Такому снаряду, забрасываемому на десятикилометровую высоту, не нужно прямое попадание. Взорвись он рядом, и «крепость» вместе с «Толстяком» загремит вниз.
Взяв штурвал «на себя», Суини перевел бомбардировщик в набор одиннадцатого километра. На этой высоте им будут не страшны ни зенитки, ни японские истребители, потолок у которых намного ниже.
2
Моримото сошел с трамвая и, опираясь на трость, тяжело зашагал к реке. Он еще не успел привыкнуть к протезу, который при ходьбе натирал культю до крови. Он шел к давно облюбованному месту на берегу протоки, образованной одним из рукавов реки Ураками, Песчаный берег густо зарос кустами ивы. Протока была мелкой, не более полутора метров глубиной, и находилась в стороне от оборудованных пляжей.
Это место посещали в основном мальчишки, и Моримото чувствовал себя великолепно в окружении жизнерадостной детворы, которой не было никакого дела до молчаливого инвалида, что-то писавшего в толстой записной книжке. Обычно он приезжал сюда раньше всех, иногда с рассветом. По мере того как начинало припекать солнце, Моримото сбрасывал одежду и ложился на песок. Его крепко сбитое тело, изуродованное войной, покрывал ровный загар. Когда жара становилась невыносимой, он вприпрыжку добирался до воды и нырял вперед головой. В воде Моримото забывал о своем уродстве. Глядя на него со стороны, никто бы не поверил, что это плывет одноногий человек, вдобавок лишенный кисти руки.
Освеженный купанием, Моримото выбирался из воды и садился в тени под кустом завтракать… Так было и в то утро.
– Раз, два, три! – звонко крикнул шустрый мальчишка, которого приятели называли Энами. Он швырнул в воду бронзовый колокольчик, и все нырнули за ним, соревнуясь, кто быстрее найдет колокольчик на песчаном дне.
С высоты донесся приглушенный расстоянием звук авиационных моторов. Моримото посмотрел вверх. За негустой кучевкой, исчертив полнеба инверсионными следами, ползли три серебристых крестика. Профессиональный глаз Моримото сразу опознал в них американские «сверхкрепости», «По всем правилам нужно бы укрыться в убежище, – подумал бывший летчик, – но разве я успею туда допрыгать на одной ноге?»
После хиросимской трагедии люди стали бояться даже одиночных бомбардировщиков, а сейчас к городу подходило три Б-29.
Прозрачна как слеза вода в протоке Ураками. Энами нырял с открытыми глазами. Отталкиваясь о песчаное дно, он скользил на глубине, отыскивая блестящий колокольчик. Он гордился тем, что мог пробыть под водой дольше всех приятелей. Вот и сейчас все они пошли наверх, а он продолжал шарить в водорослях. «Ага, вот ты где!» – подумал мальчик, увидев колокольчик у небольшого лохматого кустика. Энами схватил его и вдруг ощутил какой-то толчок, словно что-то тяжелое, тугое упало ему на спину. Он пробкой выскочил на поверхность. Верхний слой воды был необычайно горяч. Он посмотрел на город и ужаснулся: над Нагасаки, затмив солнце, поднимался черный грибовидный столб дыма. У берега лежали в воде неподвижные тела его товарищей. Труп безногого мужчины обуглился, и от него шел дым.
На том месте, где лежала одежда Энами, осталась едва заметная кучка пепла да сплавившиеся в один комок металлические монеты.
«Как же я пойду голый домой?» – подумал мальчик. В то время он еще не знал, что у него нет больше ни дома, ни матери.
3
Пятитонный «Толстяк», сорвавшись с бомбодержателей, рухнул в открытый бомболюк. «Великий художник», казалось, облегченно вздохнул и полез вверх. Суини некогда было балансировать корабль триммерами: нужно быстрее развернуться и уйти от ударной волны. Вспышка взрыва была столь же ослепительна, как и над Хиросимой. Внизу от эпицентра взрыва, словно круги по воде, быстро расходились два дымных кольца. Это шла, сметая все на своем пути, ударная волна.
– Браво, парень! – воскликнул второй пилот Дон Олбэри, обращаясь к бомбардиру Бихану. – Ты отправил на тот свет не меньше ста тысяч япошек. (Дон Олбэри ошибся не намного. По японским данным, в Нагасаки погибло 80000 человек.)
Несмотря на ограниченный запас топлива, Суини сделал над городом круг, пытаясь определить результат атомного взрыва.
Огромное облако, заполнившее небо над городом, не позволило увидеть что-либо, но оно весьма красноречиво говорило о масштабах катастрофы. Кто-то крикнул по самолетно-переговорному устройству: «Штурман, вычеркивай с карты название Нагасаки! Такого города больше не существует!»
Встав на обратный маршрут, майор Суини продиктовал текст радиограммы командиру 509-го крыла: «Бомбардировка Нагасаки произведена визуально. На первый взгляд эффект такой же, как при бомбардировке Хиросимы. Горючее на исходе. Будем пытаться посадку произвести на Окинаве».
По всем расчетам, баки «Великого художника» должны были быть сухими, но винты почему-то крутились, и самолет летел в сторону японского острова, захваченного американскими десантами.
Когда в дымке проступили очертания суши, у экипажа появилась надежда на то, что малопривлекательное купание в океане не состоится.
На запросы радиста, уточняющего условия подхода, вышка управления полетами не отвечала. Там руководители выпускали группу самолетов, и никому из них не было дела до чужого, приблудного бомбардировщика, решившего приземлиться на их авиабазе.
«Вот что значит быть вторым, – с горечью подумал Суини. – С какой помпой встречали два дня назад Поля Тиббетса, а про нас все забыли. Как будто мы выполняли не такое же задание». Чтобы не волновать экипаж, Кухарек сказал на ухо майору:
– Командир, в баках пусто. Бензиномер на нуле. Непонятно, почему еще работают двигатели.
– Не волнуйся, теперь мы уже дотянем и с остановленными движками. Не спеши только выпускать шасси. Сделаешь это по моей команде.
Словно подслушав разговор командира с бортмехаником, крайний левый винт прекратил вращение.
– Сдох один. Вот дьявол, ты их как будто сглазил, – сказал Суини, стирая пот со лба. – Радист, как связь? Что там «вышка», обеспечивает нам посадку?
– Связи нет. Я их слышу, а они не отвечают.
– Дайте ракетами сигнал «Иду на вынужденную».
Но и на красно-зеленые ракеты земля не реагировала.
Один за другим на взлетную полосу выруливали и взлетали Б-29, идущие на задание.
– Вот ублюдки! – выругался Суинга. – Не хотят брать нас к себе. А ну-ка, дай залп из всех ракет, какие только есть на борту.
Только после того, как «Великий художник» устроил фейерверк, на него обратили внимание и освободили полосу для посадки.
По сигнальному коду из всех сочетаний выпущенных ракет можно было прочитать что угодно: «Отказ матчасти», «Пожар», «Иду на вынужденную посадку», «Не сбросились бомбы», «На борту убитые и раненые».
«Великий художник» не успел еще приземлиться, как к нему помчалась колонна санитарных и пожарных автомашин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Взяв штурвал «на себя», Суини перевел бомбардировщик в набор одиннадцатого километра. На этой высоте им будут не страшны ни зенитки, ни японские истребители, потолок у которых намного ниже.
2
Моримото сошел с трамвая и, опираясь на трость, тяжело зашагал к реке. Он еще не успел привыкнуть к протезу, который при ходьбе натирал культю до крови. Он шел к давно облюбованному месту на берегу протоки, образованной одним из рукавов реки Ураками, Песчаный берег густо зарос кустами ивы. Протока была мелкой, не более полутора метров глубиной, и находилась в стороне от оборудованных пляжей.
Это место посещали в основном мальчишки, и Моримото чувствовал себя великолепно в окружении жизнерадостной детворы, которой не было никакого дела до молчаливого инвалида, что-то писавшего в толстой записной книжке. Обычно он приезжал сюда раньше всех, иногда с рассветом. По мере того как начинало припекать солнце, Моримото сбрасывал одежду и ложился на песок. Его крепко сбитое тело, изуродованное войной, покрывал ровный загар. Когда жара становилась невыносимой, он вприпрыжку добирался до воды и нырял вперед головой. В воде Моримото забывал о своем уродстве. Глядя на него со стороны, никто бы не поверил, что это плывет одноногий человек, вдобавок лишенный кисти руки.
Освеженный купанием, Моримото выбирался из воды и садился в тени под кустом завтракать… Так было и в то утро.
– Раз, два, три! – звонко крикнул шустрый мальчишка, которого приятели называли Энами. Он швырнул в воду бронзовый колокольчик, и все нырнули за ним, соревнуясь, кто быстрее найдет колокольчик на песчаном дне.
С высоты донесся приглушенный расстоянием звук авиационных моторов. Моримото посмотрел вверх. За негустой кучевкой, исчертив полнеба инверсионными следами, ползли три серебристых крестика. Профессиональный глаз Моримото сразу опознал в них американские «сверхкрепости», «По всем правилам нужно бы укрыться в убежище, – подумал бывший летчик, – но разве я успею туда допрыгать на одной ноге?»
После хиросимской трагедии люди стали бояться даже одиночных бомбардировщиков, а сейчас к городу подходило три Б-29.
Прозрачна как слеза вода в протоке Ураками. Энами нырял с открытыми глазами. Отталкиваясь о песчаное дно, он скользил на глубине, отыскивая блестящий колокольчик. Он гордился тем, что мог пробыть под водой дольше всех приятелей. Вот и сейчас все они пошли наверх, а он продолжал шарить в водорослях. «Ага, вот ты где!» – подумал мальчик, увидев колокольчик у небольшого лохматого кустика. Энами схватил его и вдруг ощутил какой-то толчок, словно что-то тяжелое, тугое упало ему на спину. Он пробкой выскочил на поверхность. Верхний слой воды был необычайно горяч. Он посмотрел на город и ужаснулся: над Нагасаки, затмив солнце, поднимался черный грибовидный столб дыма. У берега лежали в воде неподвижные тела его товарищей. Труп безногого мужчины обуглился, и от него шел дым.
На том месте, где лежала одежда Энами, осталась едва заметная кучка пепла да сплавившиеся в один комок металлические монеты.
«Как же я пойду голый домой?» – подумал мальчик. В то время он еще не знал, что у него нет больше ни дома, ни матери.
3
Пятитонный «Толстяк», сорвавшись с бомбодержателей, рухнул в открытый бомболюк. «Великий художник», казалось, облегченно вздохнул и полез вверх. Суини некогда было балансировать корабль триммерами: нужно быстрее развернуться и уйти от ударной волны. Вспышка взрыва была столь же ослепительна, как и над Хиросимой. Внизу от эпицентра взрыва, словно круги по воде, быстро расходились два дымных кольца. Это шла, сметая все на своем пути, ударная волна.
– Браво, парень! – воскликнул второй пилот Дон Олбэри, обращаясь к бомбардиру Бихану. – Ты отправил на тот свет не меньше ста тысяч япошек. (Дон Олбэри ошибся не намного. По японским данным, в Нагасаки погибло 80000 человек.)
Несмотря на ограниченный запас топлива, Суини сделал над городом круг, пытаясь определить результат атомного взрыва.
Огромное облако, заполнившее небо над городом, не позволило увидеть что-либо, но оно весьма красноречиво говорило о масштабах катастрофы. Кто-то крикнул по самолетно-переговорному устройству: «Штурман, вычеркивай с карты название Нагасаки! Такого города больше не существует!»
Встав на обратный маршрут, майор Суини продиктовал текст радиограммы командиру 509-го крыла: «Бомбардировка Нагасаки произведена визуально. На первый взгляд эффект такой же, как при бомбардировке Хиросимы. Горючее на исходе. Будем пытаться посадку произвести на Окинаве».
По всем расчетам, баки «Великого художника» должны были быть сухими, но винты почему-то крутились, и самолет летел в сторону японского острова, захваченного американскими десантами.
Когда в дымке проступили очертания суши, у экипажа появилась надежда на то, что малопривлекательное купание в океане не состоится.
На запросы радиста, уточняющего условия подхода, вышка управления полетами не отвечала. Там руководители выпускали группу самолетов, и никому из них не было дела до чужого, приблудного бомбардировщика, решившего приземлиться на их авиабазе.
«Вот что значит быть вторым, – с горечью подумал Суини. – С какой помпой встречали два дня назад Поля Тиббетса, а про нас все забыли. Как будто мы выполняли не такое же задание». Чтобы не волновать экипаж, Кухарек сказал на ухо майору:
– Командир, в баках пусто. Бензиномер на нуле. Непонятно, почему еще работают двигатели.
– Не волнуйся, теперь мы уже дотянем и с остановленными движками. Не спеши только выпускать шасси. Сделаешь это по моей команде.
Словно подслушав разговор командира с бортмехаником, крайний левый винт прекратил вращение.
– Сдох один. Вот дьявол, ты их как будто сглазил, – сказал Суини, стирая пот со лба. – Радист, как связь? Что там «вышка», обеспечивает нам посадку?
– Связи нет. Я их слышу, а они не отвечают.
– Дайте ракетами сигнал «Иду на вынужденную».
Но и на красно-зеленые ракеты земля не реагировала.
Один за другим на взлетную полосу выруливали и взлетали Б-29, идущие на задание.
– Вот ублюдки! – выругался Суинга. – Не хотят брать нас к себе. А ну-ка, дай залп из всех ракет, какие только есть на борту.
Только после того, как «Великий художник» устроил фейерверк, на него обратили внимание и освободили полосу для посадки.
По сигнальному коду из всех сочетаний выпущенных ракет можно было прочитать что угодно: «Отказ матчасти», «Пожар», «Иду на вынужденную посадку», «Не сбросились бомбы», «На борту убитые и раненые».
«Великий художник» не успел еще приземлиться, как к нему помчалась колонна санитарных и пожарных автомашин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82