Узнав о гибели авианосцев Нагумо, Ямамото скрипнул зубами и застонал, обхватив голову руками. Произошло худшее, что могло случиться.
Потеряв все авианосцы ударного соединения, адмирал понял, что сражение проиграно. Объединенный флот остался без авиационной поддержки. У американцев же после повреждения «Йорктауна» пикировщиками с «Хирю» осталось еще два мощных авианосца – «Энтерпрайз» и «Хорнет».
Насупив густые брови, адмирал задумался. Отличнейший игрок в покер и чемпион флота в го, Ямамото знал ту грань риска, за которую не следовало переступать. Он сумел вовремя остановиться, несмотря на захвативший его азарт. «Нужно заканчивать операцию, – думал Ямамото, – пока американская авиация не перетопила все линкоры». А как не хотелось ему отводить назад флот вторжения, готовый выбросить десант на жалкий клочок суши, называемый Мидуэем!
Окончательно сомнения его развеяло сообщение о том, что четверть часа назад, выполняя противолодочный зигзаг, столкнулись два крейсера – «Микума» и «Могами».
– Передайте всем кораблям мое приказание – прекратить операцию и начать отход от Мидуэя, – распорядился Ямамото.
Да, не таким он представлял свое, возвращение в Токио. «Впрочем, – успокоил себя адмирал, – японская пресса изобразит этот рейд как новую победу японского оружия».
Ямамото приказал начальнику штаба объединенного флота составить заниженную сводку потерь для отчета перед микадо. Остальным никаких сведений не давать.
На самом же деле потери были огромны, особенно в авианосцах и авианосной авиации. Более двухсот пятидесяти торпедоносцев, пикировщиков и истребителей погрузилось на дно океана. Более сотни лучших летчиков первой линии погибли в этой операции. Весь обратный путь до Японии Ямамото не покидал своей каюты.
«Нужно принимать срочные меры по восстановлению воздушной мощи флота», – думал адмирал и вскоре принял единственное, на его взгляд, реальное решение: несколько линейных кораблей и плавучих баз гидросамолетов срочно отозвали с театра военных действий и направили в метрополию для переоборудования их в авианосцы.
Вице-адмирал. Хэллси, находящийся на излечении в военно-морском госпитале, пришел в бешенство, когда узнал о поражении японцев под Мидуэем. Он всегда очень ревниво относился к славе, а здесь было из-за чего разозлиться. Хэллси сыпал проклятиями и скреб бинты, пропитанные лекарствами. Разве мог он спокойно слышать о том, что подвиги и слава, предназначенные ему, достались контр-адмиралу Спрюэнсу, которому он из-за проклятой экземы передал 18-е оперативное соединение? Судьба обошлась с ним по меньшей мере подло. Из-за нервной чесотки он проворонил операцию, которую американская пресса подавала чуть ли не как поворотный этап всей мировой войны. Страшась адмиральского гнева, даже врачи входили в его палату неохотно. Хэллси запретил приносить ему газеты, забитые победными статьями.
Почти все время он лежал на кровати, время от времени прикладываясь к фляге с виски, которое ему тайно поставлял адъютант. Его не радовал даже орден Американского почетного легиона, присланный ему президентом за рейд на Токио.
Глава шестнадцатая

1
«97» мчится над самой верхней кромкой облаков. Облака – как хлопья белоснежной ваты. Иногда они на несколько секунд обволакивают самолет. Тогда в кабине темнеет и машина вздрагивает, подброшенная восходящими потоками воздуха. Спустя несколько секунд самолет снова выскакивает из облачности в голубой, пронизанный солнцем мир, где нужно постоянно крутить головой с широко открытыми глазами, чтобы не подвергнуться внезапной атаке американского истребителя.
Ясудзиро обеспокоен: они давно летят за облаками. Смогут ли точно выйти на цель, не видя никаких вспомогательных ориентиров? Собираясь поделиться своими сомнениями, он поворачивается к штурману и с удивлением видит, что на его сиденье сидит Тиэко, одетая в кимоно, подаренное им перед свадьбой. За спиной ее вместо парашюта удобно устроился круглолицый малыш. Ясудзиро сразу догадывается, что это его сын – ведь Тиэко обещала родить сына при прощании. Но почему он такой большой? Ведь ему на вид около четырех лет. Вдруг Тиэко испуганно взмахивает рукой, указывая на что-то впереди. Ясудзиро смотрит туда и видит, как на него наползает огромный серый корпус линкора «Калифорния», торпедированного им в Пёрл-Харборе. Теперь летчику предстоит сделать это вторично. Он тщательно прицеливается и жмет на гашетку сбрасывания торпед. Ясудзиро отчетливо ощущает, как вспухает самолет, освободившись от тяжелого груза. Летчик делает разворот, пытаясь посмотреть на результат торпедирования, и вдруг с ужасом замечает, что корабль, на который он сбросил торпеды, не «Калифорния», а их «Акаги». Впервые в жизни Ясудзиро начинает молиться о том, чтобы торпеды прошли мимо цели. А они несутся к борту. Он закрывает глаза от страха и ужаса и вдруг слышит жуткий хохот, от которого по телу идет озноб. Он узнает голос, открывает глаза: на штурманском кресле сидит уже не Тиэко, а скалит вставные зубы Фугу. Нагосава медленно тянет свои жирные волосатые руки к горлу Ясудзиро. Тот пытается отклониться, но привязные ремни мешают сделать это. Руки Фугу с черными каемками грязи под ногтями впиваются в горло и начинают душить.
Ясудзиро вскрикивает и открывает глаза. Сквозь пелену отступающего кошмара он видит склонившихся над ним людей в белых халатах.
Он не может пока отличить сон от действительности. Но кажется, это уже не сон.
– Он приходит в себя, – шепчет женский голос, и его губ касается какой-то предмет. В рот льется ароматная жидкость. Он с трудом делает два глотка. Голова кружится, и веки слипаются.
– Теперь он будет жить. Состояние шока закончилось, – говорит уверенный мужской голое.
Ясудзиро погружается в глубокий сон, не омрачаемый более дурными сновидениями…
Первое время после возвращения с того света, как мысленно называл Ясудзиро состояние беспамятства, в котором он находился несколько дней, он или спал, или лежал с закрытыми глазами в полнейшей апатии. Контуженое тело ныло. Каждая попытка повернуть шею или изменить положение причиняла невыносимые головные боли. Иногда боль была настолько сильна, что ему вводили морфий.
Но железный организм и квалифицированное лечение брали свое. В середине августа ему вручили целую пачку писем, долго бродивших в поисках адресата по всему Тихоокеанскому театру военных действий. В одном из писем Тиэко сообщала, что у них родилась дочь, которую назвали Сатико. Ясудзиро был счастлив, узнав, что стал отцом. И радость от этого известия не смог охладить брюзгливый капитан, лежавший на соседней кровати.
– Я бы поздравил вас, родись у вас сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82