного дома, где мы видели…
– Да, я помню.
– Его занимает госпожа Хоби и ее потомство. Она новоиспеченная вдова – того возчика, который утонул в реке после того, как сшиб госпожу Рут.
– Это имеет смысл. Женщина говорила об этом месте как о «доме скорби», – сказал я.
– Совпадение, а? – сказал Джек.
– Не совпадение, – ответил я. – Возчик Джон Хоби. Он тоже участвовал в этом. Может, сейчас он и мертв, но это его лошадь стояла у дома Коупа на Гроув-стрит. Понурая пегая кобыла. А повозка была та же, что подкатила к дому госпожи Рут, я готов поклясться, я узнал ее по звуку.
В каких-то темных закоулках моего сознания хранились воспоминания о скрипе колес, который я слышал, приходя в себя и снова впадая в беспамятство, во время моей вынужденной поездки прошлой ночью.
Мои мысли обратились к дому на Шу-лейн, расположенному за «Золотым крестом», дому, где обитала вдова со своим выводком, дому, который, видимо, служил чем-то вроде места для встреч этих воров и поддельных могильщиков. Их было трое: Джон Хоби (покойный), Кит Кайт (тоже покойный) и кто-то еще.
Шу-лейн.
Где же достал Хью Ферн эти туфли для роли брата Лоренцо? Зачем он снова надел свои превосходные, украшенные серебряными пряжками башмаки перед смертью? Или они были надеты ему на ноги после его смерти?
Я резко встал, своим порывистым движением опрокинув табуретку, на которой сидел.
– Что такое, Ник?
– Джек, шпага Тибальта. Та, что была при тебе вчера. Она все еще у тебя?
Джек откинул полу плаща и продемонстрировал одну из наших театральных шпаг. Наконечник, может, и удалили, так что она больше не была тупой, но это по-прежнему было довольно жалким оружием.
– Дай ее мне!
Я почти выхватил клинок у него из рук и, прежде чем мои друзья могли остановить меня или начать задавать вопросы, выбежал за дверь, через двор и оказался на Корнмаркет. Я остановился, чтобы убрать шпагу за пояс. Мне не разрешалось носить такое оружие – то был удел джентльменов, но сейчас были смутные времена. Никто бы меня не остановил. Никто и не собирался меня останавливать.
Я петлял по лабиринту узких улочек, лежавших к востоку от Корнмаркет, пока не вышел на Шу-лейн. В оживленном углу я увидел знакомое зрелище: пегая кобыла стояла привязанная к телеге, чьи колеса наверняка бы заскрипели, сдвинься она с места. Если я не ошибался, именно этому средству передвижения я был обязан своим вчерашним путешествием. А вот и жилище семейства Хоби – тесноватое местечко, возможно, но даже так для простого возчика и его семьи оно представляло немалый куш в этом мире.
Входная дверь была открыта. В это утро я уже ушел от опасности. Теперь я готовился подвергнуться ей снова.
Я крепче сжал шпагу Джека и толкнул дверь. В противоположной стороне пустого коридора стоял человек. На нем был плащ и придававший ему сходство с птицей капюшон, к которому я уже привык. Мое сердце часто билось, от бега, страха и волнения. – Здесь никого нет, – сказал человек. – Ни вдовы, ни детей. Они все забрали.
Я сглотнул и ответил:
– Должно быть, они знали, что ты появишься.
– Закрой дверь. Черт побери, как здесь холодно!
Мне показалось, что он задрожал.
– Возможно, ты болен, – сказал я. – Как доктор Бодкин.
– Закрой дверь.
– Если ты снимешь свой капюшон.
Одной рукой он стянул с себя головной убор. Другой он сжимал тонкую белую трость, которой тыкал и ощупывал мертвых.
Я толчком закрыл дверь. В коридоре было довольно темно – единственным источником света была комната сбоку. Мне, впрочем, не требовалось яркого освещения, чтобы опознать Эндрю Пирмана, подмастерья доктора Ферна. Его лицо, теперь без маски, не изменилось. Оно по-прежнему выглядело так, будто его скоблили и царапали.
– Я доверил доктору Бодкину разобраться с тобой, – сказал Пирман.
– Он был занят другими делами. Кроме того, он сказал мне, что он не убийца.
– Надо было самому закончить работу.
– Зачем ты поменял туфли доктора Ферна после представления? – спросил я и посмотрел вниз на его ноги. На нем были те самые простые башмаки, которые я в последний раз видел на Ферне, выходившем на сцену играть брата Лоренцо.
Пирман был смышлен. Он не стал разыгрывать неведение, притворяясь, что не знает, о ком или о чем я говорю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76