Хлодвиг взглянул на часы и снова мысленно восхитился их устройству, совершенному, как сама божественная природа. Но не успел он выразить свое восхищение, как его учитель заметил:
– Смотри, Хлодвиг, одна каттлея не хочет подчиняться общему порядку, Что-то случилось с цветком, раз он не хочет жить в том же ритме, что и его собратья.
Действительно, крупная орхидея по-прежнему гордо красовалась в центре своего поля. Все остальные каттлеи уже закрылись, успев подставить тончайшие соцветия самым первым солнечным лучам, и теперь ждали наступления следующего рассвета. Сочная зелень толстых, причудливо изогнутых стеблей блестела от бесчисленного множества капелек росы, и на этом фоне особенно отчетливо выделялась та единственная орхидея, что не пожелала подчиниться зову природы.
– Когда-то в Пайканге, в удивительном граде Пагод, меня величали Знающим Язык Цветов, – заметил Астрис. – Кхитайцы были чрезвычайно изумлены, что человек может с жасминами и ирисами беседовать так же свободно, как и со своими друзьями во время пирушки в фарфоровом павильоне.
Аквилонец приблизился к часам, склонился над полем орхидей и начал осторожно вращать правой рукой вокруг, не желавшего закрываться, цветка. Хлодвиг с изумлением осознал, что почти видит магическое кольцо, повисшее в воздухе около нежно-молочных лепестков, испещренных затейливым узором тончайших бордовых прожилок. Точно фосфоресцирующий пояс засветился вокруг бутона, и юноша услышал, как наставник тихим, баюкающим голосом шепчет:
– Засыпай, засыпай… Вечно лишь солнце, безбрежное море и небо… Засыпай, засыпай, час твой пока завершился… Засыпай, засыпай…
Плохо спавший ночью Хлодвиг и сам почувствовал, как веки его начинают слипаться, он уже ощущал слабость в коленях. Голос Астриса начал доноситься до него словно издали, и сквозь застлавшую взгляд пелену юноше казалось, что мерно звучащие слова обращены именно к нему. Наконец глаза его сомкнулись, сладкая улыбка заиграла на губах, и Хлодвиг рухнул в мягкую траву, влажную от утреннего тумана…
Очнулся он от резкого запаха, снова пронзившего голову насквозь, впившись тончайшим острием в затылок с внутренней стороны. Потом он услышал над собой голос Астриса:
– Второй раз за последнее время тебе приходится наслаждаться кхитайской солью. Мне кажется, ты просто пристрастился к этому аромату…
Хлодвиг пытался возразить, что никогда в жизни он не привыкнет к невероятному запаху, заставляющему мгновенно пробуждаться от забытья, но учитель уже поднялся на ноги, пряча в потайной кармашек небольшую бутылочку с витым горлышком.
Они двинулись по направлению к покоям, но перед этим юноша на мгновение остановился перед полем орхидей. Он даже не смог определить, какая именно каттлея еще совсем недавно стояла с раскрытым бутоном, потому, что все цветы спали, склонив головки набок.
На пороге галереи их встретил встревоженный Хундинг. Он простер руки:
– Где вы были? Я так перепугался!
Но его жалобный возглас словно разбился о мягкую улыбку Астриса. Аквилонец нарочито спокойным и ровным тоном заметил:
– Кажется, Владыка посылает нам всем доброе утро…
– Доброе утро! – смущенно спохватился юноша. – Да пошлет для тебя, наставник, Владыка Света дней здравых, а не скорбных.
Аквилонец не замедлил шага и продолжал идти по сводчатой галерее, поэтому Хундингу пришлось развернуться и устремиться вслед за учителем и братом, подбирая обеими руками полы длинной митрианской хламиды, которую он накинул, чтобы спастись от утренней свежести.
На ходу он попытался вопросительно заглянуть в лицо брату, но Хлодвиг принял нарочито неприступный вид и не отвечал на его немые вопросы, на многие из которых он и сам бы жаждал получить ответы.
Но им не сразу пришлось проследовать к крытому входу и совершить очищение, перед тем как вступить в галерею, ведущую к храму. Завернув за угол, путешественники почти налетели на Оровеза из Междуречья. Первым остановился Астрис, а следом за ним замерли на месте и близнецы, расположившись, как обычно, по обе стороны от наставника.
Хлодвигу стало не по себе, когда он встретился глазами с Оровезом. А тот, казалось, впился взглядом в юношу. Впервые Хлодвиг видел нового теннетора так близко, и чувство неосознанной тревоги охватило его в это мгновение точно так же, как и прошлой ночью, когда Адальджиза, подчиняясь приказу, вынуждена была выйти из храма с зажженной чашей в руках.
Глубоко посаженные глаза теннетора внимательно изучали фигуры всех троих путешественников, они словно сверлили их насквозь.
Хлодвиг ощутил, что ему хочется спрятаться за спину учителя. Астрис, однако, нисколько не растерялся и с подчеркнутой обходительностью воскликнул:
– Владыка посылает доброе утро Храму Небесного Льва и его достопочтимому теннетору! Мои немедийские ученики желают здравия тебе, уважаемый месьор Оровез…
Близнецы дружно подхватили, повинуясь требовательному взгляду, который украдкой бросил им аквилонец:
– Да хранит Митра, Податель Жизни, Храм Небесного Льва и его теннетора!
Тонкие бескровные губы Оровеза слегка раздвинулись в стороны, что должно было, по всей видимости, означать дружелюбную улыбку. Он как-то странно выдвинул нижнюю челюсть вперед и глубоким, очень низким голосом произнес:
– Хранит Митра, Податель Света, и знаменитого путешественника с его неофитами…
Братья уловили движение головы Астриса и одновременно с ним склонили головы в вежливом поклоне, почтительно скрестив на груди руки. Краем глаза Хлодвиг все время следил за длинным, вытянутым лицом теннетора, почему-то тоже не спускавшего с него взгляда.
– Еще не настал рассвет, а ты уже приступил к исследованиям, уважаемый наставник, – вкрадчиво начал Оровез. – Что же обнаружил твой пытливый взор среди клубов утреннего тумана? Что заставило тебя подняться до того, как на землю пали первые лучи Благодати Митры?
От звука этого низкого, почти хрипящего голоса у Хлодвига по спине побежали мурашки. Он знал, что ни в коем случае нельзя рассказывать о том, что они изучали место, где ночью рассталась с жизнью Адальджиза.
И действительно, Астрис с вежливой улыбкой быстро отозвался:
– Мы ходили к Часам Цветов. Еще в пути я много рассказывал ученикам об этом чуде, и они с нетерпением ждали того момента, когда один час будет сменяться другим. Нам посчастливилось узреть, как гордые каттлеи закрываются и уступают свое место жизнерадостному козлобороднику…
– Вы действительно были у цветов? – быстро спросил Оровез. – Скажите, не заметили ли вы чего-нибудь необычного?
– Мы действительно были у Часов Цветов, – внушительно ответил аквилонец. – Конечно, мы заметили необычное: одна каттлея почему-то не желала засыпать и продолжала бодрствовать, хотя ее час уже прошел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73