Но на человеческом лице такого выражения отродясь не видал.
– Да, усвоить все это нелегко, – кивнул Торп. – Семьдесят лет – срок ой какой долгий. Три, а то и четыре поколения. Кстати, тут уместно вспомнить слова, которые ты сказал, когда нас вытаскивали из ямы. Забыл? Насчет партеногенеза. Как они размножаются, почему не вымирают, вот вопрос.
– Знаешь, я вот что думаю. Та девочка меня испугалась. А сейчас можно ожидать, что она будет нервничать или в ней проснется любопытство. Дикая живность именно так себя и ведет. Но когда при виде тебя зверек трясется от страха, можно не сомневаться: его научили бояться. Или боль причинили, или еще что-нибудь нехорошее сделали. Сдается мне, правду говорила та старушка насчет сатаны.
– Да, Пэдди, пожалуй, ты прав. Очень бы мне не хотелось, чтобы Земля подверглась такой же участи, однако здравый смысл подсказывает: если и обойдется, то лишь чудом.
– Нет, на Землю эти гады так легко не высадятся! Сначала наши им зададут жару.
– Конечно. Ладно, я все-таки проветрюсь. Если не вернусь до прихода Шкоды, скажи ему, где меня искать.
Торп поднял засов и очутился в коротком коридоре. Лесенка в три ступеньки – и он на широкой галерее с массивной деревянной балюстрадой по внешнему краю. Балюстрада полностью опоясывала здание. Джереми увидел несколько темных парков, заметил блики на воде в бассейне, где недавно купался с товарищами, а ноздри заполнились богатым ароматом ночных цветов. Все беды показались далекими, даже нереальными. Он попал в тихую гавань, в мирное святилище. Ночь была чиста, звезды – прекрасны. Лейтенант знал основы астрономии и астронавигации, а потому сумел найти один-два знакомых огонька и предположить, в какой стороне родное солнце. И все-таки пятнадцать, если не больше, световых лет – путь долгий, а солнце – звезда-невеличка. Просто хотелось верить, что он смотрит в правильном направлении..
Периферийным зрением Торп уловил движение над головой и застыл, обратился в слух. В свете звезд появились мерцающие белым одежды, а затем – едва различимое лицо. Джереми перебрался к балюстраде, оперся о нее спиной и напряг зрение. Снова – колыхание белой одежды, уже ближе, почти над самой головой. Кто-то шел по краю плоской крыши. Узнав наконец лицо, он улыбнулся.
– Шенн? Тоже не спится?
Привидение исчезло, словно его дернули за веревочку. Потом девушка очень осторожно вернулась на край крыши и наклонилась. Джереми не двигался, чувствуя, что напугал ее. Чуть позже он заметил у стены деревянную лесенку.
– Землянин Торп? – спросила Шенн робким шепотом.
– Он самый. Можно составить тебе компанию?
– Если таково будет ваше желание. – Ее лицо снова исчезло.
Он поднялся по лесенке на круглую площадку футов двенадцати в диаметре. В центре располагалось низкое сиденье на широком столбике, точно коренастый гриб. Шенн сидела и смотрела на землянина. Джереми шагнул к ней. Девушка вскочила так резко, словно была готова обратиться в бегство. Он остановился. И обнаружил, что она, в точности как Моллин, носит кисейную ленту на шнурке, с такой же вышитой, эмблемой. Ритуальная символика?
Торп очень неспешно двинулся вперед и различил в сумраке, как напряглись, взбугрились изящные мышцы ее ног, как поджались босые ступни. Она порывисто убрала руки за спину, и он снова остановился.
– Да не бойся ты меня, пожалуйста, – попытался он деликатностью одолеть переполнивший его гнев. – Не собираюсь я тебя обижать.
Шенн смотрела на него остекленевшими глазами. Губы двигались, но с них не срывалось ни звука. Девушка тяжело дышала, грудь ходила ходуном, и от одного ее вида Торпа пронизывала мучительная жалость. И с гневом он уже не мог совладать. Резко повернулся и пошел обратно к лестнице. Хэдли прав: эти женщины научились бояться мужчин, как боится охотника дикий зверь. Нужно уйти. Иначе взбеленится и еще больше испугает малютку.
Когда он ступил на первую перекладину, Шенн крикнула:
– Нет! Не уходите. Я постараюсь не бояться. Он медленно вернулся. Девушка перенесла вес с ноги на ногу. По плавным линиям ее тела бежала дрожь, кисейный передник трепетал, как осиновый лист.
– Почему ты меня боишься? – спросил Джереми как можно мягче.
– Потому что я беззащитна. В период бдения я ношу знак Хатар. Этого требует ритуал.
– Носишь эмблему, но не носишь кинжалов, да?
– Да. В любое другое время мы не расстаемся с двумя одинаковыми клинками, по одному в каждом кармане. Один – для мужчины, который до меня дотронется, другой – чтобы покончить с собой.
В горле возник жгучий комок, но Торп взял себя в руки.
– Стало быть, ты сейчас на службе?
– На бдении. Не сплю, пощусь, медитирую, отдаю себя Хатар.
– Прости, что помешал. – Он снова повернулся, но Шенн остановила его возгласом, храбро посмотрела ему в лицо.
– Нет. Ты не такой, как другие мужчины. – Судя по тону, она пыталась убедить в этом себя. Показала в небо тонкой рукой. – Ты прилетел не из гнезда сатаны.
– Не опускай! – Торп подступил достаточно близко, чтобы проследить за направлением ее руки. – Это и есть та звезда? Ниже и правее вон тех трех, что рядком построились? А с чего ты взяла, что Сияющие прилетели с нее?
– Если верить легенде, так говорили некоторые из первых мужчин.
– Что ж… похоже, это Альфа Лиры. Мы ее называем Вегой.
– А ты можешь показать солнце Земли?
– Попробую. Отсюда оно должно казаться совсем крошечным. – Торп повернулся кругом, поднял руку и обнаженным запястьем скользнул по плечу девушки.
Она с дрожью отстранилась, но он притворился, будто ничего не заметил.
– Нужен оптический прибор. Телескоп.
– У нас есть телескопы.
– Послушай… – попробовал он вновь, – я могу понять, за что вы ненавидите Сияющих, но я-то чем провинился?
Шенн отступила на шаг, но тут же вернулась. Демонстративно поставила ногу на низкое сиденье, скрестила руки на колене и устремила взгляд во тьму.
– Объясню. – Голос обрел напевность, как у сказительницы. – Когда наши мужчины вышли из кораблей, они не смотрели ни влево, ни вправо, они искали только других мужчин, еще не одержимых сатаной. И эти мужчины уходили на корабли и уже не возвращались. На третий день корабли, битком набитые нашими людьми, улетели, а вместо них прибыли другие. Многие наши мужчины пытались бежать, но их ловили. Многие женщины – жены и матери – пытались спасти своих мужчин. И погибали от огненного оружия. Четыре года спустя сатана завладел всеми, никто не остался чист. Всех увезли в сияющих кораблях, кроме пятисот, по сотне на каждый большой город Лодора.
– Выходит, на всей планете осталось только пятьсот мужчин? И все до одного – марионетки вегиан? И теперь они вами правят?
Девичьи глаза с горечью посмотрели на него.
– Нет. Я плохо объяснила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Да, усвоить все это нелегко, – кивнул Торп. – Семьдесят лет – срок ой какой долгий. Три, а то и четыре поколения. Кстати, тут уместно вспомнить слова, которые ты сказал, когда нас вытаскивали из ямы. Забыл? Насчет партеногенеза. Как они размножаются, почему не вымирают, вот вопрос.
– Знаешь, я вот что думаю. Та девочка меня испугалась. А сейчас можно ожидать, что она будет нервничать или в ней проснется любопытство. Дикая живность именно так себя и ведет. Но когда при виде тебя зверек трясется от страха, можно не сомневаться: его научили бояться. Или боль причинили, или еще что-нибудь нехорошее сделали. Сдается мне, правду говорила та старушка насчет сатаны.
– Да, Пэдди, пожалуй, ты прав. Очень бы мне не хотелось, чтобы Земля подверглась такой же участи, однако здравый смысл подсказывает: если и обойдется, то лишь чудом.
– Нет, на Землю эти гады так легко не высадятся! Сначала наши им зададут жару.
– Конечно. Ладно, я все-таки проветрюсь. Если не вернусь до прихода Шкоды, скажи ему, где меня искать.
Торп поднял засов и очутился в коротком коридоре. Лесенка в три ступеньки – и он на широкой галерее с массивной деревянной балюстрадой по внешнему краю. Балюстрада полностью опоясывала здание. Джереми увидел несколько темных парков, заметил блики на воде в бассейне, где недавно купался с товарищами, а ноздри заполнились богатым ароматом ночных цветов. Все беды показались далекими, даже нереальными. Он попал в тихую гавань, в мирное святилище. Ночь была чиста, звезды – прекрасны. Лейтенант знал основы астрономии и астронавигации, а потому сумел найти один-два знакомых огонька и предположить, в какой стороне родное солнце. И все-таки пятнадцать, если не больше, световых лет – путь долгий, а солнце – звезда-невеличка. Просто хотелось верить, что он смотрит в правильном направлении..
Периферийным зрением Торп уловил движение над головой и застыл, обратился в слух. В свете звезд появились мерцающие белым одежды, а затем – едва различимое лицо. Джереми перебрался к балюстраде, оперся о нее спиной и напряг зрение. Снова – колыхание белой одежды, уже ближе, почти над самой головой. Кто-то шел по краю плоской крыши. Узнав наконец лицо, он улыбнулся.
– Шенн? Тоже не спится?
Привидение исчезло, словно его дернули за веревочку. Потом девушка очень осторожно вернулась на край крыши и наклонилась. Джереми не двигался, чувствуя, что напугал ее. Чуть позже он заметил у стены деревянную лесенку.
– Землянин Торп? – спросила Шенн робким шепотом.
– Он самый. Можно составить тебе компанию?
– Если таково будет ваше желание. – Ее лицо снова исчезло.
Он поднялся по лесенке на круглую площадку футов двенадцати в диаметре. В центре располагалось низкое сиденье на широком столбике, точно коренастый гриб. Шенн сидела и смотрела на землянина. Джереми шагнул к ней. Девушка вскочила так резко, словно была готова обратиться в бегство. Он остановился. И обнаружил, что она, в точности как Моллин, носит кисейную ленту на шнурке, с такой же вышитой, эмблемой. Ритуальная символика?
Торп очень неспешно двинулся вперед и различил в сумраке, как напряглись, взбугрились изящные мышцы ее ног, как поджались босые ступни. Она порывисто убрала руки за спину, и он снова остановился.
– Да не бойся ты меня, пожалуйста, – попытался он деликатностью одолеть переполнивший его гнев. – Не собираюсь я тебя обижать.
Шенн смотрела на него остекленевшими глазами. Губы двигались, но с них не срывалось ни звука. Девушка тяжело дышала, грудь ходила ходуном, и от одного ее вида Торпа пронизывала мучительная жалость. И с гневом он уже не мог совладать. Резко повернулся и пошел обратно к лестнице. Хэдли прав: эти женщины научились бояться мужчин, как боится охотника дикий зверь. Нужно уйти. Иначе взбеленится и еще больше испугает малютку.
Когда он ступил на первую перекладину, Шенн крикнула:
– Нет! Не уходите. Я постараюсь не бояться. Он медленно вернулся. Девушка перенесла вес с ноги на ногу. По плавным линиям ее тела бежала дрожь, кисейный передник трепетал, как осиновый лист.
– Почему ты меня боишься? – спросил Джереми как можно мягче.
– Потому что я беззащитна. В период бдения я ношу знак Хатар. Этого требует ритуал.
– Носишь эмблему, но не носишь кинжалов, да?
– Да. В любое другое время мы не расстаемся с двумя одинаковыми клинками, по одному в каждом кармане. Один – для мужчины, который до меня дотронется, другой – чтобы покончить с собой.
В горле возник жгучий комок, но Торп взял себя в руки.
– Стало быть, ты сейчас на службе?
– На бдении. Не сплю, пощусь, медитирую, отдаю себя Хатар.
– Прости, что помешал. – Он снова повернулся, но Шенн остановила его возгласом, храбро посмотрела ему в лицо.
– Нет. Ты не такой, как другие мужчины. – Судя по тону, она пыталась убедить в этом себя. Показала в небо тонкой рукой. – Ты прилетел не из гнезда сатаны.
– Не опускай! – Торп подступил достаточно близко, чтобы проследить за направлением ее руки. – Это и есть та звезда? Ниже и правее вон тех трех, что рядком построились? А с чего ты взяла, что Сияющие прилетели с нее?
– Если верить легенде, так говорили некоторые из первых мужчин.
– Что ж… похоже, это Альфа Лиры. Мы ее называем Вегой.
– А ты можешь показать солнце Земли?
– Попробую. Отсюда оно должно казаться совсем крошечным. – Торп повернулся кругом, поднял руку и обнаженным запястьем скользнул по плечу девушки.
Она с дрожью отстранилась, но он притворился, будто ничего не заметил.
– Нужен оптический прибор. Телескоп.
– У нас есть телескопы.
– Послушай… – попробовал он вновь, – я могу понять, за что вы ненавидите Сияющих, но я-то чем провинился?
Шенн отступила на шаг, но тут же вернулась. Демонстративно поставила ногу на низкое сиденье, скрестила руки на колене и устремила взгляд во тьму.
– Объясню. – Голос обрел напевность, как у сказительницы. – Когда наши мужчины вышли из кораблей, они не смотрели ни влево, ни вправо, они искали только других мужчин, еще не одержимых сатаной. И эти мужчины уходили на корабли и уже не возвращались. На третий день корабли, битком набитые нашими людьми, улетели, а вместо них прибыли другие. Многие наши мужчины пытались бежать, но их ловили. Многие женщины – жены и матери – пытались спасти своих мужчин. И погибали от огненного оружия. Четыре года спустя сатана завладел всеми, никто не остался чист. Всех увезли в сияющих кораблях, кроме пятисот, по сотне на каждый большой город Лодора.
– Выходит, на всей планете осталось только пятьсот мужчин? И все до одного – марионетки вегиан? И теперь они вами правят?
Девичьи глаза с горечью посмотрели на него.
– Нет. Я плохо объяснила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45