Ясудзиро подбежал к месту, откуда доносился шум. На тропинке стояла женщина в разорванной одежде. Она рыдала, прикрыв лицо руками.
В нескольких шагах от нее катался по земле клубок сцепившихся в драке мужских тел. Присмотревшись, Ясудзиро узнал в одном своего штурмана Фугу. Его избивали четверо малайцев. Пытаясь прекратить драку, летчик выстрелил в воздух, но хлопок из пистолета не произвел на дерущихся впечатления. Фугу, с заплывшими от ударов глазами, весь перемазанный кровью и пылью, уже почти не сопротивлялся. В драке с него сорвали брюки, и теперь твердые, как копыта, пятки туземцев норовили ударить его в самое больное место.
Опасаясь, что останется даже без такого дерьмового штурмана, Ясудзиро поспешил на выручку. Несколько молниеносных приемов каратэ – и стонущие от боли малайцы рухнули рядом со своим неподвижным врагом, потерявшим сознание. Преодолев отвращение, Ясудзиро подхватил, как мешок, грузное, обмякшее тело Фугу и поспешил домой, где обмыл и перевязал его раны.
Ему не хотелось посвящать в это дело ни слуг, ни врача из парашютного батальона. Японское командование, захватив Индонезию, на первых порах заигрывало с местным населением. Оно утверждало, что японские штыки принесли индонезийцам свободу от иностранных капиталистов. Японская печать и радио все время твердили о гуманной миссии японской армии. Поступок Фугу шел вразрез с официальными заявлениями, и Ясудзиро не знал, как он будет истолкован командованием. Впрочем, он скоро понял, что его предосторожность была излишней. Японцы и в Голландской Индии вели себя так же, как в Китае, – грабили, насиловали и стреляли.
Наутро Ясудзиро зашел навестить пострадавшего. Фугу, замотанный в бинты цвета хаки, был неподвижен, как кокон шелкопряда. И только тихие стоны, доносившиеся откуда-то из-под бинтов, говорили о том, что человек, лежащий на широкой плантаторской кровати, еще жив. Постепенно Фугу разговорился. Ясудзиро сначала плохо понимал его, так как, лишившись передних зубов, Нагосава сильно шепелявил. Прерывая свою речь стонами и вздохами, он поведал командиру о печальном приключении. Это был редкий случай, когда словам Фугу можно было поверить.
С босоногой шестнадцатилетней красавицей Нагосава встретился на деревенском празднике, на второй вечер после вынужденной посадки. Вчера вечером ему удалось ее подкараулить на тропинке, ведущей в селение. Остальное командиру известно. И если бы не его помощь – не быть ему в живых. Теперь Фугу убедился – индонезийцы свято оберегают своих женщин и не прощают оскорблений даже им, победителям.
Четыре дня Фугу отлеживался за плотно закрытыми дверями и окнами виллы, страдая от побоев и еще больше – от ожидания мести. По ночам его мучили кошмары. Стоило только забыться сном, как появлялись малайцы, ползущие к его постели с кривыми лезвиями крисов в руках. Он вскрикивал и, просыпаясь, хватался за рукоятку пистолета, лежащего под подушкой.
На пятый день штурману стало лучше. По-видимому, толстый слой жира послужил хорошим амортизатором, и железные пятки туземцев не смогли отбить ему почки и печень.
К этому времени ремонт был закончен. Можно было перелетать на авианосец. Простившись с парашютистами, Ясудзиро направился к своему самолету.
Фугу был уже здесь. Он тайком прокрался на аэродром еще на рассвете, чтобы избежать насмешек, и больше двух часов сидел в штурманской кабине, мучаясь от жары.
Ясудзиро не мог удержаться от смеха, взглянув на потное лицо своего штурмана, покрытое синяками и кровоподтеками. Тот снял бинты, которые мешали натянуть на голову шлемофон, и предстал перед Ясудзиро во всей своей «красе»
– Вам, Нагосава, сейчас можно выступать в театре Кабуки. Ни одна маска не сравнится с фантастической раскраской вашего лица. Демоны, которых они представляют в масках, просто какие-то котята по сравнению с вами. Вы похожи на того, кто идет самым первым во время очищения в Сумиёси.
Нагосава молчал, устремив взгляд в полетную карту. Только желваки на скулах говорили, что он слышит насмешки командира.
– Вы знаете, мичман, – продолжал Ясудзиро, – всякий уважающий себя самурай после такого бесчестья сделал бы себе харакири. Но вы будете жить долго. Для вас позорная жизнь гораздо дороже чести воина.
Фугу продолжал молчать. Но если бы кто знал, как он ненавидел в эту минуту своего недавнего спасителя!
Ясудзиро привязался ремнями и, осмотрев кабину, приготовился к запуску. Работая с рычагами кабины, он перехватил скользнувший по нему ненавидящий взгляд штурмана. Ясудзиро понял, что отныне он приобрел в лице Фугу самого злейшего врага. Но это его не слишком огорчило, и он решил опробовать на Фугу приемы из его же арсенала.
– Господин Нагосава, – продолжал летчик, – мы люди, деловые, и я предлагаю вам сделку. Вы мне вручите три бутылки сакэ «Белый журавль» в знак благодарности за сохранение мужского естества и за спасение вашей драгоценной жизни, а я всем говорю, что ваше побитое лицо и все прочие места – след ударов при вынужденной посадке. Тогда ваши синяки и шрамы будут вызывать уважение у собратьев по оружию.
Штурман молчал.
– Не жадничайте, штурман, соглашайтесь, пока я не повысил ставку и обещаю хранить вашу тайну всего лишь за три бутылки сакэ.
– Согласен, командир, – с трудом выдавил из себя Нагосава и снова склонился над полетной картой, рассчитывая поправку на боковой ветер.
Тщательно опробовав замененный мотор, Ясудзиро приветливо махнул рукой провожающим и, вырулив на старт, дал полный газ. Под крылом машины проплыли вершины пальм, и впереди заблестела голубая гладь моря.
Вечером Ясудзиро встретился с Кэндзи Такаси в приморском кабачке. Кэндзи рассказал последние новости, происшедшие в его отсутствие на «Акаги». Из боевых вылетов не вернулись двое, да и самому Кэндзи крепко досталось над Баликпапаном. Высаженные на Целебес десанты прекрасно обходятся без авиационной поддержки.
– Выпьем, Тора, за новые маршруты. Здесь нам уже делать нечего. Наша охота на бомбардировщиках за мелкими группами голландцев стала смахивать на стрельбу по воробьям из главного калибра.
Друзья выпили за будущие успехи… За разговором незаметно опустели три бутылки – щедрый дар жадного Фугу.
Глава одиннадцатая
– Привет, маэстро! Вы не видели Боба Харриса?
Итальянец-портье, что-то писавший за стойкой, поднял голову и перестал мурлыкать песенку герцога из «Риголетто».
– … Салют, лейтенант! Мистер Харрис куда-то уехал, часа полтора назад. Возьмите ключ.
Чарлз Мэллори поднялся в свой номер. После визита японских авианосцев к Гавайскому архипелагу они с Бобом остались без жилья. Их коттедж сгорел во время бомбардировки аэродрома Уилер. Сгорело и все имущество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82